Екатерина Данова

Легенды Севера и Юга. Очерки о Петербурге и Мельбурне

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ  ДЕНЕГ  ДАВИД  СОЛОМОН


 


            Австралийская экзотика порой заслоняет главное: глобус в пол оборота, и вот он остров-континент, страна-убежище ископаемых животных!  Кенгуру, коала, черные лебеди или  дикая собака динго!


            К тому же там лето, когда у других зима…


            Но ведь вся эта уникальность вовсе не заслуга жителей далекой,  долго не исследованной земли, тем более каторжников, начавших ее освоение каких-нибудь 228 лет назад.


            И потому, наверное, при упоминании Австралии меньше всего на ум приходят достижения или изобретения, которые дали миру именно они, австралийцы:  кардиостимулятор (Pacemaker) и одноразовые шприцы в медицине,  «черный ящик» в авиации, WI–FI в радиоастрономии, даже  раздвижная сушка для белья  и  туалетный бачок с механизмом двойного слива!


            И еще – деньги, которые невозможно подделать – пластиковые, а не бумажные банкноты.


 


            О деньгах и их роли в жизни людей свидетельствуют многочисленные пословицы, поговорки, так называемые крылатые   выражения. Инки, к примеру,  считали золото потом Солнца, а серебро – слезами Луны. На Руси говаривали, что деньги это оселок, что «у денег глаз нету» – вариант известного выражения римлян – «деньги не пахнут». Или, что «Слову – вера, хлебу – мера, денежкам – счет». И повсюду знали: «После Б-га  деньги – первые»!


            В Австралии же, пожалуй,  как нигде, деньги  сделались частью ее далеко не простой истории.


Но  речь идет не о роме – эквиваленте денег в первые годы заселения континента европейцами и не о золоте, которого в какой-то период было больше серебра или меди на австралийских монетных дворах. А о создании первых в мире австралийских пластиковых банкнотах – денежных купюрах,  которые невозможно подделать!


            Может быть, не все помнят, что первые бумажные деньги появились только в средние века в Китае, и Европа узнала о них в 1286 году от венецианца Марко Поло, побывавшего в Пекине. А в 1630-м бумажные дензнаки выпустил северо-американский штат Массачузетс, однако,  и  века не прошло, как там  было восстановлено металлическое обращение.


            На европейском континенте бумажные деньги появились в ХУ111 веке, их ярым защитником стал французский делец Джон Ло,  но  и ему не удалось предотвратить их быстрое  обесценение – после Великой Французской революции в 1796 году за один золотой франк платили 312,5 франков ассигнациями, которых к этому времени  напечатали на сумму 40  миллиардов! Годом позже уже российский император Павел 1 публично и торжественно сжег ассигнации на сумму 6 млн  рублей, выпущенных нелюбимой матушкой Екатериной 11.  Хотя ее Манифест об учреждении Ассигнационного банка вовсе не был женским капризом: налоги собирались в основном медными монетами и транспортировать их приходилось возами! Более портативное серебро из казны берегли на военные нужды, поэтому оптимальным решением  для внутреннего обращения и становились бумажные деньги, обеспеченные медью. Под названием ассигнации они просуществовали вплоть до 1843 года, несмотря на периодические снижения курса, особенно в годы Отечественной войны 1812 года. Николай 1  заменил  ассигнации  кредитными билетами, с обменом на серебро, а Николай 11 установил золотой   монометаллизм – бумажный  рубль за один рубль в золоте! (Денежные реформы в СССР могут  быть темой отдельного разговора.)


            В Австралию, бумажные деньги, естественно, были привезены из Англии, где их печатали с 1694 года. И в  созданной Федерации в 1910, 1913 годах  деньги стали печатать по старой британской системе: 12 пенсов в шиллинге и 20 шиллингов в фунте стерлингов… Ныне австралийские банки ежегодно осуществляют  более 18 млд денежных операций, но бумажные деньги выдерживают службу всего 2 года: они мнутся, рвутся,  размокают и, увы,  довольно  легко  подделываются. Потому, когда в 1967 году подделка 10-долларовых купюр приобрела массовый характер, терпение Резервного банка Австралии лопнуло, и началось его сотрудничество с CSRO – Организацией стран Содружества по науке и промышленным исследованиям и Мельбурнским университетом с целью производства новых денег на отличительной бумаге с особыми секретными  свойствами.


 


            Надо сказать, что технические проблемы решались целое десятилетие, ибо главный разработчик David Solomon сделал решительный шаг, предложив заменить традиционные виды бумаги из прессованной древесной массы на пластик – полипропилен. И чтобы сломить  сопротивление чиновников-банкиров, смущенных новыми идеями, собрал 30  ученых и инженеров, которые, построив первую секретную линию, печатали миллионы  пробных  3 и 7  долларовых  банкнот ( их ведь никогда не было в обращении).  Их  испытывали   на разрыв, бросали в керосин и синтетическую грязь – синтетический материал мог  расслаиваться,  его можно было снова пускать в дело,  при этом срок  жизни таких денег увеличивался во много раз! По сравнению с бумажной, например, 5-долларовая пластиковая купюра служит 40, а не 6 месяцев!


            Самое же главное – множество секретных свойств  совершенно исключают возможность подделок этих новых денег. И, наконец,  в 1988 году – к празднованию 200-летия Австралии в обращение была выпущена первая юбилейная 10-долларовая пластиковая банкнота!


            В 1996-м  Австралия стала мировым лидером, страной с полной серией полимерных денег. На новой десятке – портрет национального поэта Банджо Патерсона, вокруг шляпы которого микропринтером напечатаны все 104 строчки его знаменитой первой поэмы о Кленси, и чтобы подделать такую купюру, жулики помимо всего прочего, должны хорошо знать отечественную литературу! В 2009 году в обращении уже было более 3 млд  пластиковых  банкнот!


            «Однажды я был в магазине с моим другом, – вспоминал профессор Давид Соломон, – и тот, расплачиваясь,  сказал, что это я изобрел эти деньги. Но никто ему не поверил,  приняв   сказанное  за  шутку».


            Однако вовсе не шуткой являются все  медали и призы, полученные им: в 1988, 94, 2006 и 2008 годах. Как и избрание в 2004-м Членом Королевского Общества в Лондоне.


            Не шутка и то, что сегодня  уже много стран, в том числе Канада, Новая Зеландия,  Румыния полностью перешли на пластиковые деньги. Или что Америка в 1980-х годах, хотя и безуспешно, тоже пыталась  их создать. Что в 2015-м  к подобным переменам  начали готовиться английские банки, и даже в России обсуждаются  такие возможности.


            И уж, конечно, не в шутку, а всерьез, все это дает  право называть Давида Соломона  «выдающимся австралийцем»!


 


БРАТЕЦ  КРОЛИК  И  ДРУГИЕ…


 

            Десять бедствий, по библейскому рассказу, постигли население Египта в наказание за отказ фараона отпустить евреев из плена: моровая язва, удушливый пустынный ветер самум, жабы… Десять, как стали их называть, «египетских казней», о которых упоминали в своих произведениях и Глеб Успенский, и Чехов, и Салтыков-Щедрин, и  Алексей Толстой…


            Сродни этим напастям оказались и экологические катастрофы, обрушившиеся некогда на  благодатный пятый континент. В их числе не последнее место по нанесенному ущербу занимает, как вы возможно уже догадались – кролик!


 


            Так уж случилось, что мое, в определенной мере даже уважительное отношение к кроликам сложилось под впечатлением «Сказок дядюшки Римуса», ибо именно из них я узнала, как Братец Кролик победил Льва или перехитрил Лиса! (Полагаю, что многим из вас тоже знакомы эти немудреные повествования американца Джоэля Харриса). Но автору и в голову не могло придти, что Братцу Кролику окажется по силам сотню лет выигрывать партии в жесточайших сражениях с Человеком, притом на огромнейших территориях такого континента, как Австралия!


            А между тем, это вовсе не сказка, а одна из самых правдивых и захватывающих историй на свете! Во всяком случае, в жизни австралийских  поселенцев-фермеров.


            В некоторых публикациях можно прочесть, что первые кролики в количестве пяти штук прибыли в Австралию как заправские каторжники на одном из кораблей «Первого флота». И что какая-то добрая душа, не подозревая о поистине исторических последствиях своего благородного шага, выпустила их на волю. А те, почуя, наконец, полную свободу, стали, мол, размножаться… как кролики! На самом деле и скорее всего их благополучно съели те самые заключенные, которые делили с ними тяготы многомесячного путешествия из Англии в Новый Южный Уэльс, как это всегда делали в Европе.


            Кроличье же нашествие захлестнуло континент значительно позже, и подлинное имя его виновника можно легко найти в «Австралийской хронике», как впрочем, и дату случившегося: «25 декабря 1859 года, – говорится в ней, – Томас Остин завез куропаток, зайцев и диких кроликов, чтобы выпустить на своем участке Barwon Park» . Оказывается, этот крупный фермер-овцевод, владелец поместья в Виктории был еще и заядлым охотником. В канун нового 1860 года, ожидая визита герцога Эдинбургского, он закупил в Англии живую дичь: 72 куропатки, 5 зайцев и 24 кролика. Выпуская их на свои поля, этот джентльмен, конечно, не ожидал такого кошмарного результата своей невинной затеи! А уцелевшие после герцогской охоты кролики зажили в отличных австралийских условиях припеваючи: одна самка приносила в год 60 крольчат, семеро их за сутки пожирали дневной рацион овцы. Надо ли говорить, что первыми погибли посевы самого Остина?! За десять лет длинноухие распространились в западные районы Виктории, где не было хищников. В 1872 году они пересекли реку Муррей, достигли Мурумбиджи и в 1886-м вторглись в Квинсленд. Никакие изгороди между штатами и вдоль рек не могли остановить эти полчища грызунов, двигающихся со скоростью 110 км в год. Съедая все на своем пути, даже кору с деревьев, корни и кусты, они вкупе с засухами 1875 и 83 годов, превращали пастбища в пустыни, вконец разоряя фермеров. Австралийцы острили, что кроликоловы (появилась даже такая профессия) вынуждены расталкивать кроликов, чтобы поставить на них ловушки…


            «Антикроличьи» законы успеха не приносили: когда в 1887 году Правительство объявило вознаграждение за каждого убитого кролика и были принесены 25 млн шкурок, казна оказалась перед банкротством!


            Эта «кроличья чума» или «египетская казнь» достигла пика в 1891 году, когда породистый скот стал умирать от голода, так как земля, оголенная кроликами, сделалась бесплодной. А еще через три года – в 1894-м фермеры окончательно проиграли гонку: Братцы Кролики, перебравшись в Западную Австралию, завоевали весь континент! И уже никто и ничто не могло сдержать их наступления: они рыли норы даже в скалах, пересекали реки, их не брал ни огонь, ни динамит, бессильными против них были и собаки. Само слово «кролик» стало ассоциироваться не только с ним самим, сколько означать большое число!


            Все попытки травить их стрихнином и мышьяком большого успеха не имели, как и ежедневные проклятья тоже. Тем более, что отравленные приманки влияли на другую местную живность.


            Спасение пришло лишь в 1950 году, когда сотрудники Австралийской Академии Наук под руководством Френсиса Рэдклиффа заразили вирусом миксома партию зверьков и выпустили их на волю. (В 1949 году этим занималась и Мельбурнский вирусолог Джин Макнамара). Успех этот также зафиксирован в «Хронике». Действительно, миксоматоз распространялся среди кроликов со скоростью лесного пожара – 1500 км в год и через 2-3 года 75% их погибли. А чтобы убедиться, что вирус этот не передается людям, трое ученых испытали его на себе. (Любопытный факт: некий предприниматель, нанимавший специальных стрелков на машинах, с появлением биологического оружия против вредителей, разорился).


            Однако и кролики не сидели сложив лапы и уши в ожидании окончательного истребления: в конце 1980 года, выработав определенный иммунитет, они начали новое сражение с Человеком – «кто кого». И если поначалу микроматоз уносил 90% поголовья кроликов, то со временем это количество снизилось до 40%. И тогда в 1994 году был опробован новый мощный калицивирус и на следующий год применен повсеместно. Он убивал 10 млн кроликов за два месяца! Зазеленели пастбища, и фермеры, наконец, вздохнули с облегчением. Спасительное же средство от братцев кроликов было ими наречено «даром небес»!


            Однако, рассказ о «египетских казнях» в Австралии будет неполным, если не добавить несколько слов о бубонной чуме, вспыхнувшей в самом начале ХХ века: люди заражались чумной бактерией через блох от больных крыс, живущих в старых жилых кварталах. Десятками тысяч их отлавливали специальные крысоловы, а зараженный строительный мусор сжигался или вывозился на баржах и вываливался далеко в море. Только в 1910 году с чумой в Австралии было покончено.


            Не менее драматичной была война и с таким врагом австралийских фермеров, как кактус опунция. Безобидное, на первый взгляд, растение, завезенное в Австралию из Южной Америки для возведения декоративных изгородей, очень быстро заполонило пастбищную землю, распространяясь со скоростью полмиллиона гектаров в год! Пока на помощь не был привлечен… мотылек – кактобластис какторум, точнее его гусеницы, прогрызающие кактус насквозь. Ничего удивительного, что к северо-западу от Брисбена этой гусенице, спасшей австралийскую землю от колючего захватчика, был поставлен памятник!


            Не все, увы, так благополучно заканчивается. До сих пор  в Австралии здравствует тростниковая жаба, завезенная сюда еще в 1935 году для борьбы с вредителями тростниковых посевов: однако, и насекомые живы и чужеземные жабы продолжают вытеснять местные виды лягушек, обладая к тому же свойством «выстреливать» ядовитый секрет на метровое расстояние…


            И пусть ни у кого из нас язык не повернется назвать золотистого карпа одним из десяти «египетских казней», коренные австралийцы не устают поминать недобрым словом немецкого эмигранта, завезшего сюда эту пахнущую тиной, заполонившую водоемы и несъедобную  с их точки зрения рыбу…Хотя бы некогда и в собственный бассейн!


 


МАРИИНСКИЙ  БЕЗ  ПОЛИТИКИ…


 


            В 1837 году на больших Петербургских манёврах объявился красивый двадцатилетний командир кавалерийского полка – Максимилиан-Евгений-Иосиф-Август-Наполеон. И вскоре он, сын пасынка Наполеона, герцог Лейхтенбергский продаёт свои владения в Западной Европе, чтобы купить имения в Тамбовской губернии и окончательно утвердиться в России. Причина уважительная: император Николай I выдаёт за знатного гостя свою старшую и любимую дочь Марию.


            Зять пришёлся и ко Двору, и к России. От царя он получил титул Императорского Высочества, а его дети до праправнуков включительно – наименование князей Романовских с сохранением этого титула.


            И справедливости ради надо признать, что царский зять оказался на редкость талантливым человеком, «залетевшим орлом», как называли его современники. Он успешно занимался горным делом, построил завод, где были изготовлены первые российские паровозы, а его научные труды составили целую эпоху в гальванопластике. На протяжении многих лет герцог был президентом Академии Художеств, а после его ранней смерти в 1852 году его именем была названа старейшая в стране бесплатная лечебница для бедных, известная и нынче каждому петербуржцу – Максимилиановка...


            Мариинский дворец был свадебным подарком императора-отца любимым детям, названный по имени дочери, в котором семья прожила ровно сорок лет – с 1844 до 1884 года.


            Строился этот памятник русского зодчества 40-х годов XIX века всего  пять лет, и архитектор Андрей Иванович Штакеншнейдер, строивший дворцы всем детям Николая I, пожертвовал для него не только находившимся на этом месте знаменитым Чернышевским дворцом, но и тремя соседними зданиями. Позже на Исаакиевской площади появились новые большие здания, но Мариинский дворец, как архитектурное и поэтическое создание, отлично вписался в композицию площади и ансамбля всего города...


            И, если фасадом в целом, колоннами и пилястрами коринфского  ордера архитектор отдал дань уходящему классицизму, то вазы, аттик, руст первого этажа специалисты относят к барокко. Впрочем, Штакеншнейдер не был бы великим мастером, если бы в каждом его новом творении не возникало что-либо впервые. На сей раз то был недорогой песчаник – прочнее и красивее кирпича, впервые чугунные зонтики у боковых подъездов, цинковые вазы и канделябры, несгораемые металлические перекрытия дворца. А главное, впервые же и единственный раз в истории русского зодчества XIX века – анфилада парадных залов развёрнута не параллельно главному фасаду, а в глубину, по центральной оси здания. По всему второму этажу над вестибюлем с вазами от балкона: Приемный зал, Ротонда, Тёмный или Квадратный и мираж весны среди морозов – Зимний сад! Безграничная щедрость отца и изысканный вкус дочери сумели создать сказку.


            Современники дружно отмечали, что решительно всё в этом дворце – от четырёхсаженного фонтана до последней складки на занавесях у окон – словно, предназначено было для счастья и покоя.


            Однако чужая жизнь, как и душа, потёмки. Что мы знаем о ней? И всё же осмелимся предположить, что лишь парад роскошных зал с двухъярусной Ротондой в центре с её белоснежными 32 мраморными колоннами и светонесущим куполом, объединяли две разные половины жилых покоев дворца. А затворятся после очередного бала уникальные двери Приёмного зала, погаснут многочисленные люстры в Ротонде, замрут на барельефах и стенах Квадратного зала герои произведений Державина, Пушкина, Троянской войны, и можно запереть хоть три четверти дворца, ибо каждая половина живёт сама по себе. Разве что слуховая труба из Малого кабинета Марии Николаевны в отделение герцога позволяла общаться через несколько помещений.


            Комнаты, обращённые по главному фасаду на Синий мост – Его Императорского Высочества Максимилиана Лейхтенбергского по-мужски просты в убранстве. Строга и кабинетная библиотека, более 50 тысяч томов, зато произведения из этого собрания входят в «Художественные сокровища России»! В покои же Её Императорского Высочества – главный вход в другую сторону из круглой залы. Повсюду, особенно в будуаре а ля Помпадур, ослепительная роскошь, умножающаяся до бесконечности. Ничего подобного, как говорили, Петербург по изяществу и богатству не знал.


            Впрочем, разговоры в свете велись не только вокруг убранства дворца... Великая княгиня Мария Николаевна, соединявшая с поразительной красотой тонкий ум, во многом походила на самодержавного родителя. Она одна бывала способна не опускать перед ним глаз, когда все вокруг бледнели от этого поединка взглядов. Но, если император Николай I при великом числе интрижек слыл отличным семьянином, её, его дочери, любовь к молодому графу Григорию Александровичу Строганову не только до, но и после смерти мужа не получила права на признание. И тогда в Мариинском дворце поселилась величайшая тайна...


            О тайном бракосочетании Марии Николаевны со Строгановым в домовой церкви знал только брат-цесаревич, будущий Александр II. Николай I никогда бы не согласился на союз дочери с одним из своих подданных: его он сослал бы на верную смерть на Кавказ, её бы заточил в монастырь. К их счастью, он не узнал тайну, но приговор неожиданно вынесла всегда бесхарактерная мать: «Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме, теперь я знаю, что может быть горе ещё более жестокое – это быть обманутой своими детьми». И, несмотря на то, что любовные отношения оказались освящены браком, двор не захотел видеть зятем императора даже такого знатного и богатого, как Строганов. По-видимому, слухи о том, что морганатический супруг объявил, что никогда не вернётся в Петербург, так как ему надоело, видаться со своей женой «по спартанской манере», имели основание: потому что Мария Николаевна, оставив дворец, тоже переселилась за границу. До столицы доходили известия, что в 1859 году в Риме умер боготворимый ею маленький Григорий Григорьевич Строганов, а в 1861-ом родился последний из её девяти детей – дочь Елена.


            Тяжёлая болезнь застигла её в собственной вилле Кварто в получасе от Флоренции, но она поспешила умирать в Россию в свой Дворец... Она навеки покидала его на траурной колеснице в шесть лошадей, и колокол Исаакиевского собора ежеминутно ударял по одному разу. А по пологому пандусу (ещё одна невидаль в Петербурге, созданная ради её больных после первых родов ног) поднимались на последний этаж городские прихожане, чтобы в домовой церкви Николая Чудотворца помолиться за ту, чьими немалыми стараниями создавалась завораживающая красота этого храма. Кстати, до самого недавнего времени жители Ленинграда не ведали о его существовании: храм, с уникальными фресками и иконами был превращён в кинобудку со всеми вытекающими последствиями. После частичной реставрации в 1990-м году впервые за 73 года в ней отслужили молебен.


            Граф Строганов не надолго пережил свою жену. Судьба князей Романовских сложилась по-разному и не всегда счастливо: красавец и поэтическая душа Сергей в 28 лет погиб на войне, получив пулю в голову на глазах тоже воевавшего двоюродного брата, будущего императора Александра III; первый внук Николая I, Николай Лейхтенбергский, учёный, писал о падающих звёздах, открыл минералы «лейхтенберит» и «кочубеит» (сестра Евгения в замужестве Кочубей), учредил Золотую медаль за лучшее сочинение по минералогии. Много болел и умер за границей; ещё одна дочь вышла замуж за принца Ольденбургского и много занималась благотворительностью.


            Родительский дворец оказался в тягость. В газетах печатались разные предположения, что станет с выдающимся зданием города. 14 июля 1884 года состоялся Указ о приобретении за три миллиона (первоначальная стоимость 700 тысяч) этого одного из лучших дворцов для Государственного Совета. С сохранением его имени... И через полгода в понедельник 11 февраля 1885 года в первом часу пополудни в той же домовой церкви в присутствии всей царской семьи новое помещение Госсовета было окроплено святой водой, и Мариинский дворец начал другую жизнь. С тех пор над ним полощется Государственный флаг. В разные годы – разный...

            Но это уже другая тема для повествования. 

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера