Поэтический клуб «Автор» : сб. – Рязань : Зелёные острова, 2014. – С. 139.
Критик Евгений Абдуллаев в 6-й части своей «эпопеи» «Поэзия действительности» (см. «Арион», № 4, 2012) затронул тему интернет-поэзии и её корреляции с «графоманской поэзией».
Ключевой момент в позиции Абдуллаева: «Графомания – не всякая любительская, неумелая поэзия; это любительская поэзия, не осознающая своей неумелости. Претендующая на то, чтобы стоять в одном ряду с профессиональной».
Сегодня я представляю читателям поэтическую новинку, которая новинкой в смысле литературного события не является из-за микроскопичности тиража и «скромности» предназначения: сборник рязанского поэтического клуба «Автор», недавно увидевший свет, хотя его ждали 23 года (боюсь, это абсолютный рекорд).
Эта книжечка отлично иллюстрирует тезис Евгения Абдуллаева: какова любительская поэзия, не осознающая свой неумелости. Сборник клуба «Автор» – пример всестороннего дилетантства. Безусловно, у неё есть братья и сёстры близнецы в других краях России. Если после выхода этого обзора их станет меньше, я уже не зря старалась.
Начнём с истории. Поэтический клуб «Автор» существует 23 года. То, что его сборник вышел лишь сейчас – не творческое, а человеческое дилетантство, неумение сплотиться и действовать ради общей пользы, возможно, изъяны отношений внутри литобъединения. Сборника не было бы, если бы не относительно новый член клуба Олег Дьяконов, нашедший средства на издание. Однако «мецената» на книге не упомянули в таком качестве и не поблагодарили, что не этично. Обозначены только составители: Магомед Али и Евгений Артамонов.
На четвёртой странице обложки размещено стихотворение Олега Дьяконова «Я автор» (четыре катрена такого рода):
Я жизнь свою делаю сердцем,
Тревогой измученных ног.
Судьбу в малой толикой перца…
И где мой предел и порог…
Я автор!
Но стихи… без подписи.
Отсутствие элементарной необходимой информации – «визитная карточка» сборника.
Откуда я беру «историческую справку»? Всё просто. В далёкой юности я входила в клуб «Автор», о чём упомянуто в предисловии: «Клуб “Автор” был образован в 1991 году, но никакой связи с теми переменами, которые произошли в это время в стране, он не имеет. Просто собрались четверо молодых людей, их объединяли дружба, любовь к русскому поэтическому слову, стремление сказать то, что ещё никем не было сказано. Борис Жоров, Магомед Али, Елена Сафронова, Марина Цветкова вошли свежей волной в литературу Рязанского края, у каждого был свой поэтический стиль».
Предисловие не точно и находится в противоречии с контентом сборника, а стихи в нём находятся в противоречии друг с другом.
Первая неточность: к переменам 1991 года клуб «Автор» имеет непосредственное отношение: он стал возможен благодаря им. На волне отрицания всего советского, официального, в том числе и в культуре, стала допустима «самодеятельность». В том числе создание литобъединений не членами писательских союзов – по гамбургскому счёту, любителями. Если бы не это, поэты Борис Жоров, Магомед Али и Елена Сафронова продолжали бы заниматься в литературном объединении «Рязания» при Рязанской писательской организации СП СССР, где и познакомились. Руководил тогда «Рязанией» Анатолий Сенин (1941–2000). Он был убеждённым «почвенником» и «ориентацию» своим питомцам давал соответствующую, но имел филологическое образование. Тогда как Борис Жоров, организатор клуба-«антагониста», окончил 10 классов, что не снижало его поэтического самомнения. Это видно даже по подборке в общей книге, короткой, невыразительной и данной с потрясающими «ляпами». В стихах Жорова довлеет мотив его исключительности, непризнанности и редкого обретения друзей-единомышленников – среди таковых и «надменный эфиоп» Пушкин:
Надменный эфиоп,
Властительный и нежный,
Куда ведет меня
Судьбы зловещий фарт?..
Я знаю –
голову-звезду
Не зря несу
над небесами.
Поражение
Над полустанком,
полным
тишины,
Два диких гуся,
криком
ночь терзая,
Звезду свою
из серых лап
роняя.
Отстав от стаи,
плакали они.
Второй руководитель, Магомед Али, в середине 90-х окончил заочно Литинститут имени Горького, семинар Владимира Цыбина, и тогда слыл в клубе авторитетом последней инстанции. «Привозил» в Рязань столичные откровения: например, что в литературоведении есть термин «женские стихи», специально выработанный для «слюнявых, слащавых» произведений.
Клуб в первые годы был замкнутым и «надменным» не хуже того эфиопа, немногих принимал (отбором занимался Борис Жоров) и часто менял места дислокации. «Гимн» тогдашнего мировоззрения клуба – якобы шуточное стихотворение Михаила Дейкова, по мнению Жорова и Али, одного из лучших поэтов России (в книгу не вошло):
Магомед – магометанин,
Боря Жоров – иудей.
Я один, знать, христианин
Среди пишущих людей.
Стихотворение кончалось утверждением, что они трое «верны слову одному». Больше никого пишущего на свете нет.
Вторая неточность: подлинный генератор идеи рязанского неофициального литературного клуба – поэт и рок-бард Владимир Корнилов. Он начинал в 1990-м году регулярные сборища поэтов в одном из ДК города, потом идею подхватил Жоров.
Третья неточность: в предисловии ничего не сказано о моей литературно-критической деятельности. С 2001 года я существую автономно от «Автора»; с 2004 года – от писания стихов.
То, что два стихотворения Жорова («Поражение» и «Россия плакала и пела») и одно – Дейкова («Пеленг памяти») единственным из «триады» оставшимся в живых Магомедом Али, составителем сборника, даны в неполном, оборванном на полустрофе виде, естественно для поэта-антропоцентриста. По сравнению с этим неточности фактографии и отсутствие корректорской правки – пустяки. Материалы даны в авторской редакции, с грамотой никто не в ладах.
Если Жоров и Дейков были не удовлетворены прежними концовками, уничтожили их, но исправить не успели, это требовалось отразить «в сноске». Иначе – публикаторский «прокол», либо же необъяснимая небрежность.
Но сборник «Автора» состоит из небрежностей. Вопиющая тяга к странной «анонимности». Предисловие не подписано. Беда в непродуманности концепции сборника и его предназначения. Если это всего лишь «сувенир» для тех, кто считает себя членами клуба, то и предисловие ни к чему. Если же сборник должен пойти в библиотеки – предисловие необходимо и должно было быть более широким. И не анонимным.
В аннотации приведено высказывание: «Ребята! Стихи ваши меня порадовали. Такие разные, оригинальные, трепетные, ни на кого не похожие, они стали для меня глотком родниковой воды. Читая ваши творения, я почувствовала, что не умерла ещё душа наших рязанцев, не очерствела. Жив ещё есенинский дух. Спасибо вам за то, что вы есть. Так держать!». Тут целых две подписи: «Представительница уходящего поколения» и «Рязанский педагог, учитель русского языка и литературы». Сокрытие имени педагога наводит на мысль, что это слова кого-нибудь из авторов сборника.
Авторов в книге 37, исключительно со стихами. 22 ныне живущих. 5 покойных. С последними обошлись не лучшим образом, поместив их стихи в рубрику с туманным названием «Литературная память», но не предпослав подборкам даже краткой биографической справки с датами рождения и смерти. Как будто никто и не надеялся, что читать сборник будут люди, не знакомые с реалиями клуба «Автор».
Мне поэзия Дейкова не близка, но надо признать, что в этом сборнике его стихи – одни из наиболее выразительных и техничных. Правда, стихотворение «В кафе» – практически перифраз знаменитого «Случая в ресторане» Владимира Высоцкого – там и там фронтовик в кафе возмущается нравами молодёжи:
Разве мы рвали жизни,
Ещё по-людски не жив,
За ваши заморские
Джинсы,
Диски и кутежи?..
Но финал у Дейкова:
Ушел он,
В карман заправив
Тяжелый Пустой рукав, -
«Скучнее», чем в «первоисточнике»:
Я обидел его,
Я сказал: «Капитан,
Никогда ты не будешь майором».
Дейков вообще злоупотреблял пафосом. Но две строки заслуживают уважения:
Пусть небо выше, чем земля,
Земля возвышеннее неба.
В «Литературной памяти» доминируют художественно и эмоционально стихи Елены Степановой, поэтессы, погибшей в возрасте 22-х лет. Об этом тоже ни намёка, меж тем чуткий человек оценил бы тот энергетический заряд, в который слагается трагическая судьба автора, и её жизнелюбивые стихи:
Все исполню, о чем ни попросишь,
Все сумею, пока ты со мной.
Если все-таки ты меня бросишь,
То пускай это будет весной.
Мне весна приносила удачу,
Мне тепло на весеннем ветру.
Я весной ни за что не заплачу.
Я весной никогда не умру.
Образцовое поэтическое предвидение – Елена Степанова погибла в начале января 1985 года. По-моему, нестареющая поэтесса остаётся самой одарённой из членов клуба «Автор», в который была «принята» посмертно.
Посмертно опубликованы также Светлана Родюкова и Николай Володин.
Ещё десять авторов фигурируют под названием «Гости клуба “Автор”». Тут много путаницы: поэтесса Ольга Сидорова, скорее, член клуба (она свой юбилей отмечала в «Авторе», устроив поэтический вечер для всех клубистов). Зато многие, которые действительно были гостями «Автора» – за 23 года таких набралось под сотню! – не упомянуты. Судя по всему, «гости клуба» – пиар-ход, прибавляющий сборнику солидности: среди них в основном члены местных союзов писателей. Притом, по слухам, тексты брались в основном из уже вышедших сборников и подборок. Если так, то книгу составляли любители, не понимающие, что такое авторские права и их передача. Практика перепечаток уже опубликованных текстов настолько распространена в рязанских изданиях, что диво, как ещё не разразился скандал. Использование «старых запасов» лишает книгу «Автора» права называться «альманахом», так как в альманах входят только новые произведения.
По правде говоря, я ожидала, что в сборнике «Автора» проявится пародийное неумение писать стихи. Но вышло не так, хотя неизвестно, что хуже – стихи в нём не очевидно слабые, за некоторыми исключениями:
Мне говорят: мы – государство, всем защита,
А ты одна, ты – женщина, слаба.
Я говорю: хочу свободной быть я,
А ты, мужчина, злу своему – раб.
(Татьяна Зотикова; видимо, спор о превосходстве гендера над гендером длится в «Авторе» по сей день) –
а в основном посредственные. Заурядные, ожидаемые мысли, изложенные заурядным, часто беспомощным языком:
и нам не нужно расставаться,
зачем с тобой нам расставаться,
во век с тобой нам не расстаться (Павел Атрёпкин)
Я живу, посильно украшая,
Мир, который трепетно люблю.
Георгины с астрами сажаю
И стволы Антоновки белю. (Лидия Боровкова)
Как пройти по терниям,
Знать бы роду-племени…
Хорошо ли сделаны
Механизмы Времени? (Геннадий Широкожухов)
Поэзия начинается там, где кончается разговор об очевидном.
Гордое заявление в предисловии, что «Автор» имеет собственный голос, сегодня уже не соответствует истине. Оно было справедливо где-то до конца 90-х. Затем «камерность» сменилась открытостью, а воля Жорова – волей нынешних соруководителей, и критерии отбора стали низкими.
Ныне в «Авторе» только два профессиональных автора, пардон за каламбур, – Ольга Мельник и Сергей Свиридов. Они на «Литературной карте России» представляют Рязань, а их причастность клубу можно трактовать как благородство.
(страна немых)
связки связи случайно
сорваны верхом нот
лишь за себя отвечаю
не сразу (транслит цейтнот)
город долгие проводы
рейса в страну немых
небыли: от утробы
не мерила слово (мы)
немногих добровольный крест
на гребне пенистой волны на фоне пафосной картины
я вас за то что вы больны и пятый день на карантине
за нележанье неглиже неум неправильность нетрезвость
но я пью джюс и мне до ж. и что почём и как там цезарь, -
так изъясняется на своём поэтическом языке Ольга Мельник, и за этими строками, местами восходящими к возвышенному толкованию абсурда, имеющий очи да прочтёт неуёмную боль и неподдельную страсть. Можно не соглашаться с такой подачей, можно спорить с Ольгой Мельник насчёт её поэтического видения – вот именно можно спорить; так же, как и с Сергеем Свиридовым:
клуб друзей осени
унылая пора покоя сердце просит
раз охрою пропитаны листы
и те кому мы посвящаем осень
утратили небесные черты
здесь наступил октябрь на горло песне
и отцвели в саду похожие цветы
смеется попугай мне не достался перстень
он говорит жамэ он все твердит жамэ жамэ жамэ
жамэ мол отдохнешь и ты.
Это единственный автор в книге, умеющий и любящий работать с центонами. Центоны – далеко не всё, что Сергей Свиридов может. Поэтов без таких, как у этих авангардистов, «затей», но умелых, в сборнике не так много. Это Пётр Иванов:
Мой среднерусский скромный лес…
Вдали остался шум дороги,
и в ожидании чудес
невольно осторожны ноги.
Крылаты светом синь и тьма
кустов, исполненные тайны,
с ветвей взлетает тишина
от треска веточки случайной.
Ольга Сидорова:
Наверно, всё…
Пора поставить крест
на – имени,
на – времени,
на – слове…
Но как лучится свет
на – придорожный снег,
на – деревенский сад,
на – веточку ольхову!
Татьяна Бочарова, (см. о её книге «БП» № 6 за 2014 год), Валентина Бондаренко и Людмила Банцерова, учившиеся в Литинституте. Остальные авторы в книге тоже владеют поэтической речью, подавляющее большинство их может поставить «нужные слова в нужном порядке» – весь вопрос в том, какие слова для выражения какой цели они считают нужными. Собственно поэтических целей здесь весьма ограниченное количество. Дамы воздают должное любовной лирике – и я с иронией вспоминаю предубеждение Магомеда Али против «женских стихов». Хотя есть в книге стихотворение «Утро волшебное»:
Моей племяннице Луизе
Какое волшебное утро
На поле, какие цветы!
И вправду из сказки как будто,
Синие в поле следы.
И чистого – много и близко.
И травка,
что в солнышках вся…
Автор – Магомед Али. Это стихотворение – из тех, с какими он пришёл более двадцати лет назад в клуб. Не слащаво?..
Доминирует среди «заурядных» стихов тема Родины и Руси – со всеми «притяжательными», как то – берёзки, леса, дороги, сады, деревни, храмы и Рязань, самая близкая Родина. Отдельно стоит Православие.
Михаил Дейков, сам любящий писать о России, предупреждал:
Не умойте, а вымойте руки
Перед тем, как сказать: «Россия»!
При сегодняшнем засилье этой темы кажется – он обращается ко всем любителям России на словах с горькой иронией:
Дело в том, что по главному счету
Пред Россией так много правых
И так мало виновных что-то.
Всяк, кто пишет о России, автоматически числит себя «правым», и тема нещадно эксплуатируется. Стихоплётам как будто невдомёк, что так священное слово и великое чувство девальвируется: «Все сны далекие от дома всегда о Родине моей» (Павел Атрепкин), «Если в храм икона возвратилась, значит, вечно будет свята Русь» (Павел Бобылев), «Рязани дав рязанца-сына, рязанской бабой стала я!» (Наталья Ведюшенко), «Ну разве мало нам России, славянской грустной старины?» (Владимир Корнилов), «Поговори со мной, Россия! Мне так нужны твои слова» (Евгения Васильева; не пугайтесь, жительница Пронского района Рязанской области, а не Бульварного кольца), «…Великорусская боль. Великорусская воля. Вера моя и любовь» (Владимир Хомяков), «Мест заветных у природы, что слезинок у реки. Божьи воды, Божьи воды – вековые родники» (Сергей Панферов).
Создаётся впечатление, что авторы хотят попасть в некий «тренд». Его апогей:
…Была грешною Русь и Святою.
Наш язык выходил из глубин,
Единился и рос высотою.
…Наш язык он всегда побеждал
Тридцать три величавые буквы,
Каждой есть в небесах пьедестал,
Всего мира несут они звуки!
Наш язык полон Божеских сил
И стараньям врагов не заглушен,
И идут впереди средь небесных светил,
Два великих – Есенин и Пушкин!
Это стихотворение с признаками слабого владения воспеваемым языком принадлежит ведущему «Автора» Евгению Артамонову, члену СП России. Если клубисты равняются на него, им можно посочувствовать.
Есенин и Пушкин фигурируют и в стихотворении «В поэтическом царстве» «гостя» Нурислана Ибрагимова, поэта и барда. Он намного более ладит с техникой стихосложения, но и у него встречаются фразы «без комментариев»:
…Мир, пронзенный Иисусовой раной…
…фарисейство
Воздвигает крутые кресты…
…Златоглавый младенец Есенин
На руках у рязанских мадонн.
Гражданские стихи часто слабы или «надуманны». Отчего? Неумелый автор охотно пишет о Родине, желая защититься от упрёков святостью темы? Или любая конъюнктура снижает слог и мешает таланту? Это ведь случалось и с мастерами – Алексеем Толстым, скажем, и романом «Хлеб»…
Время наступающего бездаря,
Время торжествующего беса,
Криков, замирающих над безднами,
Дикости, шагающей из леса, –
так начинается первое стихотворение в сборнике – Марины Цветковой. Оно смотрится символично.
Время торжествующего бездаря.
Может быть, оно ещё изменится… –
почти безнадёжно завершает взволнованный монолог Цветкова. Может, и изменится. Но для этого надо, чтобы любительская поэзия честно осознавала свою неумелость, к составлению сборников, даже самых невзыскательных, подходили ответственно, а не «так сойдёт», а поэты научились бесстрашно выражать собственные, а не заёмные мысли. А пока правы Абдуллаев и Цветкова.
