Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ | Спонсоры | Связь с координатором портала |
Центр |
Валентин ОгневОб авторе: Родился в 1956 году д. Вишневая Становлянского района Липецкой области. По... >>> |
Валерий МасловОб авторе: ... >>> |
Галина ЕфремоваОб авторе: родилась в 1958 г. в Бурятии, окончила физико-математический ... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Владислав ПеньковКрасота. СтихотворенияКрасота
Снова мучительно, снова не спится. Что же мне делать с пустотами ночи? Я перешёл через эту границу – светлые мысли, пастельные очи.
Грустно? Не грустно. Оставим баранам нежный фарфор и тоску о высоком. В эти часы, в это утро-подранок видишь, как, в общем-то, всё одиноко.
Видишь попытки чего-то такого, что красотой называешь ты спьяну, мир излечить поэтическим словом, трелью заливистой на фортепьяно.
Только прошита кровавою нитью, чеховской что ли, моя бородёнка. Только твердит: "Вы меня извините" литературы кассетная плёнка.
Слишком заезжена эта кассета. "Я красота, но бессильна помочь вам. Падают зёрна рецепта-завета на каменистую вечности почву".
Дымные струи, тяжёлые тучи. Бедные люди. Колючие травы.
Слабый, дрожащий, рассеянный лучик то ли надежды, а то ли отравы.
Роща "Повторяет всё тот же вопрос...." Г. И.
Хочется тише и хочется проще, хочется то есть намного нежнее. Так в среднерусской какой-нибудь роще сумрак колеблется, дышит, синеет.
Запах грибов и обрывки тумана, скоропись дождика, ритмы покоя – верно подмеченный взгляд Левитана "Как ты дошёл?... Как случилось такое?"
Про жалость Лезвие узкое-узкое входит пониже соска – травма привычная русская, так себе травма – тоска.
Мне бы куда на Гавайи или канарский песок, слишком уж тут голодает дятел, стучащий в висок.
Райского надо чего-то. Есть же он где-нибудь – рай. Пахнет и кровью и потом родины древний сарай,
клети хрущёвские спален. Тут бы впиндюрить мораль. Вырядить в тряпки морали русское голое "жаль".
Жаль эти чёрные свалки снега её мартобря. Так – по-саврасовски – жалко, может быть даже и зря.
Бруно Шульц
-1- Вне прошлого и зелени обоев, вне клавесина летних вечеров услышишь звук старинного гобоя и руки целовать себе готов
от нежности к чему-то неотсюда, что вписана как дремлющий мотив в кустарную керамику посуды и всякий домотканый примитив.
Ты – весь внутри, а смерть стоит снаружи, и этим обеспечивая фон, роняет молоточки зимней стужи на самых точных буквиц ксилофон.
Ни слова зря, ни слова больше мимо, печально всё, всего на свете жаль – горчит под слоем сахарного грима ветхозаветной мудрости миндаль.
-2- В сентябре мишура оперетты и дождя небольшая интрижка – это значит – закончилось лето, это лета прочитана книжка.
Лето было почти что простое, но с псаломною сутью черешен, а сегодня – под лунной кистою – холодок опереточно грешен.
Давит душу бессонницы обруч, но (выходит бессоннице боком), как чернила, густеет Дрогобыч, наливается вечностью-соком.
В этом соке – креплёном и липком – увязают на вечные веки местечковая бабочка скрипки и рома и евреи и пшеки.
Этот сок не разбавят осадки – с ним уже ничего не случится, он в глазах деревянной лошадки, он – слеза на Господних ресницах.
Из пункта А В самом деле – кому это надо? Может быть, для спасенья души ре-минорной тоской листопада простыня подо мною шуршит.
Есть у этого длинное имя, только я не врубаюсь в латынь, но живу при постельном режиме, полицейском режиме простынь.
Извиняю целующих небо, ведь и мне его губы близки, но имеет меня непотребно непомерная сила тоски.
Кровь срывается, движется юзом и идёт напролом наобум. Это дело фиксируют блюзом, начиная его с "Boom boom boom".
Это просто срывается ниппель. Удивляешься "Я ещё тут?" За окошком пернатые хиппи намекают на новый маршрут.
В пункт Б Когда-нибудь в недорогом отеле, в каком-нибудь венгерском городке, в прозрачном, словно стёклышко, апреле, согласно начертанью на руке,
году в двадцатом, в двадцать первом веке, успев заметить ровно перед тем, что странные проходят человеки по улице – в забавных канотье,
и как-то по-особенному нежно на тросточках поблёскивает лак, О да, необратимость неизбежна и мрак вокруг и светел этот мрак.
По-крайней мере, различимы чётко – оркестрик, выдувающий басы, танцоры, выдающие чечётку, и горожан торчащие усы.
И оркестрант, подмигивая мелко, то бухая, то яростно звеня, стучит по барабану и тарелкам, смотря аметропично сквозь меня,
глядит на девочку. Огромною косою обрамлена девчонки голова – я всё же представлял тебя другою, а ты, на самом деле, такова.
Вспомнить всё Другу
-1- Музыка уходит на закате, табор обретает небеса. В этой свежевымытой палате перестань грустить по волосам.
Луч в окне дробится, словно с хрустом. Как такое чудо упустить? Оказалось, что с Марселем Прустом вам – теперь – по общему пути.
Вспомнить всё. И больше не бояться темноты. Не верить в темноту, нет её и в вечности резвятся точно так же – девушки в цвету.
-2- Стало тихо. Радио умолкло. Утром будет чей-нибудь визит. И осталась только недомолвка – ночи золотистый реквизит.
Радио молчит. Не слышно звуков. И подушка мокнет у виска. Понимаешь, что бывает скука и её антонимом – тоска.
Медсестра кемарит, словно птица, встрепенётся, головой качнёт. И тоска стекает по ресницам, на х/б б/ушное течёт.
Молчание Ну что сказать, я тоже неимущ и с каждым годом слышится всё глуше, как в сумраке почти что райских кущ стучат о землю яблоки и груши.
Но что-то мне забыться не даёт – я Богу своему не собеседник, и расточил Он разговоров мёд на слишком первых и совсем последних.
На лёд и пламя, на огонь и снег, короче, по-любому, на ожоги. Боль наяву и та же боль во сне – узки врата и дороги дороги.
А прочее – дешёвый алкоголь и привкус отвращенья и скандала – быть может, у других сойдут за боль, но у Него такое не канало.
Передо мною тот же горизонт и облака и те же обещанья. Я неимущ, но всё же не на понт берёт меня огромное молчанье. |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыПятью пятьКочегаркаСОТЫРусское вымяВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЮЖНЫЙ УРАЛБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовТело ПоэзииГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗИНЗИВЕРЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕИЛЬЯАРГАМАК-ТатарстанИНФОРМПРОСТРАНСТВОДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЗАПАСНИКЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЗНАКИ11:33АЛЬТЕРНАЦИЯ |