Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Алёна ЯворскаяОб авторе: ... >>> |
Александр ЛеонтьевОб авторе: ... >>> |
Олег ДряминОб авторе: ... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Людмила ШаргаСтрою свой Аркаим***
Август тайно повенчан с разлукой. От щедрот на прощание наговорит, напоёт, нашепчет на воду, звёзд отсыплет… Перемешает полуденным лучом-стилетом: пей своё лето. Запомни каждое слово из наговора, каждую упавшую звезду, и когда вода сделается холодной и тёмной, как оставленный город, где хозяйничают осенние ветра – пей своё лето до дна – горнее и мирское, вечное и сиюминутное, веси земные – хляби небесные… Не верила, что всё это может смешаться? Дорога всегда одна: к морю – или от моря. Пей своё лето до дна. Последний глоток – в канун осеннего равноденствия не оставит тебе никаких шансов.
*
Первое чёрное платье – маленькое – счастливое чёрное, напоминающее газелий взгляд Одри и уличного кота, для которого – к сожалению – хоть он и прослыл учёным, цепи не нашлось достойной, златая – а всё ж – не та. Второе чёрное платье – вечерне-синее, летящее воспоминание о театральных ложах, о Верди, Шуберте, Моцарте и Россини – прикосновение сумерек к тонкой прохладной коже. Цвета пепельной розы – третье чёрное платье, выдыхающее по-французски: о, мой Валансьен; вздрагивающее в чьих-то беглых пустых объятиях, повторяющее в забытьи: мadame, monsieur Четвёртое чёрное платье – тончайшего серого шёлка, низка жемчуга Микимото – его божество. Можно выбрасывать всё остальное – или снести на барахолку. Жемчуг – или забвение. Всё – или ничего. Пятое чёрное – белое, к нему что-то ещё полагалось – то ли пара хрустальных туфелек, то ли фата, то ли диадема… Безвозвратно утраченное, безделица – самая малость, то, без чего это платье я уже никогда не надену. Мне бы – моё, льняное, с расшитым воротом и рукавами, чтобы лететь дальше – над морем, над миром, над бездной, иногда останавливаться, проливаться дождём и… словами, удивляясь: вспомнилось всё, что давно исчезло. Я искала разгадку любимого чёрного платья, на рассвете выписывая последнюю – заведомо – лишнюю строфу, а они перешёптывались: опять она за своё, пишет и пишет, может быть, хватит – пять моих чёрных платьев в приоткрытом кем-то шкафу.
*
Каждый пишет свою книгу. Но далеко не каждый сохраняет написанное. Это делает кто-то неведомый и невидимый. Иногда он открывает своё имя. И никогда – лицо. Человек, повернувшийся к востоку спиной, не удивлён восходом. Он удивится, если однажды солнце не взойдёт. Он привык. Так привыкают к электричеству, называя его светом – прикосновения к выключателю выкачали всю магию. Так привыкают к алому парусу. К любимым. …привычка слывёт нежнейшей из убийц… Содержимое перемёта – нехитрое приспособление для рыбарей-лентяев – интересует человека, повернувшегося к востоку спиной, куда больше, чем восходящее солнце. Я же удивляюсь всякий раз, когда вижу восход. Когда смогу равнодушно повернуться к нему спиной – жизнь моя окончится в ту же секунду. Жить станет незачем здесь, на Земле. В Доме Восходящего Солнца.
*
Сила притяжения мест, где был счастлив, равна былому счастью. Сила притяжения боли мест, где был счастлив, в тысячу раз больше. Из мест, где был счастлив, выкачан воздух. Выдышан. Счастливые дышат глубже. Их вдох бесконечно долог, их выдох – целая жизнь, уместившаяся в день, в час, в минуту. В местах, где был счастлив, время дискретно. Прерывисто – как дыхание. Туда можно войти дважды, трижды, четырежды… Хватило бы только сил. Из мест, где был счастлив, выкачан воздух. Выдышан на несколько жизней вперёд. Встретишь себя и не удивишься – пройдёшь мимо, уверовав в невозможность происходящего. Ветка акации вздрагивает в абсолютном безветрии. Потаённые сквозняки гуляют в твоей душе. Не понять, что это, сердце или ветка акации вздрагивает от твоего дыхания. Ты научился дышать заново. Ты дышишь. В месте, где выдышан воздух, В месте, где был счастлив.
*
Кто-то скажет тысячу слов, летучих и ярких. Кто-то два-три – не больше, но станет заглядывать в глаза, пытаясь высмотреть сокровенное – то, что хранят в зенице ока от чужих, от своих, а пуще всего – от себя. Кто-то бросит расхожее: как дела, не задумываясь, что ответ на пустоты один – пустота. Ходишь по кругу, путаясь в пустотах, словах, вопросах и липких взглядах, отвечая: всё хорошо у меня, хорошо, и будет лучше, и в конце концов сам уверуешь в эту простую формулу-завесу, формулу-маску. Но однажды придёт тот, кто просто возьмёт тебя за руку и ни о чём не спросит. На тридцать секунд земная ось изменит угол наклона. Земной шар замедлит вращение. Земное притяжение отпустит, тяжёлая вода хлынет на небо. Кровь станет вином. Вспыхнет Сверхновая и угаснет. Взойдёт пепельная луна. Тонкий серп отразится дважды: в небе и на земле. Всё случится и вернётся на круги своя через тридцать ударов пульса. Было ли… Но, засыпая и просыпаясь в новолуние без привычной тяжести на сердце, поймёшь: было. Есть.
*
На узкой песчаной полоске – у самой воды – строю свой Аркаим. Детинец – как водится – в центре. В основании – жертва – парочка крыльев, сброшенных ранней весной. От детинца идут круги. Кто-то бросил в пространство Слово. Круг за кругом – жизнь за жизнью – раковина за раковиной – строю свой Аркаим. В первом круге – преданные. В круге втором – предавшие. В круге третьем – случайные спутники, уши «на час». Им можно рассказывать всё. В четвёртом круге – далёкие, и потому – самые близкие. В круге пятом – ближние и абсолютно чужие. Их ещё называют кровниками. С ними лучше молчать. Строю свой Аркаим на берегу летнего моря. Три серебристые афалины мелькнули, играя, невдалеке – добрый знак доброго берега. В городе только одна гора – Покаяния. Все остальные – в прежних моих Аркаимах. Помню каждую поимённо: гора Шаманка, гора Видений, гора Любви, гора Счастья, гора Разума. Каждый раз, восходя, верила, там – на вершине – ждёт жизнь. Успеть бы к началу – без опозданий, чтобы жизнь моя начиналась со мной. С меня. Ошибалась. С окончанием подъёма всё заканчивалось. И жизнь – тоже. Строю свой Аркаим под перистыми облаками. Под косматой звездой, которую люди не так давно стали звать Солнцем. Лунный свет в сумерках станет блуждать по улицам, где нет кварталов, нет прямых, тупых и острых углов – только круги – рваные клочья воспоминаний сглажены и окольцованы. Не поранишься. Тихо течёт Время – только ему известен вход в круги Аркаима. Мой Аркаим будет жить до первой высокой волны. Встанет вода на дыбы – возьмёт своё – ничего не оставит, кроме маленькой камышовой хижины на морском берегу. В ней укрылись от суеты влюблённые. Им суждено написать мир заново. Первопричиной станет любовь. Всё вернётся на круги своя – причиной для действий или бездействий будет только любовь – как задумано в самом Начале, когда было лишь Слово. Мир, созданный без любви, обречён. Строю свой Аркаим, зная, что не придётся в нём жить – лишь скользить тенью в свете полной луны, круг за кругом, поднимаясь на главную гору – Покаяния. Город построен. Не хватает только боглаза. Стоило лишь подумать – и он нашёлся – хранитель тайн и желаний. Время сочится сквозь камень. Он останется здесь – рядом с крыльями. На горе Покаяния. До прихода высокой воды.
*
подкармливаю синиц кошек и пару знакомых собак: Марту и Глашу отпугиваю голубей – слишком ленивы Кот мой всегда начеку – бросок …и долго будут кружиться пёрышки в прощальном танце – падении помочь не смогу – учусь жить: плести кашпо, вязать кашне, подпевать, подвывая трио «Ромэн», эху из прошлого случайно залетевшему со двора; почитывать на досуге Басё проговаривая на разные лады липкое его имя Мацуо Мацуо… Мацуо. когда-нибудь он не выдержит – приснится чтобы сказать: отвяжись; не получается жизнь-чаша Данилы-мастера. Остаётся лишь даль дальняя – за тридевять земель а лучше – за тридесять где однажды в витрине высмотрела павловопосадскую шаль… или она меня – уже и не вспомнить. Не получается ни так – ни этак выполнить данное тебе обещание: жить не печалуясь не скорбя жить не оглядываясь на прошлое будто не было прежней жизни – тебя.
*
Дождь дописывал ненаучный трактат о погоде, запятых избегая, длинных тире и точек; куражился в многоточиях, множился, хороводил в отражениях промокшей насквозь ночи. То под брызги струнной лунности «рио-риты», то под медные капли тихих старинных вальсов, от размеренных вздохов-выдохов, па и ритмов уходил в синкопы, скрывался, молчал, срывался. Заполнял зияющие пустоты парадных, марши чёрных лестниц, молчащих и одиноких, на булыжных улочках – серых листках тетрадных – до утра накрапывал, тут же смывая, строки. А наутро – синкопы, лестницы, рифмы – па… забыты, дождь не то, что время не точит – даже обычный камень. Запятые, точки, тире, акценты – расставлены и размыты. Чёрные лестницы будут молчать веками о том, как распадается небо, изодранное в клочья инверсионными полосами. Они не срастутся в сердце, а в небе истают к вечеру, исподволь – постепенно. В вечной обыденной суете останутся многоточия и утренний дождь, вспоминающий третью часть сонаты для фортепиано Шопена.
*
Моя нерифмованная осень подходит к концу. В ней каждый сон в руку, бессонница – в стихи и в ребро. На каждый десяток масок – по одному лицу, в каждую ночь проливается слов негромкое серебро. Забудь о стихах – шепчет осень – прервись на жизнь, сделай глоток, смотри как светло и тихо, тёплое море, тёплые дни и ночи – грейся. Черта, что ты подвела – ещё не итог, жизнь продолжается, хочешь ты – или не хочешь. Смотри, молодой виноград заплетает твоё окно, теперь в нём не только закаты – резные листья горят, утром и в полдень – сумерки, пополудни – темно, дым синий – вечерний – рассеивает свет уличного фонаря. Сделай глоток – и увидишь, как зима добирается в город на перекладных: ветер северный, ветер южный, туманы, дожди и снег. Тысячи чьих-то желаний, тьма подарков только одних, правда, их – конечно, как всегда… не хватит на всех. Тот, о котором мечтаешь ты – ещё не готов. Где-то в чертогах Рода прядётся тонкая нить – долевая – свиваясь в узор судьбы, становясь обычным холстом, серым льняным рядном – ни срезать, ни изменить. Не бывает так, чтоб жили долго и счастливо, и умерли в один день, а если случается – то в сказках, и то – далеко не в каждой. Твоя утлая лодочка ещё плывёт по воде, не торопи события. Всё случится однажды. Случится само собой, а сказки – ложь – ты же помнишь, сказки – только намёк, на то, как могло бы быть – но никогда не будет. Не станет. Так шептала мне осень, подливая рассветной горечи в остывший чаёк, и листала страницы будущего, листала, листала…
К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |