Молодёжное творческое объединение «Студия «Автор»

Павел Сушко, Алексей Захарчук, Владимир Никулин, Виктор Грабко, Виктория Чернова, Елизавета Ковач

МОЛОДЁЖНОЕ ТВОРЧЕСКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ «СТУДИЯ «АВТОР»


 


Молодёжное творческое объединение «Студия “Автор”» возникло в сентябре 2003 года в городе Дмитрове Московской области  благодаря группе инициативных молодых людей, увлекающихся литературой. Участники Студии принимают активное участие в жизни литературного сообщества Московской области, Москвы и России, выступая на культурных мероприятиях разного уровня, участвуя в теле- и радиопередачах с участниками объединения, а также публикуясь в областных, российских и международных (русскоязычных) газетах и журналах.


Участники Студии неоднократно печатались в «Литературной газете», и в областной газете «Ежедневные новости. Подмосковье», журналах «Встреча», «Адвокатская палата», «Студенческий меридиан», «Северная жемчужина» и других изданиях, выступали на областном телевидении и федеральных радиостанциях.


«Студия “Автор”» совместно с клубами авторской песни Московской области и России проводит уже четырнадцатый по счету музыкально-поэтический фестиваль «Дмитровская горочка», который посетили тысячи авторов-исполнителей и гостей со всей России.


В 2008 году участники «Студии “Автор”» в качестве соорганизаторов приняли участие в проведении творческой встречи в Болгарском культурном центре (г. Москва), по итогам встречи установлено сотрудничество с болгарскими газетами, где выходили подборки переводов стихов на болгарский язык.


В 2009 году «Студия “Автор”» при поддержке Фонда русско-сербской дружбы и Союза писателей России провела творческий вечер в посольстве Сербии в России, во встрече приняли участие Председатель союза писателей России В.Н. Ганичев и посол Сербии в России Елица Курьяк. Этот вечер стал первым из творческих вечеров для молодёжи, проводившийся в посольстве Сербии с 1998 года.


С 2010 года руководитель объединения Владимир Никулин, был приглашён в жюри одного из старейших в Европе творческого конкурса «Мир без войны и насилия», проводимого с 1984 года. «Студия “Автор”» является партнёром и представителем этого конкурса в России. Благодаря такому сотрудничеству на конкурс поступило более 600 работ из России, Белоруссии, Украины, Молдавии, Казахстана, Азербайджана и Армении.


С 2012 года обсуждается вопрос проведения творческих встреч и семинаров при посольстве Индии в России (обсуждение вопроса временно приостановлено).


В 2013 году «Студия “Автор”» открыло своё отделение в городе Тирасполе (Приднестровье), члены которого принимают активное участие в культурной жизни, как Приднестровья, так и Молдовы и Украины и России. В 2014 годы «Студия «Автор» совместно со своими друзьями из Ассоциации русских писателей Республики Молдова, Южнорусского Союза Писателей и Союза писателей Приднестровья организовала в Тирасполе Ежегодный Международный музыкально-литературный фестиваль «Авторские Мосты Мэрцишора».


«Студия “Автор”» продолжает активно работать по развитию русской культуры и литературы среди молодежи и принимать участие в культурной жизни, как в России, так и за её пределами.


 


Павел Сушко


Участник Молодежного Творческого Объединения «Студия «Автор»,


Победитель Всероссийских и международных конкурсов,


организатор Международного фестиваля «Авторские Мосты Мэрцишора» и


Молодежного Творческого Объединения «Студия «Автор» в Приднестровской Молдавской Республике.

 

_ __ __

 

ПАВЕЛ СУШКО

Дмитров

 

МИУС-ФРОНТ 

 

За рекою Миус – малый Сталинград,

За рекою Миус – вгрызлись в землю трое

Рано повзрослевших, молодых ребят.

За рекою Миус шла разведка боем.

Не было другого выхода прорваться –

Фронт вокруг окопа, пулемёт один.

За рекою Миус – был приказ держаться

Роте против армии, – «Что же, поглядим!

Высота ведь наша, веселей ребята!

Остановим танки, и пойдём вперед!».

За рекою Миус – в полный рост, как надо,

Встал в атаку с песней, доблестный Морфлот.

В лентах бескозырок разгулялся ветер,

Рота не считала танковых атак.

Высоту отдали только на рассвете,

Там штабные знают, что пошло не так.

Фронт прорвали позже, через год примерно.

После сорок пятого в честь боёв тех мест

Был поставлен памятник – якорь, в восемь метров.

Говорят, что издали он похож на крест.

 

АДЖИ-МУШКАЙ

 


…Но, клятву всем дыханием запомня,


Бойцы, как в бой, ушли в каменоломни…


И.Л. Сельвинский

 

Грозные своды каменоломен

                                                  помнят.

Толпы, блуждающие во тьме,

                                                  стоны.

Люди, что больше похожие

                                                      на

Статуи, лица их серы.

Статуи – Люди, не знавшие сна.

Гордость и смелость

                                в каждом –

На выдохе пулю лови, на вдохе –

                                                          яд.

Люди, как статуи, грозно и молча

                                                          стоят.

Грозные своды давят и сводят

                                          каменность плеч.

Люди, как статуи,

                            каменоломни,

                                                  Керчь.

 

***

 

А ты говорила, что ночь спокойной будет,

В мельканье теней, мелькали, как тени, люди,

И звуки метро сливались в многоголосье,

И вспомнилось всё: тот вечер, твой запах волос и…

Снег за окном, снег до одури чистый и яркий

Свет фонарей. Все смеялись, дарили подарки

Тебе, в тот светлый, в тот самый, твой день рожденья,

Когда я пришёл с цветами, но без приглашенья.

Ты знала об этом, и может, была даже рада

Тому, что пришёл, а что оставаться не надо

Я знал, я давно согласился со званием друга

На празднике чувств.

                                      За окном начиналась вьюга…

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция …»

 

…Меня ждал вокзал, дорога, и размышленья,

«Ну, что ж, мне пора, спасибо за угощенье».

 

***

 


…Под чёрное стекло


Болота ледяного


Упрятано тепло


Несказанного слова».


В.Т. Шаламов

 

Простите за невысказанность чувств,

За холод слов, за частые молчанья.

И что любовью – высшим из искусств –

Я не согрею этот час свиданья.

Немой душе не суждено запеть,

Слепое сердце радости не видит.

Рождённому сподручней умереть,

Когда с той жизни ничего не выйдет.

От вечной мерзлