Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Мария Олеговна КротоваОб авторе: родилась в 1987 г. Окончила Уральский государственный... >>> |
Алексей Васильевич КудряковОб авторе: родился в 1988 году в Свердловске. Окончил Уральский... >>> |
Дмитрий Леонидович КондрашовОб авторе: родился в Челябинске. Закончил филологический факультет Челябинского... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Николай АлешковЗачерпнув из реки небесной… СтихотворенияНа Демидовой горе С крутой горы на санках и на лыжах не каждый был готов скатиться вниз. — А на больших санях? — придумал Рыжий. Мы поддержали Рыжего каприз. — Внизу — обрыв! — Метель сугробы лижет. Удержимся за них, как за карниз... Зимою сани лучше, чем телегу, использовать мальчишкам для игры. По льдистому укатанному снегу на розвальнях с Демидовой горы летели мы. И розвальни с разбегу таранили оглоблями бугры... Пусть мелюзга свои морозит сопли! В сугроб влетаем с криками «Ура!» — и нос разбит. Вкус крови слаще соли. Визжат девчонки. Пляшет детвора... Мы розвальни со сломанной оглоблей оставили у конного двора, где их и взяли. Кажется, вчера... * * * о. Владимиру Гофману В крещенский день как никогда благословенна вся вода, текущая по рекам. Благословен весь мир Творцом, небесным праведным Отцом и Сыном — Человеком. Небесный свет струит добро. Январский снег, как серебро, на солнышке бликует. Я окунаюсь в полынью, чтоб душу грешную свою очистить — пусть ликует. И пусть в купели ледяной благословляются со мной жена, и сын, и внуки. Увидим, коль душа чиста,— с Животворящего Креста Спаситель тянет руки. И греет паству вновь и вновь Его вселенская любовь. Не поздно и не рано Он небесами воскрешён... Весь православный мир крещён водою Иордана. Стихи о Насте 1. Вновь соловьи голосят над Россиею. Дождик по яблоням белым прошёл. Солнышко яркое. Настя красивая. Бабушка добрая. Всё — хорошо... 2. Кто сказал, что любовь в опале? Кто сказал, что мы духом пали? Мы очнёмся и горы сдвинем. Мы глаза от земли поднимем. Град небесный узреют очи. Благодатны в России ночи. Каркать вороны не посмеют. Наши снохи рожать умеют. Моя внучка — Анастасия. С ней рифмуется вся Россия! Дважды два О свободе толкуют много. О свободе мечтает всяк. Отрекись от себя, от Бога, и — свободен... Иначе — как? Будь ума у тебя палата, будь ты круглый совсем дурак... Одиночество — это плата за свободу. Иначе — как? Был, как ветер, вчера свободен путешественник и моряк. Где он ныне? Вернулся вроде к миру, к людям. Иначе — как? В одиночку тебе и вьюга в снежном поле — смертельный враг. Несвободны мы друг от друга и от Бога. Иначе — как? * * * По морозцу, хрустя снежком, через лес прохожу пешком. Иней, как серебро седин, с ёлок падает и осин. Замечаю на склоне лет, одолев не одну версту: седина переходит в свет — в абсолютную чистоту. Привет, Москва! Москва! Как много в этом звуке... Александр Пушкин Толпа. И сплошь чужие лица. Бреду с поникшей головой. Привет, нерусская столица, когда-то бывшая Москвой! Не узнаю тебя. Давно ли всё так знакомо было тут? Родными виделись до боли Тверской бульвар, Литинститут. Но труд поэта обесценен. К кому взывать? Болеть о ком? Застыли Пушкин и Есенин, как чужестранцы, на Тверском. Звонарь лихой, со смутным сердцем пером ударивший в набат, из-за ограды смотрит Герцен, как будто в чём-то виноват... Сверкает мраморная глыба, сусальным золотом маня. За храм Христа Москве спасибо, но он помпезен для меня. И я не буду здесь молиться — душе в провинции светлей. Ведь чем богаче ты, столица, тем равнодушней и подлей ко всей России, что веками, страдая, мучаясь, любя, несла за пазухой не камень — последний грошик для тебя. Нет и теперь душевной муки за мать-Россию у Москвы... Москва! Как мало в этом звуке осталось русского. Увы... Высокий порог Памяти Юрия Кузнецова Ему, как