Паутинка Наили Ахуновой

На голом суку
примостилась под вечер ворона –
кончается осень...

Мацуо Басё (пер. Александра Долина)

Тонкая поэзия Наили Ахуновой предвосхищает рассказ о том, как на страницы и листы осени наступали тяжёлые башмаки прохожих. А потом плащи и шерстяные юбки сметали раскрошенные опадыши с аллей. Солнце их ещё плавило. Дождь уже растворял в траве.

Утренний туман остужал голые ветви.

Гигантский Ятагарасу2, посланный с небес богиней солнца Аматэрасу, грузно вспорхнул с ели и закружил над Чёрным Озером в центре Казани.

Птица обозревала водную гладь теперь уже искусственного водоёма, словно Будда вглядывался вглубь Лотосового пруда:

мурашки по коже

у лужи осенней

скоро холода

Как он здесь очутился? Когда-то давным-давно прилетевший, чтобы перевести легендарного императора Дзимму, идущего в поход за основание Японии, через горные перевалы из Кумано в Ямато, сейчас растерянно планировал над парком и тщетно взывал к своей госпоже. Солнце обозначало лишь условный переход сумрака в лимонную светлость. Жалоба Ятагарасу не была услышана:

дождливый ноябрь

сад насквозь проржавел

даже ворона скрипит

Закрапало небо. Капли начали биться о пруд. В разбегаюшихся кругах, очищающих воду от ряби, птица вдруг увидела своих воронят. Продрогших. Зовущих на помощь. Неокрепшие клювики, перебитые крылья и лапки…

Горечь и растерянность, непонимание, отчаяние… Вот что слышала благородная птица в пронзительном писке своих детёнышей:

испуганной птицей

сердце в груди

сумею ли удержать

А ветер крепчал. Сёк крылья. Изнурял своими порывами уже и без того от отчаяния обессиленное тело. Медное небо давило птицу к земле. Воздушные потоки жгли перья. Голые сухие ветви деревьев раскачивались и, казалось, удлиняясь на глазах, пытались схватить Ятагарасу и, притянув к себе, заставить запутаться в своих колючих объятьях:

как хочется

летать! Но у воздуха

острые грани…

И тогда заветная паутинка пришла птице на помощь. Именно словом-паутинкой можно спастись не только ей, но и её птенцам – открылось птице.

Слово  вьётся из самой сути бытия. Переплетается солнечным светом, овевается воздухом, подпитывается землёй и водой. Входит в нас. Согревается любовью, верой и надеждой. И вьётся из нас дальше, в мир, где с появлением его на одну паутиночку становится больше добра.

в который раз
   перехожу поле
   чистого листа.

В тот самый день, осознав своё новое предназначение – спасать и быть спасённой самой, – птица заговорила. Это был дивный язык предков. Необычный. Плавный и льющийся неспешный ручей. Завораживающий своей хрупкостью и краткостью – словно выдох младенца во сне. Это были стихи.

Тончайшие паутинки хокку несла птица своим детёнышам, чтобы те, взбираясь по ним, тянулись к свету. Будда у лотосового пруда одобрительно улыбался, смотря на это.

тончает клубок,
   а выхода нет.
   ариадна, ау!

Но паутинка тонка. Много силы в ней, и в то же время длинен путь по этому волоску вдохновения. По дороге что только может не попасться в шёлковые сети сознания.

И страх, и боль, и даже ненависть к себе – всё изживает нить. Трепещет от самомнения и гордыни. Колыхается от невзгод и непогод семейных. Замирает в обустроенности и упокоённости достигнутого.

в гамаке паутины
   уютно
   далее открытый космос

Идите же по ней! Поначалу все мы неумелые канатоходцы. Но, балансируя на грани слова – все мы приобретаем то, что пришло с ним: мякоть земли, сок журчащего водопада, твёрдый кусочек небесной сини, свет воспалённого солнца, тайна холодной луны.

голубые глаза Луны

и ночи без сна

наследство моё

Много будет всего. Больше вопросов, чем ответов. Больше сомнений, чем уверенности. Больше невзгод и страданий, чем счастья:

трепет паутинки
на холодном ветру.
не моя ли участь?

Но тем ценнее путь. Шаги по паутинке добра, света, любви и сострадания.