Игра не по правилам. Стихотворения

Волна

 

Знаешь, мне кажется – скоро сойду с ума,

стану водой, подступающей к городам

и накрывающей трассы, мосты, дома

медленно, неотвратимо и навсегда.

 

Станет спокойно и тихо – ты посмотри! –

как занесет песком людские миры.

Будут качаться погасшие фонари,

в окна заглядывать – стаи летучих рыб.

 

Мерно колышутся спящие провода,

и проплывают внизу силуэты крыш…

Вот и придет – справедливее всех – вода.

Что ты мне скажешь? Ах, да, ты молчишь, молчишь…

 

Что под водою останется, кроме нас?

Ты улыбаешься – холодно и светло.

Я говорю: «Держись!» И встает волна,

яростная, прозрачная, как стекло.

 

Мы не расстанемся, слышишь, мы – никогда!..

Море до горизонта сковало льдом.

Я ль не вода, подступившая к городам,

я ль не песок, заносящий наш бывший дом…

 

И  дикие  гуси

 

Обесславь, убей, но гори, гори

злым осколком солнца в моей горсти.

Каждый галл желает разрушить Рим,

каждый гусь желает его спасти.

 

Под камнями – прах, меж камней – трава,

нет ни галльских палиц, ни птичьих крыл.

Дребезжит будильник. Звенит трамвай,

что сейчас покатится сквозь миры,

мимо гуннов, галлов и диких стай,

мимо скифий, греций, гиперборей...

Дорогая Акка, не улетай –

нет слабее Города на заре.

 

…На обломках храма пьет пиво галл

и рисует граффити на стене.

Я тебе смолчал и себе солгал –

никакого Рима на свете нет.

 

Красная  шапочка

 

Если бог не выдаст – то зверь не съест,

хоть и чутко слышит твои шажки.

Вот тебе тропа в жеводанский лес,

вот горшочек масла и пирожки.

 

Не скрипят ворота, не лают псы.

Ходит в чаще женщина без лица.

– Забирай корзиночку, волчья сыть.

– Проводите, матушка, до крыльца,

 

я гостинец бабушке отнесу,

как и сотни девочек до меня.

Зверь заждался в черном глухом лесу,

у него глаза – два слепых огня,

 

у него корона на голове,

его вечная жажда не знает сна.

 

А еще он, кажется, человек,

но об этом проще всего не знать.

 

Море–море

 

Застывает игла под ребрами. Выдох. Вдох.

Не расправить крылья, не вырастить чешуи.

Далеко-далеко дремлет море с мертвой водой,

окунись в него – исцелятся раны твои.

 

Поезжай к нему, пока кровь еще горяча,

пока жизнь тебя не оставила, и скажи –

укачай меня, соль земли моей, укачай,

обрати меня в камень, узлом морским завяжи.

 

Отчего-то весь вечер слегка дребезжит стекло.

Выключаешь свет. За окном течет темнота.

..просыпаешься утром – а море уже пришло

и накрыло собою вокзал, телеграф, почтамт…

 

Вот и весь материк превратился в морское дно.

Вот и город твой исцелен во веки веков.

Только мертвые волны плещутся под окном.

 

Выходи. Плыви.

Далеко плыви. Далеко.

 

Я  иду  искать

 

в городе выжить просто – гляди вокруг,

бойся железных зверей, обходи мосты.

город оскалит зубы, начав игру,

и зашвырнет тебя с площади – на пустырь,

 

после – с проспекта в старый заросший сквер,

с крыши высотки – на лавочку у пруда.

если играть по правилам – выйдешь, верь,

если нарушишь правила – никогда.

 

хэй, улыбнись, на зеленый свет поспеши

по переходу, ведущему в облака,

выпрямись, встань и спляши с городскими ши –

станет легка походка, тверда рука.

 

следуй за флейтой, смотри безмятежно вдаль,

мертвых не бойся, не забывай про нож.

 

..если почуешь, как дрогнет седой асфальт –

не наступай на трещины –

пропадешь.

 

Бретонский  пейзаж

 

синее небо расчерчено журавлями.

мельник сидит на пороге и курит трубку.

– матушка, матушка, осень бредет полями,

словно цыганка, метет по дорогам юбкой.

 

золото яблок рассыпано под навесом,

чучело машет усталыми рукавами.

– матушка, матушка, что там за темным лесом?

злые чудовища с песьими головами?

 

тянутся к небу деревья, в тоске стеная.

по голубой воде уплыла скорлупка.

– что с нами будет завтра, скажи, родная?

– только господь и знает, моя голубка.

 

– матушка, ты не плачь!

– как же мне не плакать?

жалко наряда, испорченного мышами…

 

мельница мелет.

по лугу бежит собака,

машет отчаянно солнечными ушами.

 

Мифология

 

Видишь? Бездны рая и кущи ада

распахнули створки стальных ворот.

В чистом поле сходятся Симплегады,

и скала скалу, разогнавшись, бьет.

 

Лето будет долгим, кровавым, душным.

Поплывет над миром людская ложь.

..там, где было море, сейчас ракушку

или аммонита с трудом найдешь.

 

У судьбы для нас наготове ступка,

хоть плыви в моря, хоть взмывай до звезд.

Вон хохочут скалы.

Летит голубка –

ох, не суйся, детка, прищемят хвост.

 

Всходит солнце в царском седом уборе,

небеса полны проливным дождем.

Чу! – летит голубка над бывшим морем.

Если вдруг проскочит – и мы пройдем.

 

Адам  и  Ева

 

то ли снова проснулся вулкан, то ли в храме пожар,

то ли древняя нэсси лениво плывет из глубин,

но, ключами звеня, говорю я – привет, госпожа,

и она отвечает с улыбкой – привет, господин.

 

сколько сотен веков я смотрю долгий сон наяву?

как теперь я тебя назову?

 

над притихшей землей, не смолкая, кричат поезда,

будто имя твое повторяют на сотни ладов.

госпожа моя ева?

я здесь, господин мой адам,

до последнего вздоха – но где бы нам взять

                                                      этот вздох?

 

на краю континента блестит наползающий лед.

и никто от любви не умрет.

 

хэй, смурная звезда,

не сносить мне пустой головы.

на прибрежные скалы восходит седая волна.

господин мой адам? ева, ева, я в мире живых,

подними свой бокал за любовь до последнего дна,

 

выпей горечь уставшего города, слезы земли –

и печали мои утоли.

 

Падай,  ты  убит!

 

бледный конь несется сквозь крик и вой,

высекая искры из мостовой –

и смеется всадник,

 

и копье насквозь пробивает грудь.

на сыром ветру, на чужом пиру

умирать досадно.

 

если жизнь и смерть отвечают «нет»,

для чего глядеть уходящим вслед?

велика потеря.

никуда не денешься от судьбы.

кто меня любил, кто меня забыл,

кто хотя бы верил?

 

..строгий ангел сед, бледный конь крылат,

молча хмурят брови чума и глад –

мол, не стой в проходе.

 

как тебе я стану смотреть в глаза,

если свет и тьма голосуют «за» –

и конвой отходит?

 

Гаммельнская  крысоловка

 

                                не пей из копытца не пей из колодца

                                в колодце ундина смеется

 

На четвертый день мы пойдем и купим вина

в захудалой лавчонке у самых Чумных ворот.

Будем пить и глазеть,

как спешит чужая жена

к беспокойному мужу, не пряча кровавый рот,

 

как чумазый мальчишка в ладонях несет грозу,

как рождается буря на кухне в большом котле.

Я молчу, я смотрю. Зачерствевший пряник грызу.

 

...Крысы держат совет на заброшенном корабле.

 

«Город слаб, – говорит серый бархатный генерал, –

и падет, как и все рукотворные города».

Поправляет очки философ:

«Град есть нора,

мы ее займем ныне, присно и навсегда».

 

Начинай игру!

Наше время стоит в дверях,

у него на пальцах синеют следы чернил.

И не ты ли сказал, что за ночью придет заря?

И не ты ли, как сорок тысяч, меня любил?

 

Сорок тысяч крыс исступленно пищат : «Играй!»

Сорок тысяч крыс замирают, не шевелясь.

 

...Ох, не пей из копытца,

                       мой бедный неверный брат –

а не то превратишься в крысиного короля.

 

не пей из копытца не пей из колодца

сестрица не плачет

смеется

 

 

Гадание  на  хлебных  крошках

 

от дедова обелиска от бабушкиной могилы

от мамкиного уюта покатишься что есть силы

подпрыгивай теплый сладкий душистый сверкай боками

катись по большой дороге

там хлеб превратится в камень

 

о город-сад,

магриб и эльсинор!..

соленый серый снег почти растаял,

и вскрылась надпись «император – вор».

по рыжей ветке сотни лисьих нор,

в лесах зеленой бродят волчьи стаи.

 

избавившись от деревенской грусти,

катись по малой спасской, колобок,

но не зевай, не спи, а то укусит –

ах, не со зла, а из любви к искусству! –

отчаянный волчок за теплый бок.

 

казни, казнись – но миловать нельзя,

здесь никого не миловали сроду,

смотри, как поднимается, грозя,

рогатый месяц. он охрип, озяб,

и кости вечно ноют на погоду.

 

– ты брат мне, третий ромул?

– lupus est.

латынь остра, проста и режет уши.

мой третий рем не выдаст, волк не съест,

медведей нет на сотню верст окрест,

но вот лисица...

слышишь?

слушай, слушай.

 

от слоников на комоде от мамкиной манной каши

катись по большой дороге от наших и от не наших

от дедушкиной махорки от бабкиного платочка

дорожка из хлебных крошек

воробушки

точка

точка