Александр Кувакин

Трагическая лучезарность. К 100-летию со дня рождения Л.И. Ошанина


У Льва Ошанина было одно качество, оттенявшее, вернее, преображавшее безудержный советский оптимизм, свойственный его стихам и песням – изначально присущее ему трагическое восприятие жизни. Природа его творчества – в соединённости с судьбой своей молодой страны, в желании воспеть смыслы и чувства, рождающиеся в какой-то лучезарности будущего, и оттуда, словно на крыльях волшебной птицы, парящими над трагическими обстоятельствами обступающей действительности.
Он родился ровно за год до царских торжеств и за пять лет до революции.
«Счастлив, кто посетил сей мир…».
Его всегдашняя распахнутость – от предельной внутренней закрытости. Из-под линз его очков вырывался порой такой взгляд, что, казалось, это не он, а его тайна обжигает тебя.
А вне тайны:
  Пусть всегда будет солнце,
   Пусть всегда будет небо,
   Пусть всегда будет мама,
   Пусть всегда буду я.
Или:
   Ленин всегда живой,
   Ленин всегда с тобой
   В горе, в надежде и радости.
   Ленин в твоей весне,
   В каждом счастливом дне,
   Ленин в тебе и во мне!
Нет ничего более плоского и скучного, чем описание жизни Льва Ошанина в его служебных анкетах или Интернете. Как, вероятно, каждого из нас.
Впрочем, как описать тот ветер, который всегда пел за его плечом, или его парящую тельняшку, в которой он влетал то в литинститутскую аудиторию, то на собственный поэтический вечер в Колонном зале дома Союзов, то в ЦДЛовский ресторан.
Народ его песни не просто любил – он вдыхал их с детства, как воздух, чтобы потом дышать ими всю жизнь:
Вьюга смешала землю с небом,
Серое небо с белым снегом.
Шел я сквозь вьюгу, шел сквозь небо,
Чтобы тебя отыскать на земле.
Как ты посмела не поверить,
Как ты посмела не ответить,
Не догадаться, не заметить,
Что твое счастье в руках у меня.
Он помогал своей стране обживать новые территории (в 30-е годы работал в строящемся тундровом Хибиногорске журналистом, директором клуба горняков), позже объездил немало городов и стран, населял советское городское пространство движениями души, созвучными каждому сердцу:
А у нас во дворе есть девчонка одна,
Между шумных подруг неприметна она.
Никому из ребят неприметна она...

Я гляжу ей вслед:
Ничего в ней нет.
А я всё гляжу,
Глаз не отвожу...
Мысленно возвращаясь в то время, ставшее уже историческим, ясно видишь, как трагически оно связало несовместимое – божественное предназначение человека к свободе и неотвратимую необходимость усиления государственного устройства. Ошанин, родившийся в России, искренне празднующей 300-летие царского дома, оказался в России, взявшей себе псевдоним – СССР.
И вот – лучезарная развязка трагедии. 1945-й год. Великая Победа. И ошанинское:
Эх, дороги, пыль да туман,
Холода, тревоги, да степной бурьян.
Вся история страны, участником и свидетелем которой был поэт, навечно отлилась в хрестоматийном:
Выстрел грянет, ворон кружит,
Твой дружок в бурьяне неживой лежит.
А дорога дальше мчится, пылится, клубится,
А кругом земля дымится, чужая земля.
Прежняя, любимая Россия, – неживая, с кружащим над ней вороном. И вокруг, действительно, – своя, но одновременно и чужая земля.
Но пророчески:
У крыльца родного мать сыночка ждёт.
И бескрайними путями, степями, полями
Всё глядят вослед за нами родные глаза.
И здесь – неодолимая ошанинская вера в свою Родину, Россию. И пока вослед всем нам глядят её родные глаза, надежда на воскресение не должна покидать наши сердца.
…Однажды, после семинара, он попросил меня остаться. И повёз на творческую встречу с работниками завода «Рубин» (производство телевизоров). Усадил рядом с собой в президиуме. И по пути на завод, и в президиуме пытался понять: «Зачем я здесь?» И вдруг осенило. На вопрос, как Вы оцениваете собственное творчество, Лев Иванович задумался и после паузы обратился в зал: «Знаете, после меня останутся только «Дороги». В ответ послышался протестующий ропот. «Нет, нет, только «Дороги», – твердо повторил он и посмотрел на меня. «Запомни», – говорил его взгляд.

К списку номеров журнала «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» | К содержанию номера