попутчику, Слово вручил идущий путём Христа — душа воссияла в кромешной ночи, поскольку была чиста. Не хуже, не лучше — такой, какой есть,— по древней родной земле от предков потомкам небесную весть понёс он, как луч во мгле. О том, что посеешь, то и пожнёшь, сказал непростую быль. О нашей Отчизне подмётную ложь развеял в веках, как пыль. Сияющим Словом умел побеждать. К победе его вело небесное знамя твоё, благодать, безродным врагам назло. Не стало поэта. Высокий порог пустует — поди, спроси... И нету того, кто подняться бы смог к порогу, на всей Руси. Здесь Правый берег, поросший лесом, левый берег — цветущий луг. Здесь крестьянским ржаным замесом был я втянут в житейский круг. От истока реки до устья рыба плещется под волной. Если вдуматься, каждый кустик мне с рождения здесь родной. Здесь отец мой всю жизнь трудился. Здесь мой дом и моя родня. «Где родился, там пригодился» — эта присказка про меня... Долго смерти ждать иль недолго — здесь меня похоронят пусть! Я по Каме впадаю в Волгу и взлетаю на Млечный Путь. Зачерпнув из реки небесной благодати, увижу вдруг правый берег, поросший лесом, левый берег — цветущий луг. * * * Наверно, я впадаю в детство... Хоть память рвётся, словно нить, но как же хочется вглядеться во всё, чего не возвратить! В двенадцать лет я был подпасок. Кнут бригадир доверил мне, чтоб я учился без подсказок держать порядок в табуне. Вот по лугам вечерним кони бредут чуть слышно. И верхом, небрежно повод сжав в ладони, я восседаю на Лихом. Пуглив и дик ещё трёхлеток каурой масти, и горяч. Вспорхнёт пичуга между веток, и он сорвётся с места вскачь. И в этой скачке рвётся воздух, и по дороге вдоль реки летим — с полуторкой колхозной во весь опор вперегонки... Озёра плавятся в закате. И запах трав, и вкус ухи! Растут из этой благодати мои негромкие стихи. И если пристальней вглядеться в судьбу свою и в жизнь свою, я б навсегда остался в детстве, как ангел в сказочном раю. * * * Понадеюсь, как встарь, на звезду, на судьбу и на Бога. На звезду, на судьбу и на Бога понадеюсь — авось пронесёт. Вновь летит под колёса дорога — только жаль, что ямщик не поёт. Понадеюсь — звезда не погаснет, раньше срока упавши в жнивьё. Я не знаю романса прекрасней, чем старинный романс про неё. Понадеюсь — судьба не обманет, по тропинке меня проведёт сквозь глухую чащобу в тумане мимо гиблых вонючих болот. Бог поможет к родному порогу возвратиться — дождитесь вестей! Я опять отправляюсь в дорогу, чтоб подумать о жизни своей. * * * Стихи, ей-богу, удаются и душу радуют мою... Стихи всё реже издаются, стихи совсем не продаются, «поэтам деньги не даются». Как соловей — за «так» пою. Да! Божий дар всего дороже, и я внимать ему готов. Лишь об одном молю: о Боже, избавь поэта от долгов. * * * Вот прошло наше времечко летнее. Подари мне свиданье последнее. Больше я ничего не прошу. Память, словно песок, ворошу. И горюю (смешной человек): неужели разлука навек? * * * И я нагуливал тоску вдали от женщины любимой. Тоску укладывал в строку, тоска была неутолимой. Прощайте, посох и сума. Домой вернуться есть причина. Я без жены схожу с ума и как поэт, и как мужчина. * * * В мае, в зелени листвы, возле общежития соловей (слыхали вы?) пел в пылу наития. Не в лесу, а посреди города огромного, где вчера прошли дожди, и гудка паромного не слыхать ещё с реки, и река — под радугой... Коменданту вопреки я стою и радуюсь, что не зря среди ветвей яростно, неистово соловьиху соловей два часа высвистывал. Два часа свистел и я... Только ближе к вечеру вышла милая моя: — Больше делать нечего? * * * Издалека хоть взглядом откликнись на ветру! Тебя не будет рядом — и я умру. Умру. И вновь воскресну, когда издалека твоя пробьётся песня сквозь все века. К списку номеров журнала «ДЕНЬ И НОЧЬ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |