Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Николай ТерелевОб авторе: родился в 1982 году в Киеве. Окончил Киевский НТУ. Журналист, репортер... >>> |
Калерия СоколоваОб авторе: родилась в 1992 году в Санкт-Петербурге. Публиковалась в журналах... >>> |
Иван БелецкийОб авторе: родился в Краснодаре в 1983 году. Окончил юридический факультет Кубанского... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Роман КазимирскийВера в правду ревущей толпы. СтихиС ТРИ КОРОБА
Мама, когда ты расскажешь мне дивную сказку, в которой я – главный герой? Когда ты придумаешь добрую песню о самой счастливой стране, где над запахом моря не запах мочёных замызганных яблок трясёт паутиной и плесенью тянет забывших сменить на перчатки из кожи когтистые гроздья осенних прощаний?
Кричи – не кричи – не звучишь. То ты принц, то ты нищий двойник двойника, на ура повторяющий чьё-то безумие в наспех надетых фиглярских глазах. Опоздавший на праздник – с бутылкой шампанского, шпагой и лысиной – и в окружении солнечных зайчиков. Но опоздавший. Зашедший не вовремя.
Мама, когда ты во благо наврёшь мне с три короба? Будто три короба – это три повода жить: засыпать, просыпаться, читать между строк и смотреть между глаз – и любить напоказ, чтобы всякая бабка скамеечной ложи плевала вослед нам и крыла нас матом. Когда ты во благо наврёшь мне с три короба, мама?
МУЗЕЙ
Вот стоит стол. На столе лежит сыр. В этом сыре полно дыр. Ну, а в дырах ничего нет. Вот и славно…
Но пошёл слух, будто в сыре ничего нет. Будто сыр – это лишь сон. Межправительственный комплот. Вот стоит стол. На столе как есть – дыра. А дыра та – черней золы коридор в параллельный мир. Параллельно там всё и всем, не в пример поперечным нам. И пошёл неспокойный слух, будто все мы – контр-параллель. Будто мы – зеркала себя. Приукрашенные вещи в себе. Вот стоит стол. На столе лежит сыр. Только стол уже не тот. Да и сыр – под колпаком. Вокруг колпака – толпа. Вокруг колпака – музей.
ШУТОВСКАЯ ПРОЦЕССИЯ
Не искал, не нашёл – растерял по канавам и ямам апельсиновый цвет междометий и матерных слов. Вот и пешка моя – смотрит косо, но движется прямо. Вот и конь мой – сбивает о клетки вериги подков.
Шутовская процессия прёт к шутовскому финалу. Я в её авангарде. Выходит, я – стоящий шут. Здесь ни много, ни мало – за многое платится малым. Здесь дают впопыхах и неспешно с ухмылкой берут.
Я не знаю, что было вчера, но я вызубрил завтра – чёрно-белая радуга манит ослепших стрелков. Эта смерть наугад всё звучит, словно вящая мантра, изрыгая забытых героев и яростных вдов.
Ну, а шут – это крик, облачённый в дурацкую форму. Боевой генерал, прозевавший начало войны. Обедневшая почва, укравшая мёртвые зерна. Полоумная жизнь, недовзятая кем-то взаймы.
БРЕШИ
Бреши на меня, бродяга. За каждым моим поворотом лай. Игры на нервах заменишь игрой на рельсах – трамвайные тропы доставят в трамвайный рай. Хватай за штанину, сука. За каждое слово кривое хватай. Желудя бисер в мой личный свинарник – запустишь визгливые клинья свинячьих стай. Оставь меня, слышишь, оставь в кочевых механизмах замков – продающий надежды не спит и уже не дышит. Над упавшим в огонь насмехается жрица дров.
РОЙ
желания пеленают вальсом руки в карманы одеты то ли это монеты греют пальцы то ли пальцы греют монеты
тень пара – бабочкой на стене я рядом с тобой ты – во мне не целясь – в зрачок я – иванушкадурачок
рукавами огрызки в глаза, Василиса, непростительно расточительно
и опять водопою пою пересохшей реки кость тебе, человек-гвоздь
говорю: топоров рой в голове зарой над головой вырой дыру к утру
отвечаешь: своё – в себе запру с собой заберу я, человек-кенгуру
ТРОЕБУКВИЕ
Кто прогрыз сундуки вещих сказок? – смешал, перепутал всё, переиначил – и в яме ещё одна яма, за стенами стены, по венам – вино из копытца, напиться – да в принца хвостатого. Кость в рукаве гостю в глаз, вытекающий в квас.
Кто сегодня пойдёт по рукам, по тарелкам – каёмочки, блюдца, живильные яблоки, мыши блины да былины по норам – понурые следом сверчки догрызают смычки.
Кто-то нёс – не донёс, растерял, раздарил, закопал про запас золотой на золой чёрный день. На допросах молчал, на вопросы мычал – так старался забыть, что однажды забыл.
Кто сегодня творил небеса и придумывал нас в сотый раз по причине причин – за почином почин и конец, наконец, не наступит ни утром, ни вечером, ни никогда.
Полотёры корсарами, знаешь, могли бы, когда бы они бы не мастерски драили. Знаешь, кондукторы, может, трамвайные, очень хотели бы ездить в автобусах – только без качки, без шума, без лязга и жизнь не мила, и автобус не мил–
–так сегодня творил троебуквие кто-то, лишившийся сил – и вот на трёх буквах построенный город блюёт гарью. Центральная площадь метит в центральный рынок. Раз, два, каждый второй имеет свою личную Марью – и кудесит её от души, покуда она не остынет.
И вот вышел лицом белым, не вышел нутром красным. И вот вышел за дверь – направлять к звёздам стопы. На званый ужин с узелком горестей гостем незваным. А там – в Пушкинский лес рубить наотмашь тропы.
В умелых руках, знаешь, блохам – подковка счастья в глубоких морщин жидкую пересечённую местность. И сам себя на хлеб и на холст постным маслом. На противоходе в противовес ходу ход крестный.
МАЛЫШ
Ты тоже полюбишь искусственный лес, карманных собак и антенны на крышах – карьерные выступы офисных лестниц ты тоже полюбишь, малыш.
Ты тоже захочешь читать между строк и жить между дел и душить тех, кто дышит. Идти со звенящими золотом в ногу ты тоже захочешь, малыш.
Ты тоже захочешь увидеть себя на стене в орденах с волевым подбородком – и чтобы служивые мира сего тебе поклонялись погонами с водкой и думали вслух благородную зависть и дружно клялись воспитать поколение точно с такими же вот подбородками – и чтобы на стену, и чтоб с орденами.
Ты тоже получишь однажды под дых и станешь с тех пор генеральствовать тише. И тише. И тише. И тише. Так тихо, что станешь неслышным, малыш.
РЕФЛЕКСЫ
Этот ротный рефлекс – вера в правду ревущей толпы. Накладными глазами ощупывать воздух – вполне. Чтобы выплыть и выжить, старайся не жить и не плыть – даже если сидишь на весле. Каждой спичке родной коробок – королевский дворец. Это нужно кому-то – сжигать тех, кто любит тебя. Что за странная блажь – растаскать на поленницы лес, чтоб назавтра о нём горевать. И в руках не синица – прозрачная тень журавля. И ты видишь того, кто мечтает украсть эту тень. Эта высшая радость – уметь убивать и прощать за убийство себя и в себе.
ШЁЛ
от семи берёз от семи дорог шёл Иван домой семимильными шёл канавами шёл окольными закаульными незаметными
шёл – дробил босыми камни в пыль росой кровавой выл в семь голосов
зубы острые ноги быстрые щёки впалые вены полые шёл Иван домой мимо благости мимо сытости подворотнями
шёл – месил словами песни в быль семиголовым выл на семь голов
шёл знакомыми шёл любимыми вышел к чёрному опустевшему уголь – золотом солнцу скалится белозубые пустоглазые
шёл
В ЧИСЛЕ ПРОИГРАВШИХ
В твоих переулках трамваи играют на рельсах за медный пятак. Что-то случится, если исчезнут все «если», но в такт можно будет попасть, только если идёшь наугад. Простые слова растворяют значения в местоимениях – слишком безличных, как львиная грива – седая – на череп, как рыба, которая не без труда, – на последней странице проступит уставшее «нет, никому, никогда».
Сомнительных радостей верная плаха на первого Карла и Карла второго карманит кораллы из страха запомнить все то, что украла безумная Клара – всё то, что носила в дырявой котомке и что было сил обнимала и кутала в рваную шаль этот маленький ключ от тюрьмы и сумы, направляясь с сумою в тюрьму с безысходными «нет, никогда, никому».
И снова себя с медицинской циничностью мойровой нитью – к следам недошедших, заснувших на выдохе первопроходцев… На ветхом фундаменте башни, сгоревшей под яростным солнцем нелепой войны, в которой в числе проигравших – мы. К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |