Светлана Нечай

Путь героя, или Тайный прогрессор. Исповедь нелюбимых детей. Рецензии

Настоящее имя – Светлана Марковская. Работает в школе, руководит детской творческой студией «Лепная сказка» в подмосковном городе Мытищи. Окончила филологический факультет Рязанского педагогического университета. Член Союза Российских писателей. Автор двух книг: «Свет фейерверка» (1998), «Дети арабов» (2006). Публикуется в журналах «День и ночь», «Кольцо А», «Воздух»; в профессиональных изданиях «Творчество в детском саду», «Справочник педагога-психолога». Лауреат Всероссийского фестиваля педагогических идей «Открытый урок» (2016), победитель Международного конкурса детской анимации «Зеленое кино. Дети» (2016).

 

 

ПУТЬ ГЕРОЯ, ИЛИ ТАЙНЫЙ ПРОГРЕССОР

 

О творческом методе В. Пелевина

 

Виктор Пелевин – во многом знаковая фигура в русской литературе. Он стоит особняком, его тексты, стилистически безупречные и насыщенные метафизическими идеями, невозможно не замечать в наш век «невыносимой легкости бытия». Это писатель-постмодернист, чья социальная фантастика дает практически безошибочные срезы реалий завтрашнего дня. В отношении стиля Пелевин напоминает мне В. Набокова, как в хорошем, так и в плохом смысле.

После романа «Снафф», цитатами из которого пестрит лексикон почти каждого интеллектуала, пророческая сила пелевинских книг стала очевидна. Поэтому новых  текстов писателя  ждут с некоторым трепетом. Что еще этот насмешник напророчит России?

Книги  Пелевина я знаю, можно сказать, с детства, от первого сборника рассказов «Синий фонарь» до последнего романа «Смотритель». Уверена, что творчество писателя будет изучаться в вузах и школах. Но сегодня я хочу поговорить о другом. О Пути героя.

Как всякий человек, писатель проходит свои этапы развития, и они отражаются в его творчестве. Точка старта у нас у всех одна: наше детство. Детство, когда в душе так живо ощущение беспредельного прекрасного мира, исполненного света и смысла, мира справедливого и любящего тебя. То, что внутри нас есть это, намекает на связь с чем-то иным, высшего порядка. Но лишь намекает. Жизнь быстро развеивает иллюзии о справедливом мире, и это называют взрослением. Но в случае поэта или писателя все иначе: прекрасный мир не сдает свои позиции, он переходит во внутреннюю плоскость, образуя, так сказать, «Внутреннюю Монголию». Там, в той стране, все дивно, и оттуда бьет свет. В этом свете беспощадно обнажаются недостатки и раны реальности, обыденного мира. Вот источник всех поэтических надломов и трагедий в жизни творческого человека.  

Если нормальный гражданин смиряется с существованием реального мира и как может в нем обустраивается, то писатель всегда балансирует на грани. Он знает: его прекрасный мир не выдумка, к нему существует путь. И этот путь ищут: с помощью алкоголя, наркотиков, оккультных учений (тема прослеживается во многих книгах Пелевина), либо просто шагнув за грань, в нелепой надежде, что смерть – это билет в Эдем. Поэтому среди писателей и поэтов так часты самоубийства и иные трагедии.

Жить на грани двух миров страшно. В свете идеального мира наш, конечно, выглядит малопривлекательно. Поэтому Пелевин полон яда, когда своим великолепным слогом описывает мир людей. Критика существующего строя, мещанского быта и человеческих пороков, - вообще плодотворная нива для любого писателя. Многие дальше критики и не выбираются. А выбираться надо, потому что есть определенный путь развития, «путь героя», который писатель как личность должен пройти, объединив и трансмутировав в себе два луча, два мира, идеальный и реальный.

Нельзя ошибиться в отношении того, прошел или не прошел писатель этот путь. Потому что этот процесс  преломляется в творчестве и обстоятельствах жизни. В начале своего «пути героя» Гете написал «Страдания юного Вертера», в конце – «Вильгельма Мейстера», книгу о том, как стать успешным прогрессором в своей стране.

 

Давайте посмотрим с этой точки зрения на героев Пелевина.  Его самый первый  яркий персонаж – цыпленок из рассказа «Затворник и Шестипалый». Цыпленок, который хотел научиться летать, чтобы сбежать с птицефабрики. Собственно, цыплят двое, и один выступает в роли философствующего учителя для другого. Этот расклад (учитель-ученик) будет потом повторяться у Пелевина много раз, как и идея о том, что мир, в котором живет большинство, - бессмысленная игра, в которой сгорает наша жизнь. Прибыль, имидж, успех -  эти категории существуют только в умах участников игры. Мы похожи на детей в песочнице, которые лупят друг друга совочками по голове. Задача – осознать это и прекратить играть.

Петр из книги «Чапаев и Пустота» на пике своих метафизических поисков оказывается в психушке. Его личность так и не обретает целостность. Две части его души, Анна-Анима и Чапаев-разум, не могут ему помочь.

Другая яркая веха в творчестве Пелевина – роман «Снафф». Главная героиня романа – андроид Кайя, созданный для сексуальных утех. Почему Кайя? Потому что в своей рациональности она напоминает Кая, наглотавшегося льда. Все герои Пелевина невыносимо рациональны, им невозможно сочувствовать, потому что сами они будто лишены чувств.  Несмотря на мрачные краски антиутопии, роман пронзительно лиричен, и в нем даже намечен условный хэппи-энд. Из технократического рая «демократуры» Кайя и ее друг с Уркаины бегут в таежную Сибирь, нетронутый оазис человечности и  смысла. 

И третий важный роман - «Любовь к трем Цукербринам». Это книга об эпохе пост-политики, когда никто уже не будет бороться за права, возмущаться произволом или требовать свобод. О том времени, когда жизнь человека плавно и полностью перетечет в виртуальный мир. Когда на смену примитивным гугл-очкам придут технологии, считывающие мысли, и человек сможет полностью ощутить себя в любимых играх и соцсетях. О том времени, когда бежать, спасаться от фальши будет некому и незачем. Виртуальный мир устраивает всех. В нем можно даже быть борцом – разумеется, в рамках компьютерной программы. А реальность, в которую никому не возбраняется вернуться, невыносимо  скучна: люди замкнуты в своих бетонных ячейках-квартирах, никто никому не интересен, не нужен.

Компьютерные технологии, подменяющие реальность, не были бы построены так быстро, если бы мы еще прежде создания интернета не склонны были уходить в виртуальный мир. Современный человек живет в своем уме, в картинках, созданных умом. Он пьет кофе – а думает о работе, ласкает жену – а воображает секретаршу. Каждую минуту его ум занят чем-то, чего нет здесь и сейчас. Человека нет в реальности, он в ней отсутствует, потому что находит ее скучной и пресной. Создатели интернета лишь откликнулись на этот социальный запрос. Но нежелание жить реальностью есть первый шаг к смерти. Человечество погибнет не в братоубийственной войне, оно погибнет, когда пересохнет пуповина, связывающая его с реальностью. И эта возможность, которую показал Пелевин, ужаснее любых цветных революций. Вот почему в книге «Любовь к трем Цукербринам»  нет и не может быть не только «пути героя», но героя  вообще.

Пелевин – фаталист. Его персонажи ни разу не борцы. Они могут пытаться отстоять лишь собственную душу, да еще помочь тому, кому возможно помочь. Вслед за Т. Пратчеттом Пелевин убежден, что человек так же может изменять историю, как птица – небо. Логика текущих событий сильнее отдельной личности, и у той остается лишь два выхода: самокапсулироваться либо бежать прочь из-под колес истории.

Но зрелость начинается тогда, когда осознаешь, что твоя задача как существа пограничного – внести в этот, зримый и ощутимый мир хотя бы часть того света и смысла, которые носишь в своей душе как сокровище (или как память о других возможностях, других измерениях жизни, откуда нам знать?). Иной арены для деятельности, помимо этого мира, у нас нет. Нет смысла строить планы побега отсюда: мы и так скоротечны, как листья травы или пузырьки от шампанского. Нужно действовать здесь и сейчас, исправлять мир в меру своих возможностей. Увы, положительный идеал общественного устройства и устроения личности у Пелевина напрочь отсутствует. Как в апофатическом богословии, он лишь отрицает, отсекает гневно и презрительно все, что «не то». Можно ли на основании этого утверждать, что Пелевин как личность недалеко продвинулся по пути героя? Думается, нет. Мы знаем о писателе лишь то, что он хочет, чтобы мы знали.

Последние годы популярность Пелевина в среде прозападных интеллектуалов падает. Почему бы так? Пелевин не стал писать хуже и не перешел на другую сторону. Просто стало ясно, что ни на чьей стороне он никогда и не был. Что объект его иронии – не власть, не страна, а нечто иное, экзистенциальное. То, что он пишет, обидно читать буквально всем. Пелевин уязвляет нашу гордость, мажет все и всех черной краской, причем не открывает никакого света в конце.

 

Пресловутый буддизм Пелевина практически тождествен православному исихазму. «Умное делание», «стояние умом в сердце» есть не что иное, как поиск Внутренней Монголии. Все религии не устают повторять: «Не люби мира, ни того, что в мире». Но что любить, если этот мир, эти люди - единственное, что есть на Земле?

Мы не знаем, кто мы, откуда пришли и куда уйдем. Созданы мы Богом так, как куклы или так, как строчки текста? Как глиняные горшки или как софт? Рождены им, как дети, или сошли с конвейера?.. И что значит «быть хорошим в глазах Бога»? Жить в своей Внутренней Монголии, свысока посматривая на мышиную возню людей? Или стать неким адаптером, который трансформирует горнюю энергию в такую, что доступна людям? Пелевин ставит вопросы. Самые важные, мучительные и сложные. На них не может быть простого, как слоган на митинге протеста, ответа. Поэтому те, кто любит простые ответы, постепенно перестают любить Пелевина.

Думается мне, прогрессорство бывает разного толка. Работа учителя, врача, общественного деятеля видна всякому. Но есть работа тайная, можно сказать, подрывная, деконструкторская. Когда исподволь демонтируются предрассудки и фальшивые мемы, бытующие в обществе. Например, вера в непоколебимость схемы «зарабатывай и потребляй». Привычка жить шаблонами ума вместо реальной жизни. Неспособность быть целостной личностью, осознающей себя и свой путь. Гомерическая рассудочность героев Пелевина подчеркивает, как стерта, безлична, бесчувственна наша собственная жизнь.

Да, путь тайного героя-прогрессора весьма подходит Пелевину с его наклонностью к конспирологии. Так ли это, осознает ли он сам свою миссию? Я не знаю. Но я рада, что в России есть такой писатель.

 

 

ИСПОВЕДЬ НЕЛЮБИМЫХ ДЕТЕЙ

 

О книге Анны Гайкаловой «День девятый».

 

Недавно открыла для себя писательницу Анну Гайкалову. Ее роман «День девятый» мне подарили на 8 Марта, и это было символично.

На первый взгляд, книга Гайкаловой – обычная женская проза: в ней героиня живет ради семьи, детей, нет никакого экшна. На ум приходят Улицкая и Рубина. Потом текст начинает цеплять. Своей откровенностью, грубой жизненной правдой. В памяти всплывает собственное детство, и начинаешь, по примеру автора, искать в прошлом причины будущих событий, своего характера и привязанностей. Лишь позже я узнала, до какой степени роман автобиографичен.

Если кратко, в нем прослеживается судьба нескольких семей, тесно между собой связанных. Один из постулатов романа – нежеланный, нелюбимый ребенок никогда не вырастет счастливым. Он запрограммирован на самоуничтожение. Нужна огромная сила воли и хоть чья-нибудь любовь, чтобы этой программе противостоять. Трагические судьбы повторяются в роду потому, что для детей пример родителей – абсолют, импринт, который почти невозможно отрефлексировать. Человек проверяется в минуту катастрофы, внезапной потери. Сможет принять, примириться с судьбой (читай – с Богом)? Отшатнется, испуганно отпрянет от своего Я, откажется чувствовать боль? Дамские обмороки – как раз такая форма бегства. Другие способы – алкоголь, наркотики, погружение в работу или виртуальную реальность. Лишь бы не остаться один на один со своим страхом, болью, виной.

Главная героиня, Соня Берг, смогла выстроить позитивную линию жизни, последовательно отрицая материнские и бабушкины внушения. Она нашла себя в любви к детям. Вероника Родькина, любящая, добрая и красивая, погибла, как ее мать, на страшном пути отрицания жизни. Нелюбимому ребенку недостает сил утверждать себя в этом мире. Семейное клише толкает его на путь жертвы.

Единственное, что нас привязывает к жизни – это любовь. Если ее нет, жизнь превращается в серую пустыню. Автор меньше всего имеет в виду любовь плотскую, хотя и это важно. Но есть любовь к близким, детям, к природе и красоте, к истине и творчеству, к самому себе и Богу.

Вторая часть книги посвящена описанию религиозного пути служения главной героини. Признаюсь, этот путь от меня далек. Мне кажется, договариваться с Богом – либо ребячество, либо лукавство. У Бога нет любимчиков. Как у хорошего учителя. Когда придет пора, он заставит писать контрольную всех учеников: отличников и двоечников, послушных и хулиганистых. Он не скажет: «Соня меня так любит, она так исполнительна, дам ей задание полегче». Чем стояние на многочасовой молитве отличается от языческого жертвоприношения? И то, и другое эгоистично: человек просит чего-то для себя или близких. Индейцы Америки верят, что если они прекратят жечь жертвенные костры в честь солнца, светило погаснет. Так и верующий, который «ограждает» себя от несчастий соблюдением ритуалов, постов и пр.

Еще одна важная тема книги – вопрос воспитания. Как сделать так, чтобы ребенок вырос счастливым, хорошим, успешным? Во-первых, он должен быть любим и твердо уверен в этом. С этим никто не спорит.

Дальше автор описывает патриархически-авторитарный тип воспитания, даже матриархический. Такое воспитание типично, как ни странно, для православных семей, где жена – голова, и все исполняют ее решения. У мужа Сони нет своей жизни, он лишь следует за женой – пока не заболевает всерьез (наши болезни зачастую – шанс вернуться к себе). Еще меньше личность выражена в детях Сони. Да, они воспитанные, умные, добрые. Но какие-то пресные. В них нет творческого начала, точнее, оно задавлено. Дети ходят на кружки и поступают в институты, которые им указывает мама. Все личное в них – лишь вредность, злонамеренность, которую мама успешно выпрямляет. Впрочем, с точки зрения православия человек таким и должен быть: сглаженным, усмиренным. А я вот люблю детей особенных. Талантливых, странных, веселых, выбивающихся из ряда. Имеющих свое мнение, отличное от моего. Умеющих спорить, настаивать. Увлеченных, смелых, ярких.

Так что в этом пункте я бы с автором поспорила. Впрочем, книга была написана в 2007 году, с тех пор многое изменилось. Возможно, теперь автор относится к вопросам воспитания иначе.

А в целом «День девятый» – талантливо, хорошо написанная книга. Она не для любителей легкого чтения. Читать ее – значит, осмыслять свою жизнь, задавать самому себе неудобные вопросы, значит, меняться. А многим это ох как неприятно.

В детстве я наивно верила, что писатели и поэты - такие же прекрасные люди, как их тексты. Анна Гайкалова возвращает мне эту веру в единство духовного и творческого начала в человеке.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера