Александр Путяев

Звезда моя, не упади! Стихотворения

 

Звезда моя, не упади!

 

Заманчиво, заманчиво
Копить капель,
Чтоб марты поворачивать
В сырой апрель;
Нестись с тобой под зонтиком
В мой зодиак,
Где звёзды, как в подсолнухе, –
Ссыпай в кулак…
А, помнишь, под Тарусою
Их – как из жерл –
Как будто  черти лузгали –
В пустой фужер.
Заманчиво загадывать
И звать  под кров,
Разбив в стогу закатами
Колени в кровь.
Наверное, я б сжалился
И в дом впустил.
Пожалуйста, пожалуйте,
Нам по пути –
И – в рай, и – в апокалипсис!..
Найдется жердь,
Чтобы и нам – как аистам –
Без этажей,
У речки, в тяге лиственной
И звёзд
Среди,
Кричать одной единственной:
 «Не упади»!

 

***

 

Пусть барабан земли вращается
С последним утром,
                          целя в лоб, –
Любимая,
Мы не прощаемся,
Ведь только-только рассвело
Вдогонку  тленью полумесяца…
О, милый белый уголёк! –
Поднимешь руки, –
                             он уместится
Твоих ладоней поперёк,
И, будто на уроке пения,
Где звуки испускают дух,
Нырнёт,
                 не ведая шипения,
В волну,
Белух лаская слух.
И мы с тобой не попрощаемся,
Пока не выветрится хмель,
Пока земля неподражаема
И Бог не вызван на дуэль…
И жизнь кипит!
Трава, кустарники,
Гора по имени
Медведь…  –
Всё паутиною заставлено,
И места нет,
             где умереть!

 

 

Где алое сердце горело

 


Я помню подъезд полутёмный –
Мелками расписанный храм.
Там жил одинокий котёнок,
Умевший читать по слогам.
Казалось, я дам ему спички,
И он, обжигая усы,
Обугленной серой реснички
Допишет, её загасив,
Под словом, которому цену
Он знает, но знает и то,
Что жаркому лету на смену
Побитое молью пальто
Постелют  из жалости подлой,
И, может, нальют молока, –
И кутайся в грязные полы,
И черпай любовь с потолка,

 


Где алое сердце горело,
И – шерсти свалявшейся в масть –
Над дверью закрытою – стрелы,
Куда даже мне не попасть…

 

 

Почти что залпом –воскресения

 

… а зеркало всё реже врёт
И, отворачиваясь в угол,
Ухмылкой раздражает рот
И передразнивает губы.
Но не кривит душой, о, нет:
Я для него всё тот же мальчик,
Что, наскоро поев в обед,
Гонять во двор выходит  мячик,
Бьёт из рогатки вороньё
И шашкой по деревьям лупит,
Ещё не ведая – полюбит
И в жизни всякого хлебнёт.
Ему в охотку талый лёд:
Ангина это же – спасенье
От всех уроков и забот,
Почти что залпом –
Воскресения!
Он и не курит, и не пьёт,
И с милой девочкою дружит;
Его и крест к земле не гнёт,
А лишь наводит  странный ужас.
Ужимки зеркала – кино,
Где в чёрно-белом бродит Чаплин…
Смотрюсь в него, а там темно,
И немы титры и «кричалки»…

 

 

Жду, когда на руки мне упадёшь

 

Вижу вчерашнее небо с подковой
Месяца. Кто-то меня обскакал.
Море послал за тобою вдогонку,
Видно, застряло меж вздыбленных скал.
Может быть, волны погладить рукою,
Или придумать другого гонца?
Вечно со мной происходит такое,
Как с невезением, – в оба  конца…
Легче вселенную переиначить,
Выдумать заново жизнь… или смерть,
Но не живьём и меня же – в придачу,
Будто я хуже, чем ласковый зверь.


Что же лишаешь рассудка и памяти,
Даже круги не бегут по воде,
Будто рукою бросаю их каменной.
Что со мной? Где ты, любимая, где?!
Будто с повязкой туманов на горле,
Съехавшей с глаз, со слепыми иду
К церкви, манящей меня ореолом
Звёзд, что, скользя, как по тонкому льду,
В синее небо взбираются парами
И превращаются в огненный дождь…
Я лишь, как нищий без кружки на паперти,
Жду, что ты на руки мне упадёшь.

 

 

Ведь я скучаю по тебе

 

Судьба назначила: 
Я – лев.
Я – царь зверей      
И символ мужества.
А пусть бы крылья лебедей
Шерсть по утрам мою утюжили,
Пусть звали б в заросли
                                          зевать
Меня глазастые газели.
Готов чужих детей катать,
Запрягшись в круг для карусели;
Согласен и на пресс-папье:
Мне неохота –
На охоту.
Я б –
       Росинантом к Дон-Кихоту,
Иль к Маргарите на метле.
Бываю весел,
                  чаще хмур,
Рычу на всех,
Как ненормальный,
Не выговариваю «Му-р-р»,
Но я учу язык астральный,
Язык ромашек и степей,
Далёких звёзд,
                  продрогших кошек… 
Погладь,
Скажи,
              что я хороший,
Ведь я скучаю по тебе… 

 

 

Где я русалки видел хвост

 

Я пил волшебное вино
И забавлялся чудом пьянства,
Мне открывался смысл иной
Непостоянности
                         пространства:
Как я, –
До рвоты одинок, –
Стремящийся,
                       куда не надо,
Кружил дамоклов потолок
С блудливой люстрой до упаду,
Почти как я –
Без головы…
Почём петля и крюк железный
Для объяснения в любви
Вселенной,
             опоившей бездну?
Я вас люблю,
Луна и мост,
И через что –
Неинтересно.
Запомнить рюмку, или место,
Где я русалки видел хвост?
Ты мне видения простишь:
И кровь штормит,
И вены – мачтой.
Но так и пишутся холсты,
А-а…  –
   чёрт ли! –
Пишутся, иль плачут?!
Я
Заступил за шнур широт, 
Чтоб ты мне встретилась однажды.
В водоворот попавший рот
Несёт корабликом бумажным
К запрудам ласковых очей…
Не укоряй меня за пьянство,
Когда мне хуже,
                        чем пространству,
Когда я –
                    как оно –
Ничей!

 

 

***

 

Я буду падать и вставать,
Как до твоих дверей ступени.
Колесовать отдам
                             тетрадь,
Где лесенкой –
Стихотворенья.
Но это мой побег,
Подкоп,
Подкоп под разум
                       каждой ночью;
А иначе –
              зачем, по ком
Сходить с ума, когда захочешь?!
А я хочу, чтобы сейчас,
Чтоб в полнолунье среди ночи
Мне пальцы обожгла свеча,
Оставшись
               в тоненькой сорочке.
А я хочу сейчас!..
Сейчас
Ты в полудрёме,
                        как святая…
Мне сквозь бретельки на плечах
Мерещится, иль впрямь
Светает?

 

 

И одиночество болит

 

Скучает Бог по одиночеству,
Не думаю, что –
По земле,
Где крест ему стоит без отчества,
Как ртутный столбик на шкале,
Что –
     как в болтанку –
                          как ошпаренный, –
Шпаргалка мелких непогод, –
Чтоб всё про всё узнать заранее:
На день вперёд,
                     на целый год.
Мы,
         точно жимолость,
                               прижимисты
И крестимся через порог.
В нас нет вселенской одержимости:
Канючим хором
«Дай нам,
Бог»!..
И дождь идёт,
                 кого-то радуя:
В безалкогольных кабаках
Слегка под градусами –
Радуга
На высоченных
                       каблуках.
А сердце,
              будто встало в очередь…
И столбик кровяной юлит,
И ничего уже не хочется,
И одиночество
Болит.      

 

 

***

Пыль протирая со стола,
Не плачь:
Салфетки хватит влажной,
Чтоб молча вспомнить –
                                    жизнь была,
А то,
       что кончилась, –
Не  важно.
Число задумай,
Помолись,
Представь,
              что – август…
                                   середина…
Но не осенний желтый лист
Кладёт ладонь тебе на спину, –
Душа рядится так
Затем,
Чтоб раз отмучившись,
Не ожил:
Зачем?!  – …
               когда у хризантем
От губ твоих –
                 мороз по коже!
Ты – 
Из сошедшего огня,
Пожалуй,
             даже выше 
Чином,
Поскольку верила в меня,
Назвав единственным мужчиной,
Кто знал:
На небесах светло,
Там ключ под ковриком –
От рая,
И души бьются о стекло,
В закаты крыльями врастая.
И там,
       за облако держась,
Их тени встретятся случайно,
Наймут до церкви дилижанс
И будут весело венчаться…
А после
Физик-дурачок,
В коллайдере спалив ресницы,
Не различит и наречёт
Элементарною 
Частицей
Ту,
        что стирала со стола
Салфеткой, от слезинок влажной,
Пыль,
     чтобы помнить, что была
Она одна
Моею жаждой.

 

 

***

 

Какой-нибудь археолог,
Расковыряв гранит,
Найдёт мой походный холмик
И бережно отворит.
И будет по чайной ложке
Выкапывать из земли
Все «чмоки» из-под обложки,
Что прежде не извлекли,
Когда я был молод, весел,
Влюблялся, как ротозей,
И ждал, что из жил воскреснет,
Как мамонт, любви музей,
Где вся моя жизнь – в гармошку,
Где я замышлял побег,
Ромашку рукой взъерошив, –
С гадальным письмом к тебе.
А «любит – не любит» – губы
Решают за нас. Очнись!
Тебя-то пусть не разлюбит
Нелепая эта жизнь.

 

 

***

 

Я сам себе
Враг и злодей,
И редко сердце чьё-то радую,
А крал бы в небе лебедей,
Повязан дружбой
С конокрадами,
Глядишь, –
                   и вышел бы в князья,
Борзых завёл бы стаю, 
Чтобы,
На кочках яблони тряся,
Луны серебряный автобус
Гонять
        по синей полосе,
Свободной
От дурацких знаков,
Что запрещают  по росе
На головах ходить
И плакать.
Да мне с тобой –
                           хоть на чердак,
Уж дал на чай бы горничным
За пятизвёздочный
Бардак
С утра –
               до самой полночи.

 

 

***


Как же быстро проходят вёсны,
Как же быстро спадает жар
От ладоней,
                  в которых звёзды
Я давал тебе подержать!
Что за жизнь
Без конца и края,
Если надо все время красть
То осьмушку земного рая,
То небесную ипостась?!
Взмок,
          скопив на замок от замка,
И теперь,
Завершая путь,
Я б хотел –
             как деревья –
                                       набок
Повалиться и так уснуть
В белой роще,
                   куда молиться
Приходил на тебя не раз,
Где рыдают дождём из листьев
Так,
Что вовсе
                    не видно
                                      глаз.

 

 

Я целовал вас в губы жадно

 

Всё проходяще в этом мире,
Чего коснулись хоть бы раз.
Зачем меня остановили
Движеньем мимолётным
Глаз?
Теперь за что ещё в ответе?
Не угадать,  в какой руке
Зажат инопланетный ветер,
Что гнал, как капли по щеке,
Миры, где судьбы вверх ногами,
Но – те же странные мольбы,
Похожие на ураганы,
Что рушат крыши и столбы.
Тогда и вы не непричастны
К тому, что наперегонки
С листком осенним и от счастья
Я умирал, и от тоски. 

 

И, невменяем, точно жажда,
Непредсказуемый, как смерч,
Я целовал вас в губы жадно,
Как могут только жизнь,
Иль смерть.

К списку номеров журнала «ЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ» | К содержанию номера