Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Олег Викторович КудринОб авторе: писатель, журналист, литературовед. Родился в Одессе. Закончил... >>> |
Наталья Владимировна СанниковаОб авторе: Родилась в г. Каменске-Уральском Свердловской области. Окончила... >>> |
Андрей Петрович РасторгуевОб авторе: Родился в Магнитогорске. Окончил Уральский государственный... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Роман КазимирскийКирпичный сок. СтихотворенияЖИВЕЕ ЖИВЫХ
Я иду по проводу, зеленому, как изумрудный город. Я ношу очки с усатыми улыбками. В глаза смеются светофоры, старики-поребрики подмигивают хитро из-под ног, они живее все живых.
Я вишу на проводе, зеленом, словно изумрудный город, я ношу ботинки на одну и ту же ногу. На моих носках наскальные рисунки, оттиски проспавших воскресение богов – они живее всех живых.
Я грызу зеленый провод изумрудными зубами, искры освещают дровосеков, львов, страшил и иже с ними, мне ворона намекает на другое место, где потерянное время возвращается, живее всех живых.
ТОНКАЯ ЛИНИЯ
Могильщик вгрызается в землю настырно, как нищий, стащивший с прилавка тушенку в попытке найти в ней таблетку от смерти. А ты наблюдаешь. Ведь ты – наблюдатель. Такая работа, ничто не попишешь. Удобных позиций не так уж и много, раз занял такую– сиди, не брыкайся. Надежда на то, что найдется ответственный, непостижима и непререкаема, как надоевший домашний аквариум с грязной водой и голодными рыбами. Сток закавычен привычными досками, в каждой имеется гвоздь милосердия, метящий в лоб, но лишающий зрения то ли по глупости, то ли по слепости. Впрочем, неважно. Имеет значение лишь одинокая тонкая линия, что разделяет на «будет» и «может быть» все, что имеем в остатке от жизни.
КИРПИЧНЫЙ СОК
Заглянул в себя, а там глаза смотрят на меня с немым вопросом. Мол, какого черта – и вообще. Вышел из себя, и все, как прежде, на местах, по полочкам, в размер, как у Менделеева в таблице. Может быть, внутри я так широк, так велик и так неописуем, что во мне есть место для двоих, для троих – и даже многих сотен. Или все как раз наоборот: я так тесен, что не умещаю самого себя – не то, что тех, кто хотел бы поселиться рядом. Выглянул в окно, а там окно, из которого таращит стекла человек. Его кирпичный сок красит трещины моих ладоней.
ЗАВТРА ВЧЕРА
Последний день настал – пиши пропало. Наставил нам рога, пришил нам хвост. Теперь что в цирк, что в Богу – в полный рост без логики конца, без истины начала.
За камнем трех сторон детектор веры шмонает каждого, кто не свистел с горы, не бил перчаткой и не звал барьеру поэтов преждевременной поры.
А завтра – новый день и свежий ракурс: все, как вчера, но с чистого листа. Бумага стерпит кривизну моста из края черствых лиц в край бутафорских лакомств.
***
Ничем не пахнущий пейзаж распахивает плащ, как тот мужик, что ловит девок в темной подворотне. Его исподнее – то смех, то плач, то равнодушие, то злоба. И если б знать, что под обивкой гроба есть что-то кроме дерева, то гроб сойдет за новенький натертый воском плот, в котором на прикуриватель глаз швейцарская гарантия. Послушайте, ведь эта живопись гвоздями по стеклу объединяет тошноту с мучительной истомой, чарующие дали – с лапой обезьяны, старательно малюющей портрет компостной ямы кого-то для, чего-то ради. Кареты нет. И негде взять. И нет того, кого хотелось бы ограбить.
БЕЗ ИЗЪЯНА
Слышишь, как кипит, но упрямо идешь вперед: знакомый угол раскрывает свои объятья, что делать. В твоей жирной черной земле твой внутренний крот роет лабиринты ходов и прячет в них всякую мелочь. Ты выползаешь из своих банкнотных мятых стен, вдыхаешь щедро сдобренныймылом воздух – и прощаешь себе бесполезный каждый день, в котором есть ты – и есть твои красивые ноздри. В них смешные козявки и сочные поля соплей, от которых, бывает, захватывает то одно, то другое: остается клеить разорванный запах и нюхать клей – и охранять священный тюбик, пока его не закроют. А потом ты смущенно бормочешь, что вообще ни-ни, и гладишь утюгом сморщенное мужское начало, которое свисает с края твоей простыни сталактитом воспаленного сала.
ДВОЕ
Идущая молча мимо сорвавших глотки в драных колготках самого банального цвета – где ты, ушедшая прочь от наследного трона, черная ворона в стае ворон белых?
Прожевавшая разницу между словом и делом, выбиваешь фениксом застрявший в фениксе пепел, чтобы вывел себя из себя – эй – прошел гладко и кудахчет, что тебя из твоих же лекал слепит.
Извлекаю тебя на свет, как Эйлер занозы из убийственно прозаической извлекал константы – у твоих секундантов закончилось время вопросов. Заряжай и лети, я – следом, но немного позже.
Изловчишься оплавить себя в тчк – и летишь себе оловом, голым теплом, истепляясь в одну из чужих атмосфер. А летящая рядом коснется тебя – и согреется впрок, и отдаст, что взяла, и «прости, но вчера я стекла со стекла». Коло-ко коло-ло коло-ко коло-ла разнесут на весь мир до затычек в ушах, до огня, от которого стынет Земля. Посмотри: я принес – эта птица твоя. Посмотри: эта птица – живая.
КОЛЕСНИЦА
На земной простыне – перекрестки рогатых путей, покоторым из пункта в пунктир держат путь пассажиры. Пусть из глины конечная цель. Чем ничтожней, тем злей бестолковая тяга к конечной трамвайного мира.
Мы с тобой – на ходу, в два прыжка и четыре руки, зацепившись зубами за ветхий кафтан контроллера, пополняем ряды паразитов электродуги.
И на взятой измором, хромающей стуком колес колеснице сидящих в наклон мы сидим в полный рост.
А на крыше – светло. И вокруг все как будто светлей. Разливаем свою слепоту, глухотой разбавляя. Посмотри: мимо нас, допивающих выворот дней, пролетает дворняга в трёхлапом костюме рояля. К списку номеров журнала «НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |