Будда. Стихотворение

В полдень такого-то года, обманув завернувшуюся в сари мать,
занятого государственными делами отца,
юный Будда покинул пределы
фешенебельного дворца.  

Мир с летящими над головой облаками,
низкой жилистой пахнущей диким травой,
и дорогой, вытоптанной скакунами,
и тропинкой,
засыпанной прилипшим к подошвам,
принесенным из Вавилона песком.

Город, с его настороженными лицами
погонщиков яков,  
с настороженными мордами  
вьючный животных,  
прилепившийся глиняными домами к скале.
Никаких особенных судьбоносных знаков.

Нищий старик – был первым, кто заговорил с Буддой,  
а Будда был первым, кто заговорил в этот день с этим нищим стариком.  

- Мужик, дай трешник, надо опохмелиться. Помоги, брат.
Будда (удивленно хлопает бархатными большими глазами)
Лезет в карманы обеими руками,
(Карманы на тоге во все времена могли позволить себе только боги)  

Из карманов вываливаются неуместные розовые лепестки,
никаких денег.
Да и какие деньги?
Какие могут быть деньги у принца?

- Так не дашь трешку? Нищий с жалостью смотрит на лепестки,  
(Будда в этот момент не знает, как бы ему уйти)
- Пойдем, может, выпьем, я знаю, где и так в Тибете нальют.

- Что мы выпьем?
- Выпьем что надо!
- Я не жажду.
- Ты мало еще пожил.
- Я хотел бы знать, чего от меня тебе надо?
- Так, трешку – ж, я у тебя попросил.
- Разве воду можно купить за деньги? Разве мало ее в реке бежит?  
- Ты давай, на сухую в мозги не лезь мне,
  выпью, вывалю тебе весь свой алфавит.  

- Ладно, че там, дело конечно, твое, оставайся, а мне пора в забытьё.  

Будда посмотрел ему вслед внимательно.

Из-за угла дома номер пятнадцать выглядывало лицо любопытного юноши,  
наблюдающего за Буддой:
глядит как будто наносит мазки,
и его интересует профиль,
и особенно эти выпавшие лепестки.

Будда спрашивает туда, за угол
- кто ты, выйди, пожалуйста, из-за угла.
Выходит юноша одних с ним лет,
Прилично обут, хорошо одет,
Говорит, улыбаясь – «привет - привет!»

И над ними бегут облака дирижабельными тенями.

Будда впервые делает свой знаменитый жест, неосознанно пока,
«Всем – стоп!», но сейчас это означает - тоже, привет. (устар.Тибет.)  

- Кто ты, и почему прячешься от меня за углом?
- Я больной, изгнанник даже среди больных.
- В чем же твоя болезнь?
- У меня обнаружено Э.Т.О., токсины убивают мой мозг, клетки тела,  
превращают тело в клетку.

- Помню, в детстве мой отец говорил – девяносто процентов жителей страны Суринам больны Э.Т.И.М. Вероятность того, что даже президент Суринама болен – девяносто процентов, и об этом думают все, пожимая ему руку, глядя на свежий утренний бритвенный промах.  
- Счастливцы – они живут каждый день, как последний!

«Надо бы это запомнить» - мелькнуло в голове у Будды – «это вот точно нужно запомнить».  

Он рассеяно пожал юноше руку.

А тем временем в город входил еще один человек, но еще не входил, остановился у входа, взглянув, в водоем. В его глади отразилась оранжевая тога, лысая голова, посох.  
Водоем почти выпит жителями, наполовину высох.
Думал странник – «скоро будет беда».

Будда вышел из этого города.  
Подозрительные лица погонщиков яков переключились друг надруга.

Наступал холодный ветреный полдень.
Яки ужались до лам.

- Кто ты, и почему прячешься от меня на берегу водоема? – Будда решил, что если уж говорить – то говорить зацикленными фразами, которые в будущем пригодятся, став мантрами.  

- Я не прячусь, Будда, я думаю о воде, в отсутствие целей приходится думать и не о такой еще ерунде.  
- Извини, я – буддийский монах, (но я ведь имею право и не представляться, или представиться уже после просьбы)  
- Что же ты проповедуешь, простой человек?
- Да, откровенно говоря, пока по мелочи, да и самому надоело, откровенно говоря, копаться в нюансах этой глупой войны – мелких демонов, людей, обезьян.  
Не хватает нам чего-то! Главного не достает. Понимаешь?

- Я подумаю над этим,- Будда не попрощался, и руки ему не пожал, он тогда еще не решил, кому можно к монахам своим прикасаться, а кому – нет.  

Монах пошел в направлении города.
Оглянулся.
Наконец, побежал.

В трех километрах (меры длин адаптированы)
Будда встречает конвой – двое воинов, совсем еще мальчиков,
ведут каторжанина в драной тельняшке и кандалах.

Будда уже обладал некоторыми зачатками дара познания,
уже ему было, что это пленный русский моряк
из защитников Порт – Артура,
и его расстреляют,
он увидел, как падает в яму его фигура.

Будда делает свой известный жест (но уже осознанно)
останавливая конвой.
Кандалы звякают и замирают.
Охранники устраиваются под деревом.
Весело отдыхают.

Будда достает из кармана четырнадцать пожуханных лепестков,осыпает себя,
в руке у него появляется образ Будды, потемневший от времени,  
высеченном на зеленом камне.

Моряк ему крестится, кланяясь, трижды.

Кандалы звякают. Воины оборачиваются, встают.
Будда в третий раз делает свой, ставший уже канонической вредной привычкой, жест.  
«Мол, сидите, сидите, воины, все в порядке».

- Что это ты крестишься на мой образок, моряк?  
- Это еще что. Вот наш батюшка в церкви при ИЯФе рассказывал:  
Елена Александровна ездила в Таиланд по путевке, и там ей монах повязал ленточку, она ему руку поцеловала. Через месяц на месте ленточки начался рак, а еще через два ее не стало, так что бывает еще и не так.  

Моряк правую руку поднял (читай – воздел) и протягивает Будде маленькую картонную иконку.  
- Вот, возьми, это тебе Святой Иоанн Шанхайский, покровитель всех путешествующих, (и еще тех, кто в совершенстве знает китайский).  

Твой путь, я вижу, долог.

Будда тоже посмотрел, сощурившись, и увидел аскезу и баньян и перевел взгляд обратно, на моряка.  

Сейчас я тебе спляшу танец, называется он «Яблочко», подержи,пожалуйста, мои кандалы.

Сплясал. Истово. То поза лотоса, то руку под голову, то позалотоса, то руку под голову.

И были в танце предзнаменование и гармонь.

Говорилось, что станет Будда учителем учителей, но сначала учеником учеников.  

И еще, отдышавшись, моряк добавил:

- Появится в конце один фрайерок, которого будут звать Иуда, или как-нибудь по-вашему, может быть Йюдда.

- Окажется он или грибником (и предложит тебе грибов),
или мужеложцем (и предложит тебя поцеловать)
Тьфу, гадость, твою душу мать.

По киношным правилам должен начаться дождь,
и действительно, стало видно, как вдали ливень идет полосой,
где-то там, за просевшей могучей седой горой.  

Слышен гром.