Алишер Киямов

Минона. Саломо Фридлэндэр. Из книги сонетов «Сто конфеток». Перевод

Сонет 35

 

Страна оглушена войны трубою,

Разлёты пуль с дубов срезают ветки,

Херр Поля Битвы день и ночь,

                                           уставясь на разметки,

У карты на стене, готовясь к бою.

 

Охрана бдит — не докучали вестью даб любою:

План битвы, вызрев, скинут с плеч, и (что рулетки)

Руль Государства-Корабля закручен. Из виньетки

Взирает маршал-монумент с отвисшею губою.

 

В саду уж занят стол пивком,

                                     войскам служа примером,

С ухмылкой  полководец пьёт: под голубков рулады

Осады позабыты им (да что за охи-вздохи!)

 

Затем он на траву ложится полным кавалером,

Позднее саблей, с адъютантом прянув из засады,

Они коровьи рубят свежие лепёхи.

 

 

Сонет 36

 

Фюрст Икс — инкогнито в томительном вояже,

Чьё сердце выкрасть жаждет шлюха, и в отеле,

Дождавшись случая, (семнадцать лет, но в теле)

Его послушницей столь распаляет в краже,

 

Что к жизни низкого сословья

                                           фюрст нисходит даже,

Живя в ночлежке с ней (как никогда доселе!),

Где при интиме поверяет: он  на самом деле

Метис; та верит, фюрст хохочет, сам себе всё гаже.

 

И тайна сбыта! И в демократической газете

Инкогнито раскрыто — «фюрст!»

                                                  Но от «ура» с парадом

Бежит в карете тот («...и лишь в одной перчатке...»)

 

У склепа предков он затем, покаясь, на рассвете.

Но позументщик там с кнутом  вопит вдруг рядом:

«Что? Ваша Светлость?! Вижу по повадке!..»

 

 

Сонет 37

 

СузАннэ к пляжной шествует кабинке:

На ней шелка. В цилиндре господин,

С моноклем (не стыдясь своих седин)

Идёт за ней по дюн ложбинке.

 

«ХудОба.» — приговор его. Но в паутинке

В кабинке смежной в щёлку этот паладин

(Хотя предполагался им костяк один)

Богиню зрит,  (и не в простынке),

 

Что, грациозно приподняв кувшин,

Вкруг бёдер воду льёт  у лона...

И тут, как будто одолел его недуг,

 

(Так всяк, кто раздражён) сей исполин

Бежит в леса, где не без стона

И сгинул (топи были там вокруг).

 

Сонет 38

 

Бухгалтер фирмы бьётся над балансом,

И рафинированней не отыщешь доки:

В подсчётах молненосен, и, хоть впали щёки,

Всё ж дивиденды за словес видны авансом.

 

Припав к конторке, как повержен трансом,

Он под зелёной лампой слепнет, дабы в сроки,

Совсем истерзанным от цифр мороки

Закончить всё, сложившимся пасьянсом.

 

Воскресным днём же: после ванны (и клистИра)

Подобно дару, перед ним на льне скатёрки

Вино с крольчатинкой на завтрак (с пылу с жару!)

 

Затем, наполнив портмоне (уже транжира,

Душой и телом что постился у конторки)

В загул идёт он, прихватив танцовщиц пару.

 

 

Сонет 40

 

В мольбе взывает дама, дряблая лицом:

«Ах, Jesus, замолю ль грехи, что многи!»

Коленопреклонённой отказали ноги,

Когда-то стройные, налившись как свинцом.

 

Кто думает о покаянье (не перед концом!)

Когда так в юности влекут любви дороги,

Лобзаний и объятий пыл. (О, боги!

Сам принц Кирилл! Каким был удальцом!)

 

Но всё кончается — в унынье лИца.

Судьбы ухабы — к девяноста и казАки

По гардеробам цирков точно крабы.

 

С преклонным возрастом кокетке ль сжиться?

И юных дам охватит ужас (цель атаки),

Коль поверяю это им, утешить после дабы. 

 

Сонет 41

 

Монахинька гуляет по поляне,

Из рощи слышно пенье Филомелы.

Тут — юноша: любви мол в сердце стрелы,

Овладевает ей... бросает, и  как ране,

 

Ся в келье бдит, но понесла. И вот в сутане

Епископ плоть её крушит, затем, белей омелы,

Она за грех свой у столба позора (иль у стелы)

Пред гневом черни, что позднее на кукане

 

Её по грязи тянет. Слава провиденью,

Что позже гнев угас, и Право (к эпилогу)

На появление младенца уцелело всё же.

 

Бедняжка, странствуя затем, под кедра сенью

Дух испустила и в Эдем нашла дорогу.

Где тот (из строчки третьей) ждал её на ложе. 

 

Сонет 42

 

Сбежавший с каторги (в пылу ожесточенья)

Осел на острове, пернатыми объятом,

Но, хоть загара лоск сиял на конопатом,

Бледнел он, ужас вспомнив заточенья.

 

И вот среди спокойных лет теченья

Сий зрит в отеле  бывшего собратом —

Тут план рождён: обворожить подкатом

Красоток двух, в годах, для облегченья,

 

Богатых, но морали чтоб в них тоже доля.

А тут и перлы на песке (из сметы) возлежали,

И хоть причуда за причудой в них пригреты,

 

Но непреклонна к преступленью воля!

В конце концов, те две, полны печали,

В шкатулках только сих мужей лелеяли портреты.

 

Сонет 43

 

В мечтах юница открывает со стыдом,

Что бесподобного красавца б полюбила.

Об этом мать извещена, чьей опытности сила

Фантазию сию студИт с большим трудом.

 

Пытаясь страсть унять, в дубраве за прудом

Юница бродит, стоны сдерживая пыла.

Но страсть не любит отступать (спасает лишь могила).

Индифферентность — нимб пушка

                                                  над вызревшим плодом.

 

Тут зрит и юный франт сию, глазам своим не веря.

Он дару рад без трат, шепча фривольным хватом:

Жеманиться не станет долго — только больше жару!

 

Юнице приглашенье шлётся: тайна, мол, вечеря.

Дружок там тож, все упиваются мускатом:

Паденью девы франт с дружком потворствуют на пАру!

 

 

Сонет 44

 

Богачка тётка любит рыбные консервы.

А тут бурчанье после, бог мой, в животе,

И, где ни встанет — место мокро! Видно, те,

Кто произвёл их, отравить желают, стервы!

 

К тому ж: едва сия поправит нервы,

Вновь видит ночью: в коридора темноте

Свеченье, в коем (при её то слепоте)

Шестёрка гномов в масках (формой — червы).

 

Её связав, они её же пьют ликёр,

С неё ж за то беря «деньгу»! Затем всей бандой

Она оставлена без чувств. И я не лгу,

 

Что в довершенье: каждый этот визитёр,

На деньги тётки лавр купив, гирляндой

Со смехом украшает «старую каргу».

 

 

Сонет 45

 

Всегда (и даже коли спит) была сигара

У шурина (один из двух) в губастой пасти.

Одет спортивно (без подтяжек), кудри в масти,

Поджар он был (лишь взглядом, как с угара).

 

Под мышкой вечно у него была гитара.

Он — исполнитель серенад, чьи бодры страсти.

К тому ж за юбками охотник (но отчасти).

А вот таких и поджидает кара.

 

Да-с, паралич, и лишь зрачки горят от жара,

Лицо землисто, нос весь в корках, чернь по коже —

Портрет не вкуса моего, хоть одр в оборках!  

 

Да так и надо похотливцам! С одного удара,

Его откладывая долго, рок сшибает всё же!

Да, смерть всегда играет на закорках!

 

 

Сонет 46

 

Залитый солнцем, но уставший жить, чудак

На озере вдруг со скамейки разом

Ныряет в омут и идёт ко дну (не водолазом)

И не без вопля перед тем — и это знак

 

Для офицера (он гулял поблизости, как всяк),

Кой прыгнул вслед, что посланный приказом,

И спас несчастного.

                               Но тот с решительным отказом

Благодарить пощёчину влепил спасителю (и как!)

 

Что тот закукарекал. Правда, публика тут с ходу

Предприняла шаги всё ж: сим двоим налив коньяк,

В тени их подкрепив, засим:

                                           с «Господь, им помоги!» 

 

Они, решить всё дабы, снова шатко входят в воду.

И оказался человек умней мартышки? Коли б так!

Как жаль, что после на воде лишь виделись круги!

 

 

 

Сонет 47

 

(Не всякая афера буднична для взора)

Раз лавровишневый стянул бедняга сок:

Бутылку сунул в свой сапог и наутёк.

Хотя по виду и не походил на вора.

 

А обворованный зашёлся весь от ора,

Когда к  Суду люд татя поволок.

(У обвинителя цилиндр  был высок!)

Повесить — было словом приговора.

 

Тать подчиняется судьбе: восходит на помост.

(Заря алей, совы крик над дубами...)

Но тут: жираф, беглец зверинца, из аллей,

 

Кой, вафлю дожевав, поджав свой хвост,

Вытягивает шею и, сверкнув зубами,

Петлю откусывает враз! Спасён сей дуралей! 

 

 

Сонет 48

 

Из яблок яблочный готовят мусс.

Мы лакомились им в  «Am alten Burg».

Вдруг на меня летит знакомец (подлость пург!)

С  «Да ты ль?!» — и, как гранита брус,

 

Мне на стопу, и там стоит, не дуя в ус!

От боли я взываю: «Где ж ты, Демиург!»

(Мне зовы горя удаются — всё ж я драматург!)

А тот съязвил: «Из-за сапог?!» — войдя во вкус.

 

(Издёвка ся мне и поныне как укус!)

Стопа опухла, боль, как зверь, бросает в дрожь —

К мозольщику я (прям оттоль) вломился в дверь.

 

А всё — сей мусса яблочный искус!

(Он, кстати, «заиграл» во мне — на помощь кто ж?!

А вкус? Штаны меняю чаще я теперь.)

 

 

Сонет 49

 

Альп покорительнице угрожает фён,

А к победителям была причислена заране,

Имея опыт. Но теперь внутри её, в тумане,

Страх восстаёт, в ней вызвав жуткий стон.

 

Ни вверх, ни вниз не может — страшный сон!

Тут здоровенный псих её (козёл в его капкане)

Спасает. Но в своей хибарке,

                                  грязь ей смыв на ране,

С её порвавшихся штанишек взгляд

                                                  не сводит он.

 

Дух перехватывает у неё в груди,

Пот у него — они серее пепла из вулкана,

Вдруг лепит он свой рот прям на её роток — 

 

И аккуратным поцелуем (без «уйди!»)

Тот отвечает —  заживает рана!

«На ты» уж вскоре... ( В том — грешок? Порок?) 

 

 

Сонет 50

 

Нередко не дойдут до школы два мальчишки:

Стоят с утра в Зоологическом саду

У кенгуру иль со скамейки на пруду

Бросают уткам завтраков излишки.

 

Вины не чувствуя, с портфелей «вышки»

Они сластями кормят какаду...

Там и находит их Учитель (на беду)

И напускает свой язык на их делишки.

 

На следующий день они стоят пред классом,

У сюртучков своих раздвинув полы,

И прям, как вектор, рядом сам Директор.

 

«Сейчас нас сторож навестит!» —

                                             он извещает басом.

Засим: багровые полоски

                          кажут попки детям школы.

То контролирует на месте херр Инспектор.

 

 

Сонет 51

 

Кутила граф: белёсый щёк опал

(Знакомый тип?) с асессорским  пробором,

Стал опускаться день за днём с позором

От пьянства — за бокалом вновь бокал!

 

Семейства сбор, а тут почти скандал —

Упился в стельку, даже под надзором.

Да, положеньице: свихнулся б с бреда ором,

Но вот спасенья лучик засверкал!

 

Леченья под конец (даб тягу превозмочь,

Подсказка чья ль?) граф бдит в любовной вахте:

Её отец — миллионер! И вот развязка:

 

Развязная (дельца закваска) дочь

Ему всецело отдаётся на своей же яхте,

Отец смиряется. (Неужто сказка?)

 

 

Сонет 52

 

Ох, девонька, коль с золотцем вдвоём

Ты будешь (яблонька в цвету прям у окошка)

И потревожена в постели будешь (нет, не кошка)

Нахальным, без понятий воробьём —

 

Не вскакивай, подумай всё ж о том, о сём,

Не то от сна лишь с пеной будет плошка,

Надень узду на прыть, чего скакать как блошка,

Побудь в кровати, терпелива, в неге дрём!

 

Смотри: имеет деток воробей,

Они чирикают про пудинг, а по сути

Позавтракать хотят: давай скорей —

 

С тобою ж рядом  (как индус в рубахе), хоть убей,

Спит золотце. А от него, коль станешь Mutti —

Будить судьба тебя со злобным будет «Эй!»

 

 

Сонет 53

 

К полуночи вскочил я на коня

И поскакал через мальтийский лес.

Тут облик женщины среди ночных древес,

При лунном трепете восстав, сразил меня.

 

Она казалась столь нага, к себе маня,

Что во влечении я вновь к любви воскрес!

Приблизясь, вижу, что стара — попутал бес!

Да и в мозгах её бессмыслиц толкотня.

 

«Должна тебя поцеловать!» — речёт она у шпор.

«Ещё есть время...» — я в ответ, а сам поник.

«Нет! — стонет, — Лишь сейчас, умру а то!»

 

Сошёл с коня — галантен с давних пор —

Она на нём уж — и как ветром сдуло вмиг!

Желал тут в шкуре быть моей бы кто?

 

Сонет 54

 

«Ещё мала я, а уже чего ж так влюблена!?»

Спросила МИми у сестры. Та, что наседки,

Клюёт, рассевшись на комоде, скисшие объедки,

Облюбовавшую блоху, ловя  со сна.

 

Затем расчесывает лохмы — треск аж из окна!  

К свиданью (ей свинарь назначил у беседки.)

И наконец-то отвечает: «Миленькие детки,

Я тоже рано о любви запИкала — пьяна

 

В четырнадцать и отдалась, сестрица,

Забывшись вшою, всё желая, всё сгубя —

То было дурью, каюсь, да большою!..

 

Когда б не это, не взбеситься!..

Поэтому совет: Попридержи себя!»

(Я диалог вбираю их всей в синяках душою!)

 

 

Сонет 55

 

МэхтИльд льёт воду на себя в роскошной ванне

В «ТэхтЭль Мэхтильд» (то банный дам союз),

А зеркало в оправе роз и муз,

Ей кажет стройность ели в дивном стане.

 

Вся затонув в своей красе, она забыла ране

Дверь затворить, и вот (какой конфуз!):

Слуга несёт поднос средь шёлка блуз,

Где три яйца с начинкой в майоране.

 

На столике (в перчатке белой, твёрд рукой)

Всё разместив с вином, речёт сий с постной  миной:

«Уж подано, сударыня!» И вновь уходит прочь —

 

(Да что ж в глазах его такой души покой!)

Мэхтильд не ест — в ней дума стынет льдиной:

И не оскалился ни разу — видно, не охоч.

 

Сонет 56

 

Почти что сорок лет, осмеивая брак,

Учёный даже и не помышлял жениться,

Пока с собой его лукавая девица

Ни обвенчала. (И за просто так!)

 

Жена едва, а уж нудИт: «Раз из писак,

Пиши! Дабы к деньгам вела страница!»

Тут и младенец также поспешил  родиться.

«А кто отец?» (Уже без шуток вопрошал простак.)

 

Ещё ребёночек, беззуб, меж луж

Большие пальцы ног сосёт в слюне счастливой,

Вдруг открывается — тут семени подлог:

 

Давно уж рогоносец — муж!

Ребёнок мрёт (по слухам: подавился сливой)

Жена в бегах. Муж за науку. Нем и эпилог.

 

 

Сонет 57

 

От многих бед Эмиля жизнь шла наперекосяк:

То из глазёнок голубых сноп искр секут пожара,

То переносица в лепёшку от удара.

Так и шатался в плаче к Богу (прям слизняк!)

 

Пока не пал в сугроб, где бед поток иссяк,

И нежный свет затем негаданного дара

(Расположенье Дамы) вдруг после кошмара

Его согрел, и сей женился холостяк.

 

А после свадьбы юный пыл покинул пьедестал:

Влюблён котом, да полный нуль мужскою мочью,

Жена ж  рожает и наследничка при том,

 

Но робче он  (от непорочного ль зачатья?) стал,

И одиноко снова дремлет каждой ночью...

Да кто ж его погонит к счастью вновь прутом? 

 

Сонет 58

 

В бордель заходит знатный муж (любви запрос):

Девиц разглядывает в неге полусвета,

И выбор падает на Хэдхэн, ибо прелесть эта

Блондинка вся — вплоть до срамнЫх волос.

 

Ночь коротка — к утру «решив вопрос»,

Сей муж на улицу выходит, и в лучах рассвета

Тут паутинка, так легка, бабьего лета

Ему внезапно задевает крупный нос.

 

На чох его «Здоровы будьте!» раздаётся — там

Крестьянин сзади, а в ответ: «Ох, дурья пасть!»

И этим муж сей сам напасть привлёк!

 

Стесняюсь уж сказать — к каким местам,

Но повредил ему крестьянин ту же тела часть,

Что ангелицу ублажала Хэдхэн. Да-с, урок! 

 

 

Сонет 59

 

КитчИнек БаналЕвич-фон ТривиалИнски

Сидит в кафе, задрав орлиный нос.

Ему не служит Муза (Вот больной вопрос!)

Но б ей могла быть (мысль поэта)

                                      фройляйн Риндски.

 

Тут и она: на тУфле бант развязан

                                          (так по-свински!)

И на колени пав, что твой покос от кос,

Сей вяжет бант поверженный колосс

Со стоном: «Я люблю Вас! О!» (по-паладински!)

 

Стон действует — его чарующей струной

Улыбка рождена (преддверье страсти),

А от Патетики, что в нём, такая дрожь!

 

И, отбродив вином в обоих, стона зной

Уже течёт блаженством в нижней тЕла части,

Но Этика  не покидает верхней  всё ж.

 

 

Сонет 60

 

Глубокой ночью: храп могильщика в постройке

(При морге), колокольцы виснут с дуг,

Звоня порой (Одна из электричества заслуг!),

Коль труп шевелится на полке, точно в койке.

 

У дочки Йэттхэн, как к шитью и кройке,

К садовнику любовь: как если б уж  супруг,

Тут звон действительно! О, Jesus! О, испуг!

Мертвец очнулся, что скончался на попойке.

 

«Ах, Фритц! (сей из Бестравных — славный род)

Мне страшно! Бог мой! Что за звон в ушах!

Бужу отца, — лепечет Йэттхэн, — путь уймёт!»

 

«Брось!» — тот в ответ и на неё (как в огород!)

Мертвец бежит и оттого лишь гибнет в камышах,

Что без невесты не желал спать дальше этот Кот.

 

 

Сонет 61

 

Адам до яблочек охоч и Ева нынче тоже —

Ночь карнавала в Парадизе всё ж перед постом.

Гремучий Змей во всю гремит хвостом —

Ему оладьи подают с овацией на ложе.

 

Он их вкушает с мёдом с блюда, и, похоже,

Склонять к Греху забыто им под фиговым листом —

Познания Добра и Зла тут Древо без истом

Уже само себя трясёт с: «Да что же это, что же!»

 

Бесплодно — тут и Древу Жизни

                                          смех не превозмочь!

Хохочут все: Адам и Ева, Змей (у Евы паха),

Сам Бог с улыбкою вкушать Свободу всем даёт.

 

Архангелы с высот вещают: «Скоро Ночь!»

Однако ни один не ощущает страха —

Поскольку предстоит гульба ночь напролёт.    

 

 

Сонет 62

 

Жила раз в Капуе (как помню этим часом)

Уродка: горб, на костылях, к тому ж крива на бОк.

(Смещён был также ненормально и лобок.)

Мать умерла, отец был папуасом.

 

Не выговаривала р — так —  «ягуа...» и басом,

А также собственное имя — ни разок,

Но всё ж любви хотела, и отец изрёк в свой срок:

Отныне каБуа ты, и утешил плясом.

 

И девушкой-то не была, но раз под своды

Музея Анатомии, зазвав лишь на часок:

Гермафродит! — изрёк директор. Тут ему все оды!

 

Отныне юноша она — «красавец Гектор», годы

Помолвлена (слепа невеста и хрома,  в чём прок!).

Отец сияет, оплатив все полностью расходы.

 

 

Сонет 63

 

С луны свисает пёстрый кратер прямо к дому,

Оттуда клоун выползает (норд-американец,

А по фамилии он Браун) призрачный поганец

С паучьими частями тела, что вгоняют в кому.

 

С балкона девушка, (уж погрузясь в истому,

Слегка оттягивала лиф) вдруг ощущает глянец

Двух крыльев за спиной и начинает танец,

Глотнув раствор квасцов от страха вместо брому.

 

Она упархивает — призрак настигает всё же,

В томленье за крыло схватив осатанело,

И, взмыв, по кратеру  они летят сквозь тленье,

 

И бледный луг луны своё готовит ложе,

Разбойник-клоун там лобзаньем обнажает тело,

И сломлено без слёз сопротивленье.

 

 

Сонет 64

 

В столицу в гоночном автО въезжает Сатана,

Гроссмама рядом, цель визита: сватовство.

Он как (всего) Его Превосходительство,

И титульно Её как Светлость с ним она.

 

И в Гранд-Отеле свора слуг в поклоне склонена:

О миллиардах шепчут — их-то мотовство

Уже готовит сей жених на Рождество,

Что вкус последствий от сего узнает вся страна.

 

Без промедленья приглашенье во дворец:

Императрица разливает чай сама,

Принцесса в жениха мгновенно влюблена,

 

Фюрст Шнуттбус получает в дар с идеями ларец

От (Лже-)Мудрейшей (прок от коих — нищеты сума).

И Ангелом у всех придворных признан Сатана.

 

 

Сонет 65

 

Жил-был чудак, идеей одержим,

Что он и есть — давно умерший Ной.

Ковчег построив, в нём свой скарб с женой

Он запер, мол, теплей ей будет там, чем с ним.

 

Она же мёрзнет там, внутри, к слезам своим

Во вздохах прибавляя: Ай! да Ой!

А он вопит, как на копье, ей: «Что за вой?! — 

И проклинает (а ведь тихим был таким) — 

 

Потоп грядёт! Утопнешь же такой!

Узнай меня ж! Иль я тебе не Ной?!

С тобою, жаба, расплодился бы: с одной!

 

С хлебами, яйцами, и маслом и мукой,

Я б водам противостоял, как Старец тот, иной,

В ковчеге сём, задраив б люк перед волной!»

 

 

Сонет 67

 

Одною сказочной страною правил Гимадрил,

Имея в ней боле полутораста жён:

Они смеялись, лили слёзы, рвали фрукты с крон,

Мяукали, как муж им предопределил.

 

И как-то ночью (тишь была могил)

Одну из жён, чтоб пожевать, отыскивает он,

Другие ж видят это, словно жуткий сон,

Где полною луной апрель вдруг засветил.

 

По вкусу та ему пришлась — и кости проглотил!

И, успокоившись душою, Гамадрил заснул,

И долго слышался, что гул, пищеваренья звук,

 

Когда ж проснулся —

                     белый свет ему вдруг стал не мил

Без той жены, и он, взревев, как  в гоне мул,

Венчаться сразу вновь пошёл

                                           от нестерпимых мук.

 

 

Сонет 68

 

Своё сердечко заложить хотела б Эммэлина,

Несёт в ломбард — там раздаётся смех,

Но, так как заведенье сё не для потех,

Оценщика серьёзна вскоре мина.

А Эммэлина (ведь долга оценки так рутина)

Тут молвит: «В сердце я храню от взглядов всех

Любовь единственную из моих утех

К тому, кого холеры отняла година...»

 

И слёзы у неё... Оценщик потрясён.

И тут черта подведена уж под подсчётом,

И в голосе (хотя педант) слышна труба услад:

 

«Чистейший бриллиант, — определяет он, —

Сердечко это! С чистоты его учётом,

Сто тысяч за него я выдать просто рад!»

 

 

Сонет 69

 

Кольцо в фекалии упало у КарлЕна —

И вот:  слышны его в уборной монологи.

Но что судить там да рядить, как демагоги,

Коль символ брака надо выручить из «плена».

 

«Уду ли взять — всё ж глубина и пена?

Иль после засмеют от этакой подмоги?

Уж лучше, чем жена-шаболда, нет! О боги!

Заквакает, что тут была измена!

 

Возьму уду, пусть тешатся эстеты!»

И через миг уж удит в нечистотах.

Вдруг голос старца раздаётся за забором

 

(То маг зовёт из государственной кареты):

«Брось, не плещи в своих мирских заботах!

Возьми назад своё кольцо!»

                                  (А сам — сияет взором). 

 

 

Сонет 70

 

Из гроба вылез безалаберный скелет,

Кой всё ещё ведёт себя как Дон Жуан,

И глухарём кричит, в любовной страсти рьян,

На брачном ложе — но за столько лет

 

Там никогда барОчный не звучал Дуэт!

Хотя жених в гипюре был, из дальних стран,

Юна невеста — золотой фазан!

И в браке сын рождён (впоследствии кадет,

 

Командующий на войне, но вместо чтоб —

Отвергнут девой, с травмою души —

Атаковать врага своим полком,

 

Он параллельно с тем бежит, а не встречает в лоб!

Отсюда и отставка, жизнь в глуши.

Теперь лежит в фамильном склепе под замком).

 

 

Сонет 71

 

Забальзамированных Трех Волхвов тела

Переправляют через Тихий океан.

В порту их нежно водружает кран

На крейсер. (А как раз война была)

 

И в океане англичан подлодка, хоть мала,

Пробила днище корабля. К тому ж и ураган,

И рулевым, к несчастью, встал тупица Жан,

Кой курса разобрать не мог, поскольку мгла,

 

И в голове (упит вконец) сплошной туман,

А врач-болван ему то предлагает огурец,

То кровь пустить, даб рейс продолжить.

                                                             И тогда

 

Волхвы, ожив, кричат: «Где капитан?!»

Найдя же, в рот засунув кляп,

                                             с «Ах-ты-подлец!»

Его кастрируют. (Не басил больше никогда.)

 

 

Сонет 72

 

Красавец раб зрит приближенье баядеры

(Он чЕрпал известь, наполняя мех),

И, бросив дело, на глазах у всех

Её целует — тем запрет нарушив веры.

 

То видел жрец, и раб отправлен на галеры.

Но баядера влюблена, хоть в этом грех.

И вот: съев (с опиумом ею присланный) орех,

Раб, точно умеревший от холеры.

 

Влюблённой «труп» уложен в саркофаг,

И на корабль его занес из цирка слон,

(Её ж  он  спрятал в хоботе своём.)

 

Огромен мир. В Одессе цирк. Аншлаг!

Раб после плаванья по морю воскрешён.

И развлекаются во всю влюблённые вдвоём. 

 

 

Сонет 94

 

Молите лишь! Поможет! Возводите храмы:

Мечети, кирхи, синагоги, пагоды средь мира!

Молите в ризе, фраке и сукне мундира!

Любя конфессий ваших шумные бедламы.

 

В них войн чудесненькие поднимайте гамы

Среди побед и поражений, и смертей и пира,

Среди калек и вдов, среди унынья клира

Дев, девственников, плошек постной драмы.

 

Я не молю. Не нищий я для хора.

Я говорю (молить другие дюжи,

И не из тех я, кто Тельцов тут ищут, тоже —

 

Они зачинщики людского гнусного раздора):

«Оставьте хоть безбожным всё снаружи!

Я не молю — ведь не к себе ж взывать мне: Боже!»

 

Сонет 100

 

Вот сотая от всех конфет. Addio.

О, Публика, о, свет высоких дум!

Людей хочу я, был чтоб Бум! Бум! Бум!

Чтоб Человек сказал мне: caro mio!

 

Но коль не хочешь — может, будет Клио

Сонеты немо на доске царапать, помня шум.

И это помрачило бы мне ум:

Знать, что уже не пережить всё вновь. Ах, трио

 

Умелых Парок прясть закончит вот уже!

И лязгнут ножницы в руках — на то дано им право:

Ведь плоть меняется как ткань изношенных рубах!

 

Отговорим ли прях в плаксивом кураже!

Так хлопай! И венок на голову под «браво!»

Мне возложи! (Я причешусь — забудь свой страх!)

 

Перевел Алишер Киямов

К списку номеров журнала «МОСТЫ» | К содержанию номера