Сергей Зубарев

Свобода личности, потлач и другие развлечения человечества

Foto1

 

Родился в г.Асбест Свердловской области. В 1977 г. окончил  философский факультет Уральского государственного университета. Учился в  Школе-Студии МХАТ, окончил Свердловский государственный театральный  институт и Московский институт клинического и прикладного психоанализа.  Работал преподавателем в вузах России и ближнего зарубежья, в частности,  профессором Уральской Академии искусств и художественных ремёсел,  заведующим кафедрой, деканом театрального факультета. В настоящее время -  психолог-психоаналитик, специалист Европейской конфедерации  психоанализа, эксперт Русского Психоаналитического общества.  Публиковался в специализированных изданиях по психоанализу и на  литературно-публицистических Интернет-порталах. Автор книг: «Край тени»  (Екатеринбург, 1998), «Ужасы родительства» (УрГУ, 2003, 2005),  «Перемать» (УрГУ 2004, 2005), «Отчёт Вергилия» (М., Аграф, 2008),  «Хрустальный Купол Фантазий» (М., Академия, 2011).В своих книгах автор  формулирует концепцию «Двух миров» - «Материнского» и «Самостного»,  основывающихся на различных принципах управления, на различных способах  распределения благ и на различных способах организации собственной  жизни.

 

Были времена, когда прогресс общественного развития напрямую  связывался с развитием личности. Конкретно, в политическом смысле – с  обеспечением различных её прав. И, как это говорилось, – свобод.  Перечитаем Билль о Правах – первые десять поправок к Конституции США.  Пропустим положения, относящиеся исключительно к США, и сосредоточимся  на тех, что имеют общечеловеческое значение, даже если местные реалии в  них упоминаются.

Собственно, вокруг представления о том, что у человека могут быть  права и свободы вне зависимости от его происхождения, расы,  вероисповедания и других частных условий, строилась эта великая  гуманистическая идея.

«Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к  установлению религии или запрещающего свободное исповедание оной, либо  ограничивающего свободу слова или печати либо право народа мирно  собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении  жалоб.

Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности  свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно  нарушаться.

Ни один солдат не должен в мирное время размещаться на постой в  каком-либо доме без согласия владельца; в военное время это возможно, но  лишь в порядке, установленном законом.

Право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от  необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться. Ни один ордер не  должен выдаваться иначе, как при наличии достаточного основания,  подтвержденного присягой или торжественным заявлением; при этом ордер  должен содержать подробное описание места, подлежащего обыску, лиц или  предметов, подлежащих аресту.

Никто не должен привлекаться к ответственности за караемое смертью  или иным образом позорящее преступление иначе, как по представлению или  обвинительному заключению Большого жюри, за исключением дел,  возбуждаемых в сухопутных или военно-морских силах либо в ополчении,  когда оно призвано на действительную службу во время войны на период  опасного для общества положения; никто не должен за одно и то же  правонарушение дважды подвергаться угрозе лишения жизни или нарушения  телесной неприкосновенности; никто не должен принуждаться в уголовном  деле, быть свидетелем против самого себя; никто не может быть лишён  жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры;  частная собственность не должна изыматься для общественного пользования  без справедливого возмещения.

При всяком уголовном преследовании обвиняемый имеет право на скорый и  публичный суд беспристрастных присяжных того штата и округа, ранее  установленного законом, где было совершено преступление; обвиняемый  имеет право быть осведомлённым о сущности и основаниях обвинения, он  имеет право на очную ставку со свидетелями, показывающими против него,  право на принудительный вызов свидетелей со своей стороны и на помощь  адвоката для своей защиты.

По всем гражданским делам, основанным на общем праве, в которых  оспариваемая цена иска превышает 20 долларов, сохраняется право на суд  присяжных; но ни один факт, рассмотренный присяжными, не может быть  пересмотрен каким-либо судом Соединённых Штатов иначе, как в  соответствии с нормами общего права.

Не должны требоваться чрезмерные залоги или налагаться чрезмерные штрафы, либо назначаться жестокие и необычные наказания.

Перечисление в Конституции определённых прав не должно толковаться  как отрицание или умаление других прав, сохраняемых народом Соединённых  Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно  существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев,  когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было  надлежащим образом осуждено».

Эти положения, внятно сформулированные Дж. Мэдисоном ещё в1789 году,  будучи двумя годами позже утверждены конгрессом как первые десять  поправок к конституции, и сделали США ориентиром для, позволим уместный  здесь штамп из советской журналистики, всего прогрессивного  человечества. Реализовалась, казалось бы, идея Гегеля о приобретении  общей значимости отдельной единичной личности. Молодое государство стало  моральным ориентиром для сотен миллионов людей. Сегодня говорить о  былом моральном авторитете Соединённых Штатов уже не приходится –  времена другие, человечество другое, мораль не та. Особенно  настораживающие изменения последних десятилетий выражаются в том, что  идея личности незаметно, но неуклонно отходила на второй план, а на  первый, главный, так же постепенно, но настойчиво выходила идея ценности  общности. Но не большинства, катком проходящего по индивидуальности, а  меньшинства. Когда-то насущной заботой была борьба с рабством и  расизмом. Потом за права женщин. В какой-то трудноуловимый момент  обозначился откат, смещение акцента с личности на малые общности.  Особенное сползло с единичной личности и снова растворилось в общем,  которое теперь опять представляют, воплощают и защищают общности, только  малые. Их называют ласково: меньшинства. Нет им числа - этнические,  сексуальные, конфессиональные. Раньше это слово могло звучать  пренебрежительно, сейчас это предмет холки и лелейки политиков, которые  категорически не видят более серьёзных задач.

Кто окажется наименее защищённым в различных конфликтных ситуациях?  Очевидно, тот, кто относится к простому большинству. Совсем не  защищённым - тот, кто представляет отдельную личность.

Почему и как это произошло? В несвободном обществе уровень тревоги  сравнительно небольшой. Страхов много, но это конкретные, часто  обоснованные страхи. В более свободном обществе на первый план выступает  тревога – мучительное и неопределённое чувство, которое выдерживать  труднее, чем конкретные страхи. Свободное общество более анонимно, более  атомизировано, а значит – более насыщено отчуждёнными сущностями.  Строго говоря, никаких свободных обществ вообще не существует. Механизмы  принуждения лишь чуть лучше маскируются. Разница между кнутом и  морковкой на удочке, конечно, есть, но не принципиальная. Боль, страх и  пусть даже голод умеренны, редуцированы, но тревога и пустота напрягают  до такой степени, что люди начинают искать способ редуцировать  собственное «Я». То есть от свободы люди бегут, как только появляется её  призрак. Проще всего это сделать, идентифицируясь с малыми группами.  Понятно, что этническая идентичность  «древнее» прочих. Религиозные  идентичности тоже могут быть весьма глубокими. Вместе с этническими они  образуют устойчивые, весьма ригидные образования. Малые группы более  сплочены, во многом потому, что испытывают давление со стороны больших  групп, они более мобильны, чем последние, и более контрастны в  определении своего-чужого. Но главное, - в них легко раскручивается  мафиозный паттерн. 

В среде угнетаемой группы рано или поздно выделяются отдельные члены,  берущиеся за небольшую мзду защищать интересы этой группы. Во главе,  конечно, идея общности, сплочённости. Ну, и взносы какие-то нужны.  Силовым путём, потом коррупционным, структурируясь и расширяясь,  захватывая доступ ко всё новым ресурсам, эта группа сама становится  криминально-экономическим, потом и политическим фактором. Мафия должна  срастаться с государством. Просто бригада отморозков - ещё не мафия. Вот  когда прикупят себе полицейского, который будет «крышевать» - начало  мафиозного процесса. Потом прикупят судью, таможенников. Потом продвинут  своих во власть, образуются мафиозные законодатели, и так далее,  процесс пошёл. Из верхнего социального слоя, там, где распределяются  самые серьёзные ресурсы, идёт встречное движение. Кто-то ведь должен  делать грязную работу. Так образуется теневая властная вертикаль,  которую впечатлительные борзописцы навязчиво именуют бессмертной.  Верхнюю часть, как правило, образуют персонажи с позитивной  социализацией, нижнюю – с негативной, иногда туда в качестве расходного  материала попадают инфантилы. Стыки мастей указывают на слабые звенья  цепочек. По ряду причин, которые здесь рассматривать не будем, мафиозные  цепочки вовсе не оказываются бессмертными. Ни один ресурс не вечен.  Представим ситуацию, в которой цепочка рвётся и разрозненные звенья  начинают искать новый ресурс. Возможны самые разнообразные варианты…

А если этот ресурс дети? Тогда нужно отобрать и распоряжаться. А как  отобрать? Ведь детьми, как правило, родители дорожат, и государство, во  многих случаях, их поддерживает. Но есть простой ход - нужно взяться  защищать интересы самих же детей. И тогда они, козявочки, никуда не  денутся. Мафия в семейной матрице – разновидность материнско-детского  симбиоза, в котором эмоционально холодная, корыстная мать выделяет среди  своих детей не самых любимых, но умеющих быть полезными.

Развёрнутая история подобных отношений подробно описана М.Е.  Салтыковым-Щедриным в «Господах Головлёвых». Опишем здесь два типа,  распространённых в современном социуме, которые чаще всего образуют  мафиозные связки. В верхнем слое располагается тип, который можно  назвать позитивно социализированным. Путь к позитивной социализации  пролегает через успешную адаптацию в сиблинговой (братско-сестринской)  конкуренции за блага, выделяемые матерью. Можно назвать этот процесс  освоением навыков фаворитизма. Эдипов конфликт (конкуренция с родителем  своего пола за обладание родителем пола противоположного) такими  персонажами полностью не проходится, но относительно успешно  имитируется. Успешно - разумеется, для внешних наблюдателей. Это  становится возможным при условии материнской помощи. Понятно, что  глубокая внутренняя ущербность остаётся и подспудно прогрессирует, но на  первых порах эта имитация зрелости щедро покрывается благами  максимальной социальной адаптации. Карьера реализуется, как правило, в  материнских структурах: на государственной службе, в армии и иных  силовых ведомствах, в партийной или профсоюзной деятельности, в чужом  бизнесе на мидл- и даже топ-постах, в церкви, в масс-медиа. 

В науке, искусстве, спорте они тоже встречаются в качестве  функционеров. Впрочем, могут нередко производить впечатление творцов,  поскольку умело оперируют «имиджем» и не гнушаются присваивать чужие  заслуги. Это хорошие дети, свои, родные, фавориты, любимчики (но, всё  же, не любовники).

При всем внешнем благополучии, сталкиваясь с личностями, движущимися  по пути индивидуации, испытывают острую зависть, поскольку ощущают и  сознают свою «кажимость». По этой же причине органически подвержены  коррупции: необходимо хоть чем-то подтверждать свой исключительный  статус. Так формируется основной контингент «красной масти».

Изредка представители этой стратегии выдвигаются в подлинные лидеры, но не духовного, а лишь социального плана. 

Основные способы получения благ - зарплата, взятки, откаты,  «внутренний налог», серая прибыль, системные кражи бюджетных или  общественных денег. При этом своей «пище» они стремятся придать статус  жертвы. 

Руководящий принцип - материнский каприз.

В социальной реальности, как уже упоминалось, он часто принимает вид  всевозможных подзаконных актов, которые легко искажают, и просто  извращают сам Закон.

Позитивно социализированные персонажи чётко и чутко ориентированы на  корпоративную (конвенциональную) мораль. Обожают играть в элиту, не  обозначая, впрочем, критерии элитарности, что обессмысливает эти затеи. 

Под старость их «колбасит». Тут они лихорадочно начинают добирать глубины и подлинности. Успевают редко. 

Низовые мафиозные звенья, как правило, состоят из персонажей  негативной социализации. Чистый успех в сиблинге не дался. Несмотря на  частные победы над любимчиками, триумф не наступает, скорее, наоборот.  Родительская любовь и поддержка не снизошли, не пролились благодатным  дождём. Но остался опыт битв с любимчиками и жёсткая конкурентная  мотивация. 

Карьера заключается в создании своей контрматеринской структуры:  партии, движения, банды, в организации незаконного бизнеса или  нелегальных сект. Типичная среда - криминальная. «Черная», «синяя» и  «серая» масти.

Завидуют «хорошим», стремятся завязать с ними контакты мафиозного  типа, «замазать» их и взять тайный реванш. «Хорошие» легко покупаются,  хотя стараются удерживать границу, крайне неохотно принимая «негативных»  в свой круг. 

Это плохие дети. Чужие дети, неуправляемые, вызывающие стыд и страх.

Они стремятся подражать самостным личностям (тем, которые успешно  прошли эдипов конфликт, не побоявшись вступить в поединок с родителем,  для которых закон стал внутренним принципом, а не внешней рамкой,  которые «питаются» соответствующим способом – здесь невозможно раскрыть  всю тему социального питания - и, как главное следствие, управляют своей  судьбой сами), но концентрируются только на внешних признаках  автономности и самодостаточности.

Это выражается, прежде всего, в демонстративном пренебрежении  общепринятыми нормами, законами в частности. Пре-ступление, то есть,  способность переступить через ограничения, здесь - доказательство  свободы. (Свободы от, в то время как для самостных личностей притягательна свобода для).  Незавершенность эдиповой ситуации находит выражение в повышенной  безобъектной агрессивности. Предельное выражение которой – терроризм.  Именно в нём доводится до логического завершения псевдосамостная идея  негативного лидерства.

При всём пренебрежении внешними нормами, негативно социализированные  типы жёстко ориентированы на собственную корпоративную мораль.  Руководящий принцип – «понятие». Оно обладает формальными надличностными  признаками отцовского закона, но в реальном воплощении обнаруживает  такую манипулятивную вариативность, которая прямо указывает на родство с  материнским капризом.

Способы получения благ - кража, «разводка», грабеж, «черная» и «серая» прибыль, редко - жертва.

Попытки позитивной адаптации через обретение внешней  респектабельности приводят к успеху только в случае реальной внутренней  стратегической перемены.

К мафиозным мотивам волей-неволей ещё придётся вернуться, сейчас  остановимся на том, что идея подлинной свободы оказалась подменена  фальшивкой. Просилось слово «предана», но умерим пафос.

Выдающийся историк и культуролог Йозефа Хейзинга в своей книге «Homo  Ludens» описывает древнее состязание – потлач. Первоначально он относит  его к индейцам Британской Колумбии квакиутль, затем указывает на  чрезвычайно широкое распространение сходных обычаев по земному шару в  различных культурах и временах: у древних греков, римлян, германцев, в  китайской культуре, в арабском доисламском мире. Одна из двух  родственных, но соперничающих групп (фратрий одного племени) одаривает  другую щедрыми подношениями. Поводом могут служить разнообразные  события: постройка дома, свадьба, рождение детей, инициация и т.д.  Одаряемая группа обязана через определённый срок устроить ответное  празднество, отдариваясь ещё более щедрыми подношениями. «Если же  должник окажется не в силах перещеголять соперника, то он потеряет своё  имя, свой герб и тотемы, свою честь, свои гражданские и религиозные  права». Часто превосходство доказывается даже не дарами сопернику, а  демонстративным уничтожением своего имущества. Победа в этом состязании –  честь и слава, проигрыш – позор и бесчестье. Поэтому, если пошёл  потлач, нужно изрубить как можно больше домашней утвари, сжечь домов и  каноэ, перерезать скота и рабов. Чада и домочадцы тоже могут пойти в  расход. Что ни сделаешь ради чести клана…Уничтожение имущества  происходит по строгим правилам, под ритуальное пение и пляски. Можно  углядеть в этом пафосе пренебрежения материальным ради духовных  ценностей манихейские черты.

Вернёмся теперь к свободе и правам человека. Одна из цивилизационных  «фратрий», на чьих знамёнах, говоря высокопарно, эти девизы были  начертаны, начинает атаку в стиле потлач. На словах происходит  радикальное расширение человеческих прав. На деле же – это расширение  прав малых общностей, весьма серьёзно удушающее права отдельной  личности. Они под ритуальные песнопения и пляски поочерёдно  уничтожаются. 

Политкорректность, толерантность - это терпимость. Раздражающее тебя,  отвращающее, удушающее нужно терпеть. Выдерживать. Чужие грязные  вонючие руки перед твоим лицом нужно терпеть, потому, что у обладателей  этих рук есть свобода. У тебя она тоже как бы есть, но ты ведь не будешь  размахивать своими руками перед чужими лицами. Зачем это? Терпеть этого  не могу. Терпеть этого ненавижу. Но мало терпеть, ненавидя. Нужно  терпеть, любя: акцент чужой речи, шум чужих праздников, скотство чужих  обычаев, смрад чужих жертвоприношений. Любить и восторгаться  своеобразности. У них есть глубинная идентичность. Ты им чужой, они тебе  – свои, потому что твоя идентичность размыта и беспредельно широка.  Древний опыт приучал бояться чужих. Теперь эта естественная реакция  названа ксенофобией. Бояться чужих нехорошо. Не приучают родители  бояться чужих. При чём здесь жертвы педофилии? Иммунитет к чужим  принесём в жертву, будем в тренде. Потлачим ксенофобию. За ней потлачим  расовую и национальную идентичность. Она приличествует только малым  группам, а ты – простая часть простого большинства. Какими ценностями  можно пожертвовать ещё? Ценность жизни так и не набирает величину. В  малых группах это объясняется быстро и доходчиво. Одна сторона готова  пожертвовать жизнью – дешёвой бессмысленной жизнью фанатика. Те, кто  ценит жизнь – заведомо в проигрыше. Приобщившиеся к высшим культурным  ценностям, будут жертвовать ими.

Цель атаки – идентичность. Управляемый хаос. Что это такое –  деструктуризация больших общностей, сложившихся социумов активацией  множества мелких идентичностей. Атака на будущее. Человек не должен всю  жизнь жить в одном доме, даже уйдя из родительского. Не может ездить на  одном автомобиле. Не может пользоваться одним и тем же телефоном и  компом, хотя все последующие модели будут только хуже и хуже. Потому,  что ты уже устарел как целевой потребитель. Ты не можешь планировать  будущее, потому что у тебя нет ничего, что ты мог бы спланировать. Твои  дети станут чужими быстрее, чем ты можешь вообразить. То есть  цивилизационная фратрия, делающая ставку на потребителя, предлагает нам,  ещё живущим, отказаться ото всех идентичностей и оставить минимальный  «пакет» – идентичность малой группы и, обязательно, идентичность  покупателя. Всё остальное подлежит уничтожению. Потлач же!

Конфуций говорил, что порядок в стране начинается с правильного  именования вещей. Это не годится. Как же негра можно назвать негром?  Дурака - дураком? Мракобеса – мракобесом? Они же обидятся, заплачут, и  все вокруг почувствуют вину. Говночиста подрастим до менеджера фекалий. И  фекалии за те же деньги потекут веселей и политкорректней. В жертву  политкорректности - здравый смысл. Мужественность туда же. Вместе с ней  неизбежно исчезнет женственность - хрен с ней, всё в ж.., в жертву, то  есть. Потлачим лихо гендернуюидентичность - такой округло брякающий  мешочек из засаленной ношеной ткани, расшитый пластмассовым бисером.

Вот гомосексуалисты добились где-то права заключать официальные  браки. Успокоились ли они на этом? Нет, успокоение невозможно. Само  легализованное сообщество гомосексуалистов не может свернуть свою  экспансию. «Естественный прирост» их мал, он не может обеспечить даже  удержание завоёванных позиций. Нужен постоянный приток новых сил. Проще  говоря, нужны свои дети. Но тут сама природа даёт решительный отлуп тем,  кто уверовал в собственную полноценность. Если лесбиянки могут  «подзалететь на стороне», то педерастам даже такое уворованное счастье  не светит. Тысячелетний гомосецкий рейх под угрозой. Выход один –  отнимать детей у натуралов. Так они обретают политическую  респектабельность. Возможно, скоро придёт новая волна «доказательств  превосходства» меньшинств в качестве воспитателей. Например, только они  могут воспитать мирное, неагрессивное потомство. Просто потому, что они  такие лапочки, и всем известно, что агрессивностью не выделяются.  Натуралы будут только поставщиками сырья для касты воспитателей.  Картина, напоминающая детские мясные питомники, описанные Инка Гарсиласо  де ла Вегой в «Истории государства Инков»: «Во многих провинциях они  так любили человеческое мясо и считали его таким лакомством, что ещё до  того, как умирал индеец, которого они убивали, они пили из нанесённых  ему ран кровь и делали то же самое, когда разрезали его на куски,  высасывая кровь, собирая её в ладони, чтобы не потерять ни одной капли. У  них были публичные мясные лавки человеческого мяса: из кишок они делали  морсильи кровяные колбасы и лонганисы сосиски, набивая их мясом,  чтобы они не пропадали… Эта страсть так разрослась, что дело дошло до  того, что не щадились даже собственные дети, рождённые иноплеменными  женщинами, которых захватывали и пленяли на войне. Они брали их в  качестве наложниц, а рождённых ими детей они выхаживали с большой  заботой вплоть до одиннадцати или тринадцати лет, а потом съедали их, а  за ними и их матерей, когда они уже не могли рожать. Они совершали  поступки ещё страшнее: многим индейцам, захваченным в плен, они  сохраняли жизнь и давали им женщин из своего племени, т.е. из племени  победителей, а рождавшихся детей они выхаживали как своих собственных,  и, когда они становились подростками, они их съедали, создавая таким  путём питомник по разведению детей для того, чтобы питаться ими, и они  не испытывали к ним жалости ни как к родственникам, ни как к малолетним  существам, к которым даже животные, враждующие между собой, иногда  испытывают любовь…Однако у тех варваров не было ни того, ни другого, и  они убивали детей, которых сами зачали, и своих родственников, которых  вырастили, чтобы съесть их; и то же самое они делали с родителями, когда  те не были способны к зачатию».

Как сегодня мелким, но сплочённым группам добраться до столь важного  ресурса – детей - уже упоминалось: нужно выступить защитником интересов  самих детей, вполне в рамках мафиозной логики.. Дети часто бывают  недовольны родителями. Вот вам щель, в которую можно вбивать клинышек.  На сегодня, защитники интересов детей так или иначе связаны с мафией, и  тут «черный» и «синий» криминал смыкается с «красным» и с «голубым»,  хотя черные и синие тех за людей не считают. И сегодня уже существует  государственная структура, присвоившая себе монопольное право «защиты  детей от родителей» - «Ювенальная юстиция»

Можно долго описывать пляски фратрии, потлачащей, азартно  уничтожающей совместно накопленные, выстраданные ценности. Можно  ужасаться, отвращаться, иронизировать. Но важно помнить, что скоро  поменяется очередь потлача, и доселе здравые люди начнут азартно  уничтожать нажитое и выстраданное. Пример бывшего «братского народа» -  пока малая частность. Очевидно на сегодня лишь то, что размывание и  утрата идентичности начинается в тех местах, где была присвоена ложная,  но лестная идентичность, с придуманной генеалогией, например.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера