Надя Делаланд

Верлибр


1.
Объект поэтической рефлексии,
если пересказать всё это дело,
вывернув наизнанку
себя,
не требуется,
но находится
где-нибудь под рукой.
Читателю же важна биография –
до пены изо рта,
до конвульсий,
до судорог,
и он ищется в стихе,
обретается
биография,
и он восклицает
смачно и лукаво:
«Ах, как автор обнажается, вот это смелость!»,
подразумевая «глупость».
Автор же стоит в стороне –
одетый, в наушниках и не смотрит.

2.
– Верлибр, – булькнуло весло,
погрузившись в воду, и
вылезло посвежевшим.
Воздух наполнялся звуками,
и фонемами наполнялся,
и еще словами,
которые могли выступать в функции простейшего предложения,
хотя и состояли, скажем прямо, всего из одной морфемы.
Ты просто возьми меня за руку,
пусть весло на фиг утопнет,
пусть мы остановимся посередине
озера
и никогда не сможем отсюда выбраться.
И очки твои – верлибр – последуют за веслом.
Просто возьми меня за руку, идиот,
а не греби, задыхаясь, к берегу,
чтобы вонзиться в берег
по самый
– что там у лодки за переносом носа? –
и, наконец, подать мне
на мой верлибр
руку.

3.
Я вылезу, спотыкаясь, в воду,
пренебрегая берегом,
натянуто улыбаясь,
засасываясь в песок и ил,
сплевывая верлибр,
пока ты не смотришь,
расплачиваясь с хароноподобным дедом,
сделавшимся рантье своей
утлой лодки
и подкупившим на прибыль еще с десяток,
нет, их всего четыре
и дело плохо –
осень, никто не ходит сюда кататься,
надо уже сворачивать эти лодки
и уходить,
оставив верлибр белеть
скомканным шариком
для бадминтона.

4.
Ну, вот, иду я вечером
берегом озера с Рексом,
и он приносит мне
скомканную бумажонку,
нечего делать –
я развернул и вижу
бред сумасшедшего
или какой верлибр.
Ну, я его сложил аккуратно, спрятал
к прочему мусору в правый карман ветровки,
и приношу – ага – его Люсе в кухню,
то есть своей жене,
готовящей ужин.
Вот так и было.
Она вытерла руки о передник,
нет, просто о пузо,
она у меня неряха,
взяла листочек,
разгладила,
побелела,
и, опадая,
хряснулась об угол виском.
Я ничего не делал.
Хотел ее позабавить.
Она у меня любила такие штуки.

5.
– Отчего ты так побледнела? –
спросил меня ангел,
покачивая плотными лебедиными крыльями.
– Что там было такого написано?
Это ж – не твой верлибр.
Ты, я ведь знаю тебя,
следил за тобой неотступно,
ты никуда не ходишь,
готовишь ужин
супругу,
так отчего же ты побелела,
Люся? -
Так он спрашивал всю дорогу,
потом всё понял
и, улетая,
на ухо шепнул
верлибр.

6.
Мне надо доделывать список
литературы к статье
о суггестивности верлибра,
писать УМК по спецкурсу,
готовиться к обсуждению
моей кандидатуры в докторантуру,
заниматься грантом, будь он неладен,
убирать в квартире, потому что у старшего сына
День рожденья завтра и будут гости
и еще чёрт-те сколько всего,
не считая проверки ректорских контрольных,
а я тут сижу
и пишу верлибры.
И не то, что белею,
а и не краснею даже,
совести у меня нету
у верлибристки
у домохозяйки.
А ты, Алеша,
иди – посмотри Винни-Пуха,
маме нужно работать

7.
Но это не голос автора,
это голос –
такого же
персонажа –
для звука дырка,
и через нее
подснежник французский лезет,
пролесок,
снежная капля,
цветок могучий
зеленый язык высовывает, рождаясь,
и все, кто увидел,
знают,
свидетель знает.
А автора – нет.
Аавтор, аавтор, кто ты?
Вот и состоялся коммуникативный акт
без адресанта.
«Автора! Автора!» - будут кричать
в партере.
Там, на земле,
будут звать его, верить,
надеяться,
а ааавтор их попросту
продинамит.

Станет в сторонке,
наденет себе наушники,
врубит Баха.

Правда, скотина?
аавтор без адресанта,
голос без горла,
рука без предложенья
сердца.

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера