Александр Карпенко

Кирилл Ковальджи. «Моя мозаика, или По следам кентавра». М.: Союз писателей Москвы, «Academia», 2013



Поэт Кирилл Ковальджи написал большую книгу про большую жизнь. Это уже вторая книга такого рода, написанная известным поэтом. Первая книга — «Обратный отсчет» (изд. «Книжный сад»)  — увидела свет десять лет тому назад — в 2003 году. Автобиографическая «мозаика» Кирилла Ковальджи охватывает огромное временное пространство — с «сороковых, роковых» до наших дней. Но ценность данной книги, пожалуй, в ее многополярности, в том, как история страны преломляется через биографию одного яркого человека, поэта. Оказалось, что и Кирилл Ковальджи, и я учились в Литинституте в одном и том же семинаре — у Евгения Долматовского, просто в разные годы. Мне было приятно прочесть теплые слова о нашем общем мэтре. Но книга поэта Кирилла Ковальджи многим читателям будет интересна не только «мемуарной» своей стороной. Поэт «повенчал» в своей книге новеллы и воспоминания, мимолетные мысли и глубокие философские размышления. Причем он не перемешал эти жанры, как винегрет, а, наоборот, расслоил, разбил на четыре неравнозначные и вполне самостоятельные части. В первую часть включены эпизоды и новеллы. Во вторую — литературные портреты и эссе. Третья часть — собственно мозаика, с подзаголовком: «на полях беспорядочного чтения». И, наконец, в последней, четвертой части, поэт исследует «кентаврическую» природу творчества. Чем больше я читаю книгу Ковальджи, тем больше нахожу в ней «розановского», «опавших листьев». То была великая в своей простоте книга недооцененного у нас писателя.
Ребенок, развлекаясь постижением мира, собирает картонную мозаику из узорчатых элементов. Его задача — собрать цельную картинку. Чем же тогда является мозаика взрослого человека? Фрагментами памяти, не сдавшимися забвению? У нас фрагментарность произведения почему-то считается чуть ли не «недоделкой». Между тем значительная часть древнегреческой философии дошла до нас именно во фрагментах, клочках мозаики. Но даже в этих клочках уверенно просвечивает макрокосм. Великая философия может быть спрессована до маленького фрагмента. Например, «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Это хорошо понимает Кирилл Ковальджи. Поэтому повествование в «Моей мозаике» то сжимается, то разжимается. Как пружина. Поэт имеет свое лицо и в «последней, самой маленькой матрешке». Он «разбирает» на более мелкие части не только прошедшую жизнь, но и самого себя — человека, писателя, мыслителя. Но при этом предупреждает читателя: весь я — только в совокупности всех «матрешек», на которые только что себя разобрал…
Книга Кирилла Ковальджи — и «центробежная», и «центростремительная». Поэт прожил огромную успешную жизнь в разных эпохах, и во времена «застоя», и при ломке государства, и людям разных взглядов не в чем упрекнуть его за весь этот долгий период. Люди ему благодарны. И он держит марку! Держит дыхание на длинной дистанции. Продолжает работать, размышлять, удивляться и удивлять других. Кирилл Ковальджи — это, без преувеличения, человек-глыба. Простота и общительность только придают ему шарму. Он обо многом успел подумать. «Податливость при большой воле», — так сам он объясняет своей успех. «Моя мозаика» — блестящая проза крупного поэта. Такие книги впоследствии становятся «настольными». «Храм переживает бога, для которого воздвигнут», — пишет Кирилл Ковальджи. Книги, храмы писательских душ, над которыми не властно время, тоже живут долго.

К списку номеров журнала «ДЕТИ РА» | К содержанию номера