ДиН конкурс

Стихи из длинного списка конкурса памяти И.Д.Рождественского

Под рубрикой "ДиН конкурс" мы публикуем стихи, вошедшие в "длинный список" конкурса памяти И. Д. Рождественского — на лучшее стихотворение, посвящённое Сибири.



Ветер из Сибири



Ольга Бобрышева

Очарованная Алтаем


Я всегда говорила, что корни я помню и знаю.
Городская и светская дама на шпильках-копытцах…
Я, чьи предки всей грудью дышали Алтаем,—
Без оглядки рванула в мечту, что надумала сбыться…

В край, где кедры утешили глупую плаксу-рябину,
Где вода Бухтармы нереально и сказочно сладка…
Здесь когда-то в густом разнотравье Нарына —
Рассмеялась моя русокосая прапрапрабабка…

Я не знаю, о чём тосковало моё вдохновенье.
Чем питалось оно, чем жило-волновалось доныне?
Отчего мне хотелось упасть у ручья на колени
И отдать свои руки в ладони его ледяные?

Три десятка в груди равномерно и ясно стучало…
Память сердца — она ведь чекань, а не просто картинка.
Но глаза закрываю и… вижу корону марала…
Из велюра и крови горячей, с шальной золотинкой.

Нет, бессонницы мутной прапрадеды вовсе не знали.
Сон из мяты-колдуньи черпая кержацкою ложкой,
Засыпая, они улыбались, как я, представляя —
Как в тумане из сливок утонет сельцо Черемошка.

По щеке не хлестнув, пробежится берёзкина ветка,
И во влажно-доверчивом взгляде красавца-марала
Я увижу прищур и улыбку сурового предка…
Что искала меня, что нашла и навек обаяла…



Алексей Зельский


* * *

Перелёты, переезды —
Перекатные дела.
Собираемся в охапку,
Выдираемся из быта
И спешим навстречу ветру
Из соседнего села,
Из долины за оврагом,
Из далёких городов.
Впрочем, ветер из Сибири
Своевольней всех ветров.
Так сложилось — своевольны
У Сибири женихи.
И летят они, и едут
С чемоданчиком тумана,
Авторучкой из кармана
В перекатной суматохе
Пишут песни и стихи.



Чуть выше небес,чуть дальше времён…



Александр Москвин

Последний шаман


В плену холодов безмолвна тайга,
Лишь рёв шатунов да уханье сов.
Чуть мостники льда сведут берега,
Придётся начать работу с азов.
За сопкой скулёж разводит песец,
И в голос ему рыдает варган.
На небе горит жемчужный корец,
Бредёт по земле последний шаман.

В узде полыньи стенает исход,
И горести ждут нижайший поклон,
Но мёртвый олень шамана несёт
Чуть выше небес, чуть дальше времён.
Петляет беляк по вязи снегов —
Его не страшит медвежий капкан.
Покуда царит злорадство врагов,
Не смеет робеть последний шаман.

Потёртый наряд из содранных шкур
Укроет его от зверства тяжбы.
В канон мерзлоты вонзается бур,
Ведомый рукой всенощной божбы.
Навалится жар ударом под дых,
Напрасно жреца зовёт истукан —
Варган промолчал, и бубен притих,
А с ними умолк последний шаман.



Дмитрий Замятин

Кяхта


Крах империи прозрачной,
Кратер орд немилосердных,
Чайных цыбиков привычных,
Цвет кирпичный и тревожный.

Старость городов пустынных,
Странность путников незваных,
Желтизна отрогов смутных,
Цвет растерянный и жадный.

Жертва взглядов неспокойных,
Горло караванов ранних,
Голубых материй милых,
Цвет небесный и пустой.

Цель потоков быстротечных,
Хаос мыслей азиатских,
Гоби горизонтов дальних,
Цвет безвестный и простой.



Виталий Пырх

Енисей


Вобрав в себя снега и льды,
Река напоминает море.
Не то, что столько в ней воды,
А то, как льётся на просторе.

Не удержать планете всей
Её течение руками.
И кажется, что Енисей —
Пролив между материками.




Синих льдов неделимая твердь



Дмитрий Соломенский

Декабрь


В декабре на ресницах иней,
Ходит кот в меховой одежде.
Над сиянием северным синим
Звёзд не видно, и нет надежды…
Декабря ледяное дыханье —
На измятых письма страницах,
И висит над острогом молчанье
Белым инеем на ресницах.

Над Сибирью снега в запое,
По стаканам зима разлита.
Пьют её декабристы стоя,
С тем из прошлого, что забыто,
Что забито в души потёмки
Да в глухие лесные срубы.
Истекает зима позёмкой,
Леденеют от спирта губы.

Всё ломая, до крови, чисто, —
Так истории рвут страницы,—
Жёны юные декабристов,
Будто с дальнего юга птицы,
В декабря штормовые баллы
Прилетают, бросая гнёзда.
И пустеют зимы бокалы,
И встают над Сибирью звёзды.



Варвара Юшманова

* * *

Можно, я утоплюсь в Енисее?
Ведь из всех необузданных рек
В нём, как в древних стенах Колизея,
Гибнет самый стальной человек.

В нём, когда-то влюблённом в байкалку,
Вместо ласки — холодная смерть,
Вместо пламени Нила и Ганга —
Синих льдов неделимая твердь.

В чужеземных искрящихся водах
Опускать не приходится рук,
Восхищаясь душой пароходов,
Уплывающих в осень на юг.

Ну а здесь одиночеством веет,
С грустью смотрит нагая гора.
Я оставлю одежду и берег —
И уйду к нему, как Ангара.



Анатолий Ухандеев

* * *

Всякому опасен голубой
омут: для беспечного погибель,
трусу подлость — я один не с ними,
рыбаку тревога и покой.

Сыпь в сачок сырое серебро,
чистое, последнее на свете.
Руки пахнут кровью,
рыбьей смертью,
ледяной водой.



Мы с тобою лесные, древесные…



Ольга Шипко

Дорога к Енисею


Дымится воздух. Даль открыта.
И солнце тянет провода.
В следе от конского копыта
Синеет талая вода.

Синеет купол небосклона.
Снега растаявшие — синь.
И в сини чёрные вороны
Летят, осилившие стынь.

Плывут туманы и алеют
От зорь, несущих торжество.
Сбегают сосны к Енисею
Коснуться зеркала его.

Весна идёт без проволочки,
Качает буйной головой.
Ещё неделя-две… и почки
Зелёной выстрелят листвой.



Александр Щербаков

Таёжному брату


Видно, пращуры были древлянами,
Коли нам так любезны леса
С родниками, грибными полянами
И деревьями — под небеса.

Мы с тобою лесные, древесные,
И почти деревянные мы.
Жизнь степная нам кажется пресною,
Городская — теснее тюрьмы.

Хоть дровишки таскаем вязанками,
Но мы любим удел наш лесной.
Как Есенин с берёзкой рязанскою,
Повенчались с ангарской сосной.

Уважаем соседа Топтыгина,
Лося потчуем хлебом с руки
И в избушке охотничьей с книгою
Засыпаем под шелест реки.

Пусть кондовые мы, но бедовые
И в тайге (дальше в лес — больше ГЭС)
Сотворяем плотины бетонные,
Чтобы стало светлее окрест…

А когда нами жизнь будет пройдена,
Словно эхо в лесных голосах,
Наши души, дышавшие родиной,
Растворятся в сибирских лесах.



Незримый путь…



Игорь Покотилов

* * *

Пока следы пакует первый лёд
И первый снег завязывает ели,
У двух ЗИЛов и шины леденели,
Маршрутом: Братск — Тайшет — Почёт.

И подгоняет усть-илимский шквал,
(Иначе не назвать беспутный ветер),
Который, даже в душу проникал. —
Не холодом, не дрожью, нет, поверьте! —

Скорее, страхом полевых южан
И, может, беспробудным вдохновеньем.
И нету места блёклым миражам:
Всё каменно, железно, даже тени

Разбуженные силами Чуны,
Где кедры развернулись, точно сети.
Все прочие места обречены
Стремиться быть похожими на эти.

Такое чувство — ты земная тля,
И для чего, и где тебя растили.
Вращаешь глобус — вертится Земля,
Ткни пальцем — попадёшь на грудь Сибири.

И где следы пакует чёрствый лёд
И кажется заря умалишённой,
Я думаю, что крепко повезёт
Остаться здесь. Между Чуной и Оной.



Александр Ёлтышев

* * *

Меж Западной Сибирью и Восточной
плывут по Енисею острова,
когда ветра заряжены восторгом,
трепещет ярким парусом листва.

Слоистых туч сорвавшаяся кровля,
и от Саян до Карского — сквозняк,
на западной горе царит Часовня,
а на востоке скалится Такмак.

В тот день скала не удержала Юру.
Пока с землёй не встретилось лицо,
подкоркой мозга вспомнив десантуру,
он шарил по груди, ища кольцо,

а может быть, мелькнуло искромётно,
как летом на Часовню восходил —
проверить купол на предмет ремонта
отец Андрей его благословил.

Нырнёт ли "Ил" в эоловую яму,
взметнёт ли хиус на реке валы —
незримый путь ведёт покорно к Храму
от вечно покоряемой скалы.




Глухое дыханье Сибири…



Елена Родченкова

Сибирь


Зима тепло укрыла землю шубами.
Сибирь притихла, дышит во всю грудь.
Дома слепые тоненькими трубами
За вечер надымили Млечный Путь.

А пахнет-то не дымом,
Пахнет ладаном!
Сверкают звёзды, серебрится снег.
Нам верить надо и молиться надо нам:
Предателем ушёл двадцатый век.

Покуда дышит под снегами деревце,
И печи топятся, и жжёт мороз,
Дай сил, Господь, лишь на Тебя надеяться,
Любить до боли, чувствовать до слёз!



Янис Грантс

Самотлор


…глиняное небо Самотлора
(днём — суглинок, ночью — глинозём)…
что-то наподобие узора
выколото точками на нём,
если ночь.
До боли незнакомый,
ходит под узором человек:
запалил костры по окоёму
(ждёт межгалактический ковчег?)
(согревает землю?) (может, гонит
хищников, охочих до него?),

снега зачерпнул в свои ладони
и умылся — больше ничего.

Самой что ни есть простой огранки
человек. Но вскроет без потуг
землю наподобие жестянки.
Пустит кровь.
И не опустит рук.



Александра Водолажченко

* * *

Предрассветный Тобольск, баловство
Двух, счастливо сбежавших из дома.
В этом городе всё незнакомо,
Оттого так легко и светло.

Целый день вдалеке ото всех,
И секунды искрятся бесценно…
И старинные грозные стены
Вызывают восторженный смех.

Мы смотрели кино в облаках
На холме, ожидающем вьюгу;
От души сочиняя друг другу
Небылицы про путь Ермака.

И такая вдруг свистнула связь
Между запахом, звуком и нами,
Что заплакало небо снегами
И в него захотелось упасть.

Мы ключом молчаливой строфы
Потайные ворота открыли,
И глухое дыханье Сибири
Шевелило цветные шарфы.

Нарастали и радость, и жуть,
И, в предчувствии мира иного,
Мы скупились на каждое слово,
Побоясь ненароком спугнуть.

Сердце с грохотом ухнуло вниз!
Небо лопнуло дерзкой лазурью.
Так ребёнок, увидевший бурю,
Очарован ударами брызг.

В этот миг мы увидели цель,
Что шептали тоска и надежда:
Открывалась суровая нежность
Заповедных и гордых земель.

Что Сибирь открывала тогда!
Все дороги, весь свет — забирай!
И загадочный ход в этот край
Остаётся у нас навсегда.




Правда о Сибири, но не вся…



Дмитрий Дектерёв

Неправда о Сибири


Отпущу медведя белого с цепи,
Пусть побегает, с детями пошалит.
Накачу, пока жена в амбаре спит,
Двести-триста с огурцом, а лучше литр.

За окошком балалайка зазвучит
Да по сердцу рубанёт — слеза из глаз.
Я ушанку натяну, сползу с печи
Да по городу-селу отправлюсь в пляс.

В центре города, само собой, базар.
Накуплю баранок, пряников сынку.
Возвернусь домой, поставлю самовар
Да запарю из шиповника чайку.

Деревянной ложкой съем свекольный суп,
Поцелую в лоб жену "за знатный пир".
Влезу в валенки и заячий тулуп
Да пойду за дом на улицу в сортир!

Про матрёшку позабыл упомянуть,
Сердцу нашему — поистине важна.
С детства каждого воспитывают: кнут,
Пол с горохом, конь-качалка и она!

Приезжайте! Встретим гостя — хлеб да соль —
Да в тайгу пойдём охотой на лося.
О Сибири разузнать хотели коль —
Вот вам правда о Сибири. Но не вся…



Семён Хмелевской

Про мишку


Говорят, что где-то там, в Сибири,
Ходят мишки по шоссе пешком.
В самом деле, случаи-то были!
Вот, к примеру. Тёплым вечерком

В Уруше, на речке, на мосточке,
Миловались двое. Вдруг мосток
Стал раскачиваться. Голубочки
Обернулись — мишка, без порток,

Из посёлка мимо них — и в чащу
Дунул под покровом темноты.
Перетрусив и глаза тараща,
Те — к домам. А утром — все кусты,

Все сарайки, ямы в том посёлке
Жители облазили гуртом.
Где же днём он прятался? Под ёлкой,
В дальнем закутке полупустом

Детского единственного сада.
Там помои ел и счастлив был.
Так что мишки ходят где-то рядом,
Кто бы там чего ни говорил!