Шкатулка с секретом

ШКАТУЛКА С СЕКРЕТОМ

Крохотные снежные барсы,

живущие в моем портсигаре,

с наступлением ночи выходят украдкой,

осторожны, как ангелы, чутки, как дети,

незаметны, неслышны, – едва уловимы их тени

в светло-палевом отблеске лунного света.

Они кормятся патокой прочь уплывающих сновидений –

сладковатой тягучей бессмысленной легкой, как воздух,

и дают оседлать себя призракам – духам умерших,

новым душам, еще вознестись не успевшим.

Мчась по воздуху ввысь,

рассыпаются сотней мохнатых искристых

мотыльков, нимфалид, махаонов, огнёвок, ночниц,

превращаясь в пыльцу, серебристую звездную пыль,

ниспадая на землю пушистыми хлопьями пепла –

облачками воздушными – дымкой – клочками тумана,

оседая, свиваясь в кольцо – колесо – карусель

темных, плавно кружащихся листьев – чаинок – махорочных крошек –

снежинок, обманувших часы, огибающих времени ход,

непреложно стремящихся лишь к маячку сигареты,

заблудившихся, не отыскавших приют-утро-пристань-постель,

безнадежно потерянных, сбитых со следа.

Уплотняясь в душистый шершавый рассыпчатый крупный табак,

возвращаются барсы в шкатулку с секретом.

* * *

Солнце – смотри – растекается липовым медом,

липкой, пахучей, янтарной, ленивой смолой,

огненной влагой, живой золотистой водой,

мерно сочащейся вниз из глубин небосвода.

Сердце по капле глотает молчанье высот,

мучась от привкуса дерзкой и гибельной страсти.

Робость касаний влечет в тридевятое царство,

к первоистоку заветному сладостных сот.

Волосы пахнут тоской неразгаданных снов,

яд поцелуев струится в горячую кровь,

воздух звенит медно-сочным звучаньем валторны,

платье так узко, но пальцы смелы и проворны.

Синее счастье сорвалось с огромных небес

и расплескалось, накрыв нас прохладной волною –

изнемогай от блаженства, так схожего с болью,

вместе со смятой одеждой марая и честь.

Сотни вселенных взорвались, мир перекроив,

мокрым пятном на ладони оставив полследа

странной, пугливой, неверной, стыдливой любви,

видящей отсвет луны в чистом солнечном небе.

* * *

танцуй, танцуй

лунный нектар, солнечный сок

на твоих губах

сердце в плену

медленный яд, радостный страх

тонкая сеть, прочная сеть

нужен лишь взгляд

нужен один только взгляд, чтоб умереть

прыгни в огонь – станешь рекой,

тихой рекой

синих небес, дальних небес коснешься рукой

сердце в плену

сердце, танцуй, танцуй!

* * *

Опыт долгих ночных разговоров соизмерим

С разделеньем себя на других – целиком, без остатка.

Близорукая полночь нас вытолкнет в зыбкое завтра,

Наспех переложив вариации чуда на будничный ритм.

Мир есть нуль, кособокая центрифуга,

Пустота бесконечности, скрученная восьмеркой,

Фиго-бублик, брошенный на задворки

Бытия. Нелепы людей потуги

Растолковать, очертить что-либо:

Извлекая корень вещей, событий,

Неизменно получишь явлений самость –

Сверхсловесное, внечисловое что,

Как идея, вздернутая на флагшток,

Как земли и неба немая данность.

* * *

Этот город, встречая, душит тебя в объятьях

влажным запахом полутропических ярких растений,

чьи названия так же пестры, как восточные платья,

и лукавы, как вязь арабесок настенных.

Убежав от пустынь, он вплотную приблизился к морю

и навис над водой чередою ступенчатых кровель,

переливами лестниц, стремящихся вниз, в Старый Город,

где история с вечностью – квиты, если не ровня.

Здесь не старятся женщины. Кофе готовят боги.

На прозрачных балконах нежится, дремлет неспешное лето.

Научившись вычитывать улочек здешних неровные слоги,

только так и узнаешь и смерти, и жизни простые приметы.