ЗДЗЕХОВСКИЙ (Пер. с немецкого Сергея Морейно)

Ирисы зацвели. Снова.
Когда зацветут еще раз, кончится мое время.
Прозрачный туман укрыл с утра океан.

Отперев двери, ведущие в сад,
Занимаюсь забыванием.

А вот не идет из памяти он, философ скорби, сомневавшийся в благой цели творения.

Вижу песчаный шлях с березами вдоль обочин, от Минска до Вильно, с извилистой колеей в середине.

Не было в ту пору ни авто, ни асфальта, за гостями присылали на станцию лошадей.

Случалось принимать у себя Владимира Соловьева, чтобы услышать от него о примирении обеих конфессий.

А то совместно порассуждать, светит ли уткам в привокзальном пруду обретение благодати.

И муравей с мухой, объяты ли они спасительным промыслом.

Право всего живого на смертную муку
Кто утвердил на этой земле?

И по сегодня храню его слова: «С течением лет, чем дальше в жизнь и в мир шел я, тем очевиднее и больнее убеждался, что мир сей, мыслимый как единое целое, есть абсурд и хаос, а вовсе не дело, как учат нас, разума: не из рук Бога он вышел!»

Вот идет на лекцию краковским переулком,
А с ним его современники: тюль, бархат и атлас
Оглаживают тела женщин, подобных стеблям
Фантазийных растений по моде сецессиона.
Взгляды, призывы из чрева ночи.

В космической битве блестят мечи ангелов.
Князья тьмы наддают сильней, теснят слуг света.

Дикость, жестоковыйная.
Иначе как прикажете понимать? Он, профессор,
Не может открыть того, что верит в дьявольскую сущность мира.

Одинокий на празднике касаний и красок.

«Нет Бога — кричат во весь голос и природа и история… но голос сей не слышен в гармонии псалмов и гимнов, в этом великом, извечном, из самых глубин духа идущем признании, что подобна “земле без воды” душа человеческая вне Бога. Бог есть. Однако факт существования Бога лежит за пределами занятого внешним миром мышления, это — чудо. Le monde est irrationnel. Dieu est un miracle».

Лишь звон колоколов,
Лишь свечение мощей,
Хвала, возносимая устами смертных,
У доминиканцев, у францисканцев
Ярусы, стертые стопами поколений,
Берегут нас. Даже когда иллюзия
Объединяет нас верой в вечное существование,
Мы, прахом будучи, присягаем на верность праху.

Превосходительный ректор, юнцом я пришел к тебе на ступени библиотеки, в обсерваторию Почобута, расписанную знаками зодиака.

В городе, куда на плечах большевиков врывались уланы, ждал «в преддверии
конца», зная, на что идешь.

Видели, как ехал в повозке, копыта конной пары простукивали неровную мостовую, ты не признавал ни машин, ни телефонов.

В танцах, в черемухах и сиренях, с венками на реке шел город ко дну.

Ты умер вовремя, твои друзья шептали, цокая языком: «Свезло так свезло!»

Сбылось пророчество, все, что продолжалось до этих пор, затонуло, одни костельные башни на миг застыли над пропастью.

Может, и я — как тот, что, когда негде было укрыться от высылки в лагеря, спрятался на колокольне Святого Иоанна и так уцелел?

Лань с двумя едва родившимися телятами пасется на газоне перед домом.

Неумолимый бег гибели и рождений, Превосходительный.

Долго душа моя училась обузданию самое себя.

Более хитрый, чем ты, я постигал свой век, делая вид, что знаю способ
и забываю о боли.

перевод с немецкого Сергея Морейно