Юрий Аврех

Новеллы

ДОМ ПОТАЁННЫЙ

 

Моя мама покупала всегда много книг. Но не все книги она читала.

Комната залита светом летнего солнца. В книжных шкафах стоят книги, я пытаюсь дотянуться до одной из них. Некоторые из книг на английском языке. Мама преподавала английский.

Одна из книг называется «13 часов писателя Джеймса Тербера». С удивительными, яркими, но в то же время мрачными и даже страшными иллюстрациями художника Марка Симонта.

Эта книга до сих пор сохранилась у меня. Я очень любил и боялся эту книгу одновременно. Мама читала мне из нее, переводя с английского на русский. О герцоге, остановившем время, о его племяннице, прекрасной Саралинде, и о принце. Удивительно, что даже сейчас я могу представить и почувствовать те эмоции, что испытывал тогда, когда брал в руки эту книгу и смотрел на иллюстрации в ней. Почувствовать, несмотря на разницу во времени и в пространстве.

Книги… Каждая книга, словно звезда. Звезды бывают разного спектра, от сверхгигантов до карликов. Но каждая звезда, какой бы она ни была, излучает свет. Каждая, кроме черной дыры, которая свет только поглощает, искривляя пространство и время. Об этом я узнал еще в детстве, когда читал книги о звездах.

Мой дед Натан очень любил меня. И моя бабушка Лея, хотя ссоры  бывали. Моя прабабушка Эстер жила в отдельной комнате, ей было почти девяносто лет.

В потайной комнате памяти, комнате, расположенной глубоко в душе, все живы. Бабушка сидит в кресле и вяжет шерстяной свитер. Когда просыпаешься, в комнату проникает солнечный свет,  и ты вдруг необъяснимым образом чувствуешь себя счастливым. Музыка рядом с тобой, в тебе и вокруг тебя. В солнечном свете. В книгах. В самом первом путешествии к морю, которое будет потом. Внезапно, из ниоткуда, приходит образ старого  пианино,  которое стояло в углу комнаты. 

Пианино,  на котором некому было сыграть вдохновенно музыку Баха или Бетховена. Ноты разметал ветер.

Я не стал музыкантом. Я стал поэтом.

И сейчас, когда иду по улицам именно этого города, Мегаполиса-Екатеринбурга, я проговариваю новое, распускающееся  как цветок стихотворение.

Записываю его и ставлю многоточие. Думаю про то, что происходит в мире сейчас.

 И про то, что в моей душе есть комната, где все, кого я любил и люблю, живы. Все, даже те, кто уже ушел за грань этого мира. И про тех, кто остался со мной рядом.

И про тех, кто предал меня, но в моей душе остался таким, каким был раньше.

Все живы.

Все любимы.

За окном идет легкий снег 2014 года.

 


МАЛЕНЬКАЯ ПЬЕСА

 

В комнате актера наступило утро. Запах сирени проник в открытое окно. Часы на стене пробили полдень. Актер все еще был в постели, но уже не спал. Под его полуприкрытыми глазами был образ женщины. Ему хотелось прижаться к ней. Заглянуть в ее глаза. Обнять ее, уснуть рядом с ней и проснуться с нею рядом. Произнести ее имя вслух. Вероника. Сказать: «Вероника, ты знаешь о том, что есть созвездие – волосы Вероники».  И провести рукой по ее волосам. Заглянуть в её глаза. Сказать, что он любит ее и она ему нужна. Луч солнца упал на его лицо. Он нехотя поднялся с постели и принялся одеваться. Одевшись, он пошел на кухню, где заварил крепкий чай. Потом, вернувшись в комнату, взял со стола текст пьесы и принялся читать его вслух. Повторять свою роль. Завтра в театре премьера. Имя героини пьесы тоже было Вероника. Он улыбнулся. По ходу пьесы она уходит от мужа. Внезапно в дверь раздался звонок. Он открыл дверь. На пороге стояла она.

– Я развелась, – сказала она. – Я теперь свободна.       

И переступила порог. Он взял её за руки. Обнял. Будто во сне. Словно на сцене перед множеством зрителей.             

 – Завтра в нашем театре премьера, – сказал он.

 

Сентябрь 2014

 


ПУТЬ

 

Я хотел обрести мир. Мир в собственной душе. Мир, которого мне так не хватало. Мир истинный, а не ложный, не иллюзорный и временный.

На Кипре, в горах Троодос, что в переводе означает «три дороги», находится монастырь Киккос, открытый для паломников и посетителей. Монастырь, основанный в конце XI века византийском императором Алексеем I Комнином. Все, и снаружи, и внутри этого монастыря, дышит миром. Когда долго смотришь на иконы, начинаешь чувствовать тепло, которое исходит от них. Май 2014-го…

А теперь я пишу этот текст, эту прозу, это стихотворение здесь, в городе Екатеринбурге. В бывшем Свердловске. В мегаполисе каменных стен. Стен настоящих и стен графических, виртуальных интернет-ссылок, выстраивающихся в отдельные стены, изображенные на экране включенного монитора.

Текст. Гипертекст.

Особенное пространство, где писатели и их произведения встречаются. Там, где сходятся все времена. Листопад, снегопад и цветенье. Поэзия, стихия, стихи. Древняя Роза в руках. На руках. Ни одной слезинки не бежит по щеке, по щеке, по щеке…

 

 


ПРИБЛИЖЕНИЕ

 

Что лучше? Лучше, чем что? Чем выписывать образы высшего мира, не в силах его представить себе? Ловить отзвуки эха божественных звуков, перенося, шифруя их на бумаге этаким ловцом, пускающим гончих своих прошлых и нынешних страданий по кровавым собственным следам?

Чтобы они бросили растерзанные воспоминания к твоим ногам. Те, которые ты бережно возьмешь в руки, в ладони и согреешь живым теплом дыхания и остывающей на лютом холоде любви. Согреешь и оживишь. И они чудом преобразятся в звуки, в музыку и в стихи. Домини канус. Псы Господни – так называли себя доминиканцы-монахи. Бред. Ужас. Ужас этого мира, не вмещающий в себя боль одного мгновения бытия. Отрицающий все и всех. Но что же тогда такое приближение? И какой ценой достигается приближение к истине – вверх, туда, в неизмеримой высоте… где Ангелы, а над ними Архангелы, а над ними Начала, а еще выше Власти, а еще выше, непредставимо, Силы, а еще выше Господства. А над ними Престолы. Над Престолами Херувимы, а над ними… Серафимы…

Неизмеримый мир. Какова цена приближения к нему? Движение по лестнице вверх. Слезы застилают глаза. Но блаженны плачущие, ибо утешатся. О Господи, дай мне утешение.

Я иду к тебе с плачем. С грехами. С покаянием. Со стихами. Мне кажется, что я иду к тебе. Я безмерно устал, но недвижим воздух. Может быть, я уже пришел? И уже все свершилось? Ты рядом Был, Есть и Будешь.

Мне невыразимо, я так устал, Господи. Небо расширяется и исходит светом из пронизанных лучистым сиянием облаков.

 

 

 


DEPECHE MODE 

 

                                                                     С. Т.

 

Однажды ты сказал, что если бы группа Depeche Mode выпустила альбом, подобный альбому «Ultra» 1997 года, ты бы за это отдал несколько лет своей жизни.

Depeche Mode переводится как «новости», или же «вестник моды». Так назывался один модный журнал, потом так стала называться группа, играющая электронную музыку, а теперь я решил назвать так свой маленький рассказ в форме письма.

Помнишь то, как мы смотрели с тобой авторское кино? Или фильмы об Азии? Но я предпочитал Европу и ее мистицизм. А сейчас? Каждый смотрит свое глубоко личное и проникновенное кино. Достиг ли ты духовного роста? Да или нет? Я не знаю. Не знаю. Потому что не в силах оценивать. В силах оценивать только Бог.

Ты сейчас там, где ты сейчас. В Индии. Где великие седобородые гуру и река. И облака. И плохо работающий интернет, и нет ни дураков, ни дорог, ни классиков русской литературы. Ни птицы-тройки, ни бесов, ни войны и мира, ни героя нашего времени.

У тебя была сильная духовная практика, а у меня – своя. Своя жизнь. Сама жизнь, как духовная практика со всеми испытаниями, скорбями и радостями. Итак, каждый из нас вышел на свой путь.

Ты там, где ты сейчас; только река и облака – независимо от плохо работающего интернета, других дураков и других дорог. Возможно, сейчас ты смотришь на течение реки, над которой плывут облака, и слушаешь старцев, мудрости которых ты так искал. А может, сидишь в дешевом кафе в Непале и смотришь в окно. За окном темно, или еще только сумерки.

Прости за искренность. За несовершенную искренность. За совершенное и за не совершенное. За все. Заранее в глаза и за глаза, недавно у нас была гроза. А в Индии – небо и облака. А в России – небо и облака. А в Израиле – небо и облака. И река Иордан. Иордан-река…

 

 

 

 

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера