Чрезвычайно пьян

***
Семь сантиметров снежного покрова.
И дворники в скользящем па шассе
С лопатами вдоль вязкого шоссе
Задвигались эффектом парниковым.

Что улица, что праздничная зала –
Мне всё едино. Ветер в полусне,
Деревья, точно знаки на письме,
И слякоть животворнее бальзама.

***
Сколько тебе осталось? И день за два
Можно считать, если способность к счёту
Преувеличена собственной силой воли
Непонятно откуда взявшейся и, чего там
Говорить, непонятно зачем и кому сдана
Жизнь как начинка к утренним равиоли.

Закуска в постель – завзятая ерунда.
Город в окне и тот на привычку бросить
Пить по утрам больше теперь походит,
Чем обещание вывесить милый постинг
Через недельку где-нибудь и рыдать,
Мол, чрезвычайно пьян, но одет по погоде.

Долог ли путь твой, короток. Ничего.
Не поднимая век, выпиваешь воздух,
Точно коньяк у самого синего морга,
И на неё (на жизнь) лежащую возле,
Даже не смотришь, не наступаешь ногой.
Сколько тебе осталось? Считай немного.

***
На каждый шаг звонят колокола,
И подворотня вымощена снегом.
Куда ни глянь, увесистые серьги
На фонарях, и водка из горла,
И есть во что налить,
Да выпить не с кем.

Куда глаза не смотрят, увлеки.
Я за тобой последую вслепую
На край земли,
В ближайшую пивную,
Куда угодно, но не вопреки –
Благодаря тому, что не ревную.

***
Лишённый детства собственных детей,
Я всё ещё надеюсь встретить старость
Не в местной богадельне, как пристало,
А где-нибудь в борделе между тел
Двух непотребных девок,
Всем на зависть.

Глядишь, надежда совести польстит,
Изменится покрой скупой одежды.
Но сандалет за босу ногу держит
Того, кто пишет этот самый стих,
Кто просто пишет стих,
Как точит стержень.

Надень пиджак за тридцать три рубля
И затяни гофрированный галстук
На белых гландах, и глаза погаснут.
Я задыхаюсь, говорю без бля,
Но я иду ко всем чертям
На кастинг:

Привет, привет! Я поклоняюсь тем,
В которых я, как сумрак, обесточен;
В которых я, как хирургия, точен.
Я редко вижу собственных детей,
И этот стих не больше,
Чем подстрочник.