Тамара Ветрова

Смерть чиновника. Детективная повесть. Окончание

Глава 9

К нам приближался маленький темный человек; он поминутно останавливался и как будто пристально нас разглядывал. Лариса вскрикнула. Я тоже ужасно перепугалась и, видно, от волнения принялась протирать очки. Хотя, спрашивается, зачем нужны очки в темноте? Всё же я всмотрелась… Маленький человек наконец выступил из сумрака фойе и почти совсем приблизился к нам. Надо заметить, что – учитывая зловещую полутьму и наше потрясенное молчание – это было впечатляющее зрелище. Хичкок!

Конечно, это был Генрих. Молчаливый, точно собственная тень, он стал около нас, и тут мы все разглядели пятна на его лице. Кровь? Лариса Старикова отступила за спину мужа.

— И хоть бы кто-нибудь предложил помощь! – выговорил Генрих Сергеев вполне заурядным образом.

Припоминаю, что первой высказалась Лариса. Она проговорила, или, скорее, прошептала:

— Ты жив?

Ответ Генриха свидетельствовал, что он – невзирая, так сказать, на испытания – не растерял чувства юмора; да и других чувств… язвительности, к примеру…

— А что бы вы хотели? – ядовито поинтересовался он. – Вот ты, Ларисочка, лично – чего бы хотела?

Лариса, однако, безмолвствовала.

— Нет, ты не кровожадна, – продолжал рассуждать Генрих. – Глупышки обычно не кровожадны… Но вот Вадим!

Вадим Стариков полез в карман за отсутствующим платком.

— Вадим! – продолжал ёрничать Генрих. – Признайся, дорогой, гений и злодейство совместимы?

Но Вадим не дал ответа.

— Володя – вне подозрений! – объявил Генрих. – Я имею в виду Опарышева.

— Это еще почему? – внезапно заинтересовался Тукляев.

— Пойдемте на свет, господа, - сказал на это Генрих. – Я устал, - томно добавил он. – Не знаю, как вы…

Мы покорно, теперь уже вслед за Генрихом, вернулись в гостиную.

 

— По-моему, кто-то отсутствует! – довольно беспечно высказался Генрих, первым заняв кресло.

— Сонн умер, – брякнула Лариса. – Отравился!

Лицо Генриха заметно изменилось. Я лично отметила растерянность и, пожалуй, испуг…

— Ты шутишь? – выговорил он глухо, не глядя на Ларису.

— А ты будто не знаешь, что Виталий мертв! – зло бросил Генриху Вадим, неизвестно почему тоже переходя на «ты».

— Умер Сонн, – задумчиво повторил Генрих.

— Поразительно, потрясающе, – добавил он вполголоса. И заключил, обводя взглядом нашу унылую компанию:

— Не понимаю!

Тут он рассеянно полез в карман и достал платок. После чего решительно вытер окровавленное лицо; темные следы, однако, не поддавались, и Генрих, вставая, заметил:

— Сейчас вернусь, только умоюсь.

— Подождите, Генрих Карбидович! – проговорил Тукляев голосом Мюллера. – Я попрошу вас временно не покидать помещение.

Генрих в веселом удивлении повернулся в сторону Владимира Николаевича.

— Почему же? – спросил он, не сводя глаз со своего начальника.

— Подождите, – повторил Тукляев.

— Хотите сделать заявление? А может, признаться? – издевательски выговорил Генрих.

— Подождите, – вмешалась и я. – Может, в самом деле, попробуем разобраться? Хотя бы в том, в чем возможно?                    

Все откликнулись невнятным и несколько раздраженным гулом. Я притворилась, что приняла этот гул за согласие – и торопливо стала выкладывать им свои скромные (навеянные прочитанными детективами) соображения.

Я сказала, что, по моему мнению, все мы оказались заложниками одной игры.

— Затевалась игра, – настойчиво повторила я. – Однако в ходе этой (кстати, довольно отвратительной) игры что-то произошло. Возможно, было решено воспользоваться благоприятной ситуацией…

— Кто-то, что-то, – проворчал Опарышев.

И желчно прибавил:

— Одно слово: дедукция!

На Опарышева я не обратила внимания. Я вообще решила ни на кого не обращать внимания. Мне хотелось высказаться, поделиться своими умозаключениями; быть может, предположила я, эти соображения помогут нам выбраться из странной ловушки?

— Конечно, всё началось с розыгрыша, – уверенно заметила я. – А что же еще? Кровь на полу и куски чего-то… Зеркало с черной тряпкой.И – как следствие – слухи, разговоры…

— Подождите! – воскликнула Лариса. – Но ведь сотрудница администрации вскоре пошла к врачу, и всё подтвердилось!

— Да бросьте! – перебила я Ларису. – Что за чепуха. Можно подумать, что неприятные диагнозы мы получаем только как результат «страшных» примет… И кстати: был ли этот неприятный диагноз? Насколько я поняла, это информация, переданная нам Генрихом…

Стало очень тихо. Тишину нарушил смешок самого Генриха Сергеева.

— Насколько я понял, – сухо покашливая, выговорил он, – меня обвиняют в жестоком розыгрыше?

Прежде чем ответить, я потерла рукой лоб и щеки, будто пытаясь освободиться от наваждения.

Генрих смотрел на меня и ждал ответа. Остальные тоже помалкивали.

— Да, – решительно заявила я. – Был розыгрыш, и на мой взгляд, его автор – Генрих Карбидович. Не случайно, именно им был составлен известный гороскоп…

Генрих вновь усмехнулся, а Лариса спросила:

— А как же «черная метка»? Помните? Гена говорил, что сам получил «черную метку»!

Я почувствовала азарт и веселое вдохновение (как выяснилось – раньше времени). Я сказала:

— А он соврал. Или пошутил – кому как больше нравится!

— А разбитая голова? – почти сквозь слезы вымолвила Лариса Старикова, будто сожалея, что голова Генриха оказалась цела. Но тут же перебила сама себя и воскликнула: – Я не понимаю, откуда вы взяли, что всё это – розыгрыш?

— Интересно, – заметила я, пожав плечами, – чем еще может быть кровь на полу (тут же исчезнувшая) и завешанное тряпками зеркало?

— Вы хотите сказать, – медленно произнес Владимир Николаевич Тукляев, – что никакого нападения на Генриха не было? – Но зачем?..

— Одну минутку, – сказала я. – По-моему, разоблачая глупую игру господина Сергеева, мы забыли о двух вещах. Во-первых, о том, что в недрах нашей Администрации готовились кадровые перемены. А второе – Виталий Валерьевич Сонн…

— Мне лично интересно, – продолжала я, – кто угостил Сонна коньяком? И – кто запер меня в кабинете вместе с покойником?

Тут, заметила я, что-то произошло. Что-то невидимое, если так можно выразиться… Я почувствовала, что мои слова (которые взволновали всех) – одного из присутствующих буквально поразили… вот только я не могла разобрать, кого именно…

Первым заговорил Генрих, и тут я поняла, что он, а никто иной, неправдоподобно бледен и взволнован.

— Коньяк, – задумчиво повторил он.

Он взял себя в руки, как мне показалось, с огромным трудом, а потом просто прикрыл на мгновение глаза ладонью.

— Ты, Володя, так и не нашел свою бутылку? – вдруг задал он вопрос Опарышеву.

На вопрос Генриха Опарышев отреагировал странно. Правда, он ответил Генриху – но как? Буквально проорал свой ответ.

— А может, эту бутылку нашел ты? Откуда я знаю! Она вполне могла побывать в твоих руках!

Генрих вторично прикрыл глаза.

— Зачем? – спросил он.

Я заметила, что Опарышев растерялся, даже побледнел, по-моему.

— А мне зачем? – всё же огрызнулся он.

— Ну как же, – терпеливо разъяснил Генрих. – Ничего непонятного. Бутылка была нужна вовсе не для Сонна. Твоя бутылка, – подчеркнул Генрих. – Не для Сонна, а для меня. Что Сонн? Я – другое дело! Я на тебя, Володечка, кое-что накопал… Кое-что очень неприятное… Ты, мой милый, – вор! Ворюга, как и многие в вашей компании – только еще и размазня… Хапаешь, и даже следы не заметаешь. Вся твоя бухгалтерия у меня в кармане. Вернее – в компьютере!

Потерявший румянец Опарышев будто окаменел. Однако, несмотря на потрясение, руководитель культуры попытался мобилизоваться.

— Тебе самому не мешает объясниться, – заявил он.

— Я готов! – с легкостью ответил Генрих. – Извините, господа! – вымолвил он, шутливо раскланиваясь.

Мы молчали, наивно дожидаясь продолжения, но Генрих сказал:

— Это всё! – и беспечно рассмеялся.

— Ну уж нет, не всё! – не выдержала я. – Какой коньяк выпил Сонн, нам самим все равно не определить. Я имею в виду: был ли этот коньяк бракованный или отравленный… Мы, правда, теперь знаем, кто хозяин этого коньяка.

— Сонн украл коньяк! – вскричал Опарышев. – Спер! Я в этом не виноват! Я может, вообще готовил его для себя!

— Неужели все-таки отравленный? – с изумлением вставил Генрих.

— Да, для себя, – твердил Опарышев. – Желал свести счеты с жизнью! А этот идиот – спёр!

— С такой жизнью определенно следует свести счеты, – заметил Генрих Сергеев.

— На себя посмотри! – огрызнулся Опарышев.

Я сказала:

— А правда, Генрих, разрешите несколько слов в отношении вас? Мне кое-что пришло в голову…

— Повесть, – с непонятной горечью высказался Тукляев.

— Валяйте! – заметил Генрих. – Какая теперь разница?

— Вы заметили, – спосила я,– что в нашем импровизированном следствии не прозвучало имя одного из присутствующих? Причем – ни в каком контексте? Я имею в виду Владимира Николаевича Тукляева. Генрих Карбидович, раскладывая возможные мотивы «нелюбви» и вражды по отношению к себе, коснулся каждого – помимо Владимира Николаевича. Я лично сразу обратила на это внимание… И вот мне пришло в голову, что Владимир Николаевич как раз, если пользоваться терминологией Генриха, – враг номер один.

— Это не моя терминология, – буркнул – впрочем, довольно равнодушно – Генрих.  

— Я сопоставила всё услышанное (в первую очередь заявление Ларисы Стариковой); ну а во-вторых… во-вторых – то, что приходилось слышать прежде… Город-то – маленький! Короче говоря, ситуация представилась мне следующим образом.

Работает человек на своем месте. Я говорю о Генрихе Карбидовиче Сергееве… Работает, держится по-хамски… Извините, Генрих, я описываю картину так, как она мне представляется… Итак, хамит всем кому не лень… При этом – неплохой специалист, даже хороший. Чтобы не скучать, да и на всякий случай, собирает потихоньку на окружающих компромат, выясняет, и не безуспешно, кто где проштрафился; ну а поскольку проштрафились – многие, Генрих, естественно, приобретает смертельных врагов… Таков – фон. И на этом фоне начинает действовать уважаемый Владимир Николаевич Тукляев. Всем известно, что у Владимира Николаевича есть сын. Хороший мальчик, – прибавила я великодушно, – но как бы это выразиться… скорее самонадеян, чем талантлив… За границу нашего городка выпускать нельзя – пропадет. То есть нужно искать теплое место тут, у нас… А где сыщешь лучшее место, чем прямо в администрации? И неплохо оплачивается, и престижно, а главное – у папы под крылом! Но самое подходящее место – занято! И занято Генрихом Карбидовичем… Вот Владимир Николаевич и начинает действовать (об этом, между прочим, в городе давно болтали… Вот и Лариса слышала). Короче говоря, Генриха пытаются отодвинуть. И тут у господина Сергеева, может, и от отчаяния, рождается увлекательный план: он затевает череду мистификаций, а в помощники берет Костика Тукляева… Это только мое предположение – но иначе все действия Генриха и вовсе лишены смысла! Даже просто глупы! А Генрих – не глуп… В этом же случае (то есть в случае с Костиком) всё становится на свои места: он втягивает наивного мальчика в свои игры, чтобы впоследствии подставить и дискредитировать глупца! Какая уж после таких упражнений «серьезная» должность! Придется оставаться скромным чиновником в администрации – то есть на той же должности, что и сейчас! Конечно, это игра не наверняка… Какой там! Но все же – шанс… Ну а в худшем случае  что? В худшем случае – согреюсь, то есть – развлекусь. Вот как мне представляется наша история.

— Оставьте в покое моего сына! – зло высказался Тукляев. – Тем более, его здесь нет.

Тукляевского гнева я нисколько не испугалась… Подумаешь! Я по-прежнему чувствовала себя в этих гладиаторских боях зрителем; как и всю свою жизнь, наверное…

— Кости тут нет, – согласилась я. – Зато есть вы! И инсценировка Генрихом своей собственной смерти – возможно, импровизация, чтобы на этот раз поиграть в «покушение»… Как вы думаете, Владимир Николаевич, кто планировался на роль несостоявшегося убийцы?

Тукляев вздернул мертвые плечи, но ничего говорить не стал.

— Однако, – продолжала я вдохновенно, – на пути Генриха Карбидовича оказался господин Опарышев – и правила пришлось тут же поменять. Теперь это снова была «мистификация вдвоем» – только на этот раз вторым участником был не Костя, а Владимир Андреевич. Он охотно согласился на эту игру, еще бы! Ведь в ходе её, как вы помните, предполагалось распить бутылочку коньяка – ту самую… А когда Владимир Андреевич обнаружил покойного Сонна, к кабинету неожиданно подошла я. Владимир Андреевич, по-видимому, заслышав шаги, скрылся за дверью туалета, ну а потом запер кабинет вместе со мной – чтобы никак не связывать себя с опасной бутылкой!

— Это был коньяк для меня! – хрипло повторил Опарышев. – Я уж говорил и буду настаивать! А этот алкоголик Сонн спёр бутылку… хотя был вообще ни при чем, – прибавил Владимир лишние слова.

Я вздохнула.

— Чушь! – сказал Тукляев, немного запоздало реагируя на мою импровизированную версию. – Вы всё выдумали.

— Владимир Николаевич! – сказала я. – Вы удивитесь, но я выдумала не только это. А еще и то, как нам отсюда выбраться. Разбить любое стекло – и сработает сигнализация… И телефона никакого не нужно…

 

Глава 10

Уже на другой день стало кое-что известно. Во-первых, у Сергея (это исчезнувший охранник) обнаружился осложненный приступ аппендицита, и он был увезен в полубессознательном состоянии прямо со своей второй работы в реанимацию.

Во-вторых, смерть Сонна была официально признана несчастным случаем – точно так же, как коньяк с сомнительными добавками вписан в историю несостоявшегося самоубийства В.А.Опарышева.

Сам Владимир Андреевич – по причине расшатанной психики – больше уж не руководит нашей культурой. Это, правда, произошло позднее – так же, как и отставка заместителя главы администрации Владимира Николаевича Тукляева. После испытаний того страшного рождественского вечера Владимир Николаевич выразил желание заняться самообразованием – что, по-видимому, оказалось несовместимым с его непосредственными служебными обязанностями.

Генрих же Сергеев, напротив, сидит в своем прежнем кабинете и исполняет прежние обязанности. История с розыгрышем в некотором роде даже укрепила его популярность как человека умного, но не понятого современниками, а в особенности – современницами. Что дамы – коллеги по работе – по мере сил с готовностью и компенсируют…

Вадим и Лариса Стариковы помирились и с новыми силами покушаются на искусство. Вадим совсем уже подобрался к главному своему образу – чиновнику, лишенному головы… Это, если помните, Дементий Брудастый; его голова так и не нашлась, несмотря на усилия дознавателя по имени Микроп Аристархов. Зато этот достойный молодой человек всё же придумал выход из неловкого пассажа: он привел в дом к Дементию Брудастому крепкого умельца, который при случае мог бы и блоху подковать – сыщись, так сказать, блохи… Сей умелец в два счета изготовил Брудастому новую голову, еще краше прежней! Изготовил, приладил – и чиновник пошел себе служить дальше, подтверждая меткое народное наблюдение: в огне не горит, в воде не тонет!  

К списку номеров журнала «Русское вымя» | К содержанию номера