Борис Кутенков

Игорь Панин. Мёртвая вода: Стихи. – М.: Вест-Консалтинг, 2011.



На книгу Игоря Панина, вышедшую весной этого года, уже появилось немало отзывов – от откровенной апологетики, демонстрируемой предисловием Д. Быкова, до наивных высказываний вроде «Почитал стихи Панина и… словно бы пил всю ночь напролёт…». Попадаются – но значительно реже - честные попытки объективно разобраться в художественных особенностях книги, каковая предпринята, например, Михаилом Стрельцовым (шестой номер «Зинзивера» за 2011 год). Книга поэта, который к тому же ещё и редактор (а тем более – самого читаемого литературного издания в России), – безусловно, заметное явление в литературном сообществе. Думаю, уместно было бы привести слова уральского критика Константина Комарова, в рецензии на Дмитрия Бака сравнившего критика с хирургом, который сам ложится на операционный стол. Тут же, как мухи на мёд, слетаются желающие напечататься, с другой стороны – желающие (или чувствующие себя обязанными) отблагодарить, а те, кого не напечатал, - уязвить… В этих условиях автору, находящемуся между даже не двух – трёх огней, - остаётся только посочувствовать: возможностей услышать беспристрастное мнение у него немного. Поэтому, не относясь ни к одной из перечисленных категорий, перейдём именно к честному и беспристрастному анализу стихов, исходящему из того, что перед нами прежде всего поэтический сборник, а какую должность занимает его автор – неважно.
Для начала отметим как безусловную удачу название книги, отсылающее к целому ряду литературных ассоциаций, - от самой очевидной, сказочной, до стихотворения Полежаева «Живой мертвец» (и от него – к романтической концепции лермонтовского мировосприятия) или известной драмы Толстого. Восприятие жизни здесь, однако, далеко от романтического, зримо и предметно. Заграничная топография, закусочные, иностранные гостиницы (а на просторах родины – «дешёвые пивнушки, дремлющие около вокзалов, отражённые в вольном стихе «В стиле Буковски») составляют в поэтическом мире Панина ту самую «мёртвую воду», потребляемую современным человеком в центре цивилизации за отсутствием живой. Синоним предложен в одном из стихотворений: «услуг ассорти»; тождественными атрибутами полны стихи – «искусственные цветы», «свинцовая роса» и др.
Противостояние этой цивилизации и «провинциального» рождает конфликт, основной для книги. Таким образом, получается два полюса, - мегаполис или заграница, где лирический герой спасается от постылой родины, и та самая родина – любимая, но как бы «из-под полы», без слепого обожания и декларативности поэтов-почвенников.

Остановка, хоть в окно поглядим:
две избушки, огороды и грязь.
Ах ты, Родина, ах, диво из див, -
проблеваться бы в тебя, умиляясь.

На пересечении этих двух стилистик и рождается эклектизм поэзии Игоря Панина. Стихи, принадлежащие каждой из них, найдём без труда, - либо стилизации под народные заговоры, обрядовые заклинания (отмеченные Всеволодом Емелиным), либо расшатанный акцентный стих и верлибр, изобилующий современной лексикой. Книга – как лакмусовая бумажка, выражающая состояние человека средних лет: вокруг слишком много всего происходит, а пресыщенность благами цивилизации только усугубляет душевный дискомфорт. Сложно согласиться с Сергеем Шаргуновым, охарактеризовавшим настроение «Мёртвой воды» как «страсть на пределе сил», - оно скорее апатично. Усталость от подённой редакторской работы («Я занимаюсь всем, кроме того, чем должен бы, - /своего не пишу, читаю чужое, правлю», - в личной беседе автор признался, что написал его, когда был выпускающим редактором в информ-агентстве), творчества, провинциального пейзажа, - всему этому находится место в книге, что и усиливает метафору «живого мертвеца».

Вымолвить нечто важное хочется,
но та, что с косой, говорит: «Цыц,
привыкай к вечному одиночеству,
как все приличные мертвецы».

Образцы прекрасной лирической поэзии соседствуют в книге с элементами безвкусия. Особенно коробит обсценная лексика в концовках стихотворений и игра на дешёвых приёмах - вроде двойного значения слова «кончаю» в стихотворении про Интернет-знакомство. Нередки моменты, когда обыденное слово не получает эстетического преобразования. Пожелаем автору не нарушать «замечательное чувство меры», авансово отмеченное в предисловии Быковым.
На другом полюсе – уравновешивающие эти образцы дурновкусия стилизации под фольклор. Замечательна – и по чистоте исполнения, и по смыслу – «Песня Сольвейг»:

Спой мне эту песню, спой мне, как тогда.
Может быть, воскресну: дрогнут провода,
к телефонной трубке ухо приложу:
голосочек хрупкий, но под стать ножу,
голосочек дерзкий, хриплый от обид…
Зареву по-детски, блудный индивид.

Удачи, впрочем, не ограничиваются этими стилизациями: едва ли не одно из лучших сочинений в книге – верлибр «Завещание» (если абстрагироваться от метрической конструкции – то по содержанию, безусловно, проза) – остроумный и написанный с позиций жизненного и литературного опыта. Рекомендую найти его в седьмом номере журнала «Дети Ра» за 2011 год. Образ лирического героя здесь как нельзя более тождественен автору, позиционирующему себя как не заботящегося о литературной славе (в недавнем интервью «Литературной России» Панин говорил о себе: «Пробиваться не вижу смысла. Печатаюсь мало, выступаю редко. Когда зовут, иду, конечно, но чтобы я прилагал какие-то усилия, – такого нет»)1.
Эта позиция импонирует мне, как и стихи Игоря Панина. Они живые, несмотря на название книги. Сила их – в достоверном показе примет времени и состояния современного человека средних лет, «блудного индивида», - с прилагающимися дезориентированностью, беспомощностью, личностным и творческим кризисом, - в детализации и показе этого состояния от частного к общему. Думаю, что эта предельная индивидуализированность и в то же время художественная обобщённость найдёт (да и уже находит) отклик у читателей. Комплиментарные отзывы в периодике, однако же, не должны являться для поэта основанием почивать на лаврах, - напротив, стремиться к ещё большему чувству меры, вкуса, версификационной безупречности стихов.


1 «Литературная Россия», № 26, 01.07.2011. – «Совсем из ума выжили». – Беседовал Ян Шенкман.