В античном полукруге, на ступенях,
В купальне с заживляющей водой
Сидели люди. И блаженной лени
Предались и старик, и молодой.
Вода бурлила сказочным бальзамом,
Лечила, грела, в долгий сон звала,
И все, поддавшись сладкому туману,
Лечили души, чувства и тела.
Возник какой-то свет, по кругу
Задвигался, искрится в куполах…
Мужчина за руку подвел подругу —
И жарко стало в водяных парах.
В ее глазах была такая нежность,
Что затопила весь огромный дом,
Оплавленную жарким днем окрестность,
И разлилась в Дунае голубом.
В ее глазах была седая вечность,
В ее глазах был межпланетный свет,
Ее любовь — отнюдь не быстротечность,
Ее любовь — цветок, не пустоцвет.
Мужчина был и сдержанным, и рьяным,
Имел, как видно, над рассудком власть,
Но пробивалась яростным вулканом
Наружу обжигающая страсть.
Cлились их взгляды. И потоком — в Буду,
И по мосту Цепному — через Пешт…
Он лился в никуда из ниоткуда,
Все затопляя — горы, Будапешт
В потоке этом прошлое дремало:
Был виден Рим и кельтские слои,
И турки, и вторая мировая,
Здесь Ленин, Сталин и опять — свои…
А в городе таинственном соборы
Все к небу дивным пламенем рвались,
Дворец в приливе светского задора
Посматривал с холма на город, вниз.
Плыла любовь над городом весенним
И лодку нес Дунай в волнах своих
А нежность, обретя размер вселенной,
Перетекала в Вечность для двоих.