Владимир Макаренков

На праздник с вещей верой о земле. Стихотворения


 



Встреча


 


– 1 –


Прощаясь, я сказал: «Тебе в наследство, –


И подал узелок с землёй. – Возьми!


Не забывай там родину и детство,


А мне подаришь горсть святой земли».


 


Друг не вернулся перелётной птицей.


В чужом краю душой закоржавел,  


Не дорожа платком с родной землицей,


Или святой земли мне пожалел?


 


– 2 –


И вот прошло пятнадцать лет.


– Привет!


– Привет!..


– Гостишь?


– Вернулся!


И между нами вспыхнул свет, –


Так каждый ярко улыбнулся.


 


– С семьёй?


– Ы-ы!.. умерла жена.


– А дети?


– С той страной душою…


А мне вот родина нужна.


Там хорошо… но всё – чужое.


 


– Д-да… Мы – как в море корабли


Сошлись. Взметнула старость парус!..


– Я привозил тебе земли…


Да не нашёл твой новый адрес.


 


Мы обнялись. И сердца стук


С его сердечным стуком сшибся.


В миг единения, мой друг,


Прости, что я в тебе ошибся.


 


 


Икарус


 


Умру ли нынче, завтра ли состарюсь.


К оплате жизнь предъявит смертный чек.


Пока же на ходу судьбы «Икарус»,


С кольца сошедший в двадцать первый век.


 


Я сел в него в неимоверной давке


На бывшей остановке «СССР»*.


Мы еле дотянули до заправки,


Но там я в «мерседес»  не пересел. 


 


Истёрлись уж сиденья из кожзама,


Рессоры больно ноют, как крестец.


На «Кольцевой» сошла, заплакав, мама,


На следующей вышел мой отец.


Теперь на каждой новой остановке,


Едва сумев все двери распахнуть,


«Икарус» предлагает: мол, по бровке


Попробуй до «Конечной» дотянуть.


 


А я сижу, гляжу в окно и еду.


Пусть без меня несётся в бездну мир!


Я одержал великую победу:


Я совести своей не изменил.


 


Не ведаю, какие впишут страсти


К оплате в чек за годы бытия.


Но верую я в справедливость власти


Всевышней… и надеюсь на себя.


_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _


*Примечание авт.: СССР – в 1970-1980 годы в разговорной речи аббревиатура читалась как «Эсэсэр»  


 


 


Баллада о постовом Курицыне


 


                                        Полковнику полиции Андрею Момсюкову


 


На углу перекрёстка, где улицы


Разбегались почти за версту,


«Под часами» улыбчивый Курицын*


В сорок третьем возник на посту.


 


Не обычный сотрудник милиции,


А сержант, закалённый огнём.


Ведь военной была амуниция,


И шинель, и фуражка на нём.


 


Уходили на Запад товарищи.


Доверяя милиции тыл.


Остывали в руинах пожарищи.


Полыхали сердца у могил.


 


В город жители шли – деревенские,


Возрождали по камешкам жизнь.


Поднимались кварталы смоленские.


И хлеба на заводах пеклись.


 


Для свиданий во время свободное –


Отдых короток был и не част –


Намечали все место народное:


«Под часами» в назначенный час.


 


Но случалось – срывалось свидание.


Угадай-ка, чья вышла вина.


И обманывало расставание,


И грозило любви, как война.


 


Что тут делать, хоть Богу пожалуйся…


Глядь, стоит постовой на ветру.


И писалась записка: «Пожалуйста,


Передайте, коль спросит, Петру…»


«Не положено, барышня!» – Курицын


Возражал, а бумажечку брал,


Улыбался – мол, нечего хмуриться,


На работе, наверно, аврал.


 


У войны тайны горестно-мрачные.


А у мира есть счастья секрет:


Нагулявшись, несли новобрачные


«Под часы» постовому букет.


 


Обстоятельства виделись странными,


Хоть в волшебную силу поверь!


Обросла пришивными карманами


Милицейская чудо-шинель.


 


Проходя «Под часами», хоть мысленно 


Повстречайся и ты с постовым.


Многих спас от разлуки пожизненной,


Делом, в общем-то, очень простым.


 


Мир основан на людях отзывчивых,


Подпоясанных строго ремнём,


В нужный час – непременно улыбчивых,


Закалённых жестоким огнём.


 


И об этом, как важном предании


Для потомков – не только для нас –


Вспоминай, подоспев на свидание


«Под часами» в назначенный час.


_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _


*Примечание авт.: Милиционер Курицын простоял на посту «Под часами» 12 послевоенных лет  (данные Музея полиции КЦ УМВД по Смоленской области).


 


 


***


Повестям подобным нет названий.


Общее для всех – «Родимый кров».


Траурное шествие возглавил


«Беларус» с прицепом для кормов.


 


По деревне тихой через речку,


Мимо олесившихся лугов,


В рощу – на обещанную встречу


С Богом и роднёй из всех веков.


 


Что примолкли, милые сельчане?


Тарахтит загробно «Беларус».


Груз его сегодня не случаен,


Батюшкой в избе отпетый груз.


 


И накрыли белою вуалью.


Развязали руки на груди…


Закопали… в землю… тётю Валю…:


Не по тверди – по небу иди.


 


На могилку – скатерть-самобранку.


Помянули… Смолк из слёз оркестр.


Пожалела мать-земля крестьянку.


Комья глины. Деревянный крест.


 


 


Стихи о военной форме


 


Подчёркнуто строга осанка.


Хоть и давно уж отставник.


Моё второе я, изнанка –


К военной форме так привык.


 


Для ратных подвигов пригодна,


Для строя, вахты и торжеств.


Всевозрастна и всепогодна. 


И с мирной жизнью – не вразрез.


 


Ей дань приносит даже мода,


В сраженьях враг отдаст поклон.


Издревле на Руси свобода


Жила под крыльями погон.


 


 


Звезда Победы


 


Копал картошку, выкопал звезду –


Обрубок проржавевшего железа,


Как будто ходовую часть протеза


Страны, которой нет уж на возу


 


Истории…


На памятник к доскам


Звезду прибил земляк-однополчанин.


Я от земли обтёр её,


                              лучами


Незримо полоснуло по вискам.


 


И в сердце загудел набат святой,


Зовущий к братству, равенству, свободе…


 


О русском духе и больном народе


Напомнил ржавый символ золотой.


 


 


***


На подоконнике бегонии.


В окне две галки на балконе.


Не двигаясь, сидят, глядят


На умиляющий закат.


 


Вдруг закричит одна, другая


Подруге (другу ль) потакая:


«Ка-га! Ка-га!..»  – на тот же лад.


О чём-то главном так галдят!


 


И в этом птичьем созерцанье  


Такое скрыто отрицанье


Бегоний в лепете благом,


Что тянет выйти на балкон.


 


 


Первоклассник


 


Соседский мальчик… ранец за плечами,


Искрящие звёздочки в глазах.


Всё – в будущем, и в радужном начале


Вершится жизнь как будто в небесах.


 


– А я считать до тысячи умею!


Хотите, расскажу вам алфавит?


И я не похвалить его не смею,


Пока несётся вниз подъездный лифт.


 


Вход в школу – театральные  подмостки.


В руке букет – как сказочный фонтан…


А за углом нарядные подростки


Стоят кружком и курят FurongWang*.


 


А в городе –  житейская обычность.


Ложится в папки жизнь в скрепленьях скоб.


И, чтобы разглядеть судьбу и личность,


Понадобится сильный микроскоп.


 


А в мире… не один пытливый классик


Мир обличил в безверии и зле…  


Но он идёт – как ангел, первоклассник – 


На праздник с вещей верой о земле.


_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _


*FurongWang – престижные китайские сигареты.