Друг напротив друга. Стихотворения

*   *   *

Пока не пишется, живешь
не на излете, на подъеме —
так неоправданно хорош
кирпич, лежащий на поддоне.
Заметишь яму, обойдешь,
объедешь на велосипеде,
в новинку снег, реален дождь,
подробнее энциклопедий.
Проткнешь случайно колесо,
узнаешь, где в насосе поршень.
Улыбка сделает лицо
мудрей, значительнее, больше.
Не опоздаешь на трамвай,
успеешь на последний поезд,
за дальней станцией трава
пускай растет себе по пояс.
Чуть увеличится живот
и чуть уменьшатся проблемы,
но вдохновение придет,
как баба в образе дебелом.
Свернет стальные косяки,
заполнит личное пространство
всем изобилием тоски
и прихотью непостоянства.
И понесешься по лесам
искать рекомую обитель,
где можно было бы писать,
чтоб этой бабы не обидеть.

*   *   *

Автобус набит овощами,
протиснулся еле.
Неплохо прикинулся щавелем,
чтобы не съели.
Протиснулся памятно, быстро,
повис между репой
и, кажется, тыквой ребристой,
холодной, свирепой.
В автобусе, чай, не на пудинге,
день подытожен:
кондуктора нет и не будет,
водителя тоже,
дорога сама под колеса
ложится упрямо,
несемся: то криво и косо,
то ровно и прямо.
Неловко чего-то моркови,
таращится в окна,
тому подтверждением корни
пустившая свекла.
Изрядно помятый томат
выражается матом,
настойчиво требует мат
предоставить томатам.
Во мне, как у местного щавеля,
снижена плотность,
и я без конца ощущаю
свою инородность.

*   *   *

Речь была, и было слово, завершающее речь,
означавшее, условно говоря, до скорых встреч
где-нибудь в конце туннеля у незапертых ворот,
за которыми тюлени ходят задом наперед.
Речь была, и было слово, завершающее речь,
снова речь была, и снова завершающее слово,
начинающее речь.
Мы стояли друг напротив друга, руки опустив,
две измученные плоти безо всяких перспектив,
наши головы темнели, время шло наоборот,
за воротами тюлени заводили хоровод.

*   *   *

Однажды мы случайно где-нибудь
в конце вселенной встретимся и снова
соединимся в целое одно,
единое, прозрачное, большое.
Когда-нибудь окажемся вдвоем
на высоте последнего пространства
и никого не будет, ничего
не будет между призрачными нами.
Должно быть, через пару сотен лет
или, того страшнее, много позже
сойдемся без особенных причин,
как будто никогда не расходились.
Два совершенно разных существа,
далекие, полярные друг другу,
мы станем завершением небес,
невидимой, но ощутимой точкой.

*   *   *

 «...лежит ночная мгла...»
А. С. Пушкин

Уютно мне в компании с тобой
сплошной коньяк закусывать губой
и, засучив по локоть рукава,
качать права.
Краснея, простодушно матерясь,
нащупывать утраченную связь,
и нежиться, и чувствовать при том
себя скотом.
Мне нравится, как будто из ведра,
глушить коньяк до самого утра,
когда сидишь во чреве темноты
со мною ты.
Ни свечек, ни лампадки, ни луны,
ни грамма спермы, ни одной слюны,
однако вместе: нравится любой,
где я с тобой.
Мне нравится любая ипостась,
где мы с тобой испытываем страсть,
где на кривое зеркало легла
ночная мгла.

*   *   *

Мальчик упрямо вертит,
крутит овал земной
и не боится смерти,
маленький, страшный, злой.
Утром на мессершмитте
не облетал страну,
просто сходил на митинг
и развязал войну.
Просто несчастный мальчик,
выросший без отца,
взял и направил мячик
вдоль своего крыльца.
Не подавал снаряды,
не поднимал знамен,
просто всегда был рядом,
светел, горяч, умен.
Дешево будет продан
родины горький дым.
Быть со своим народом
нравится молодым.
В этом, не скажешь мягче,
дикое что-то есть.
Катится дальше мячик,
дом огибает весь.
Если сильней ударить,
перелетит забор,
пятнышко на радаре
не разглядеть в упор.
Небо расчешет космы
облаку и — вперед —
мальчик в открытый космос
вслед за мячом уйдет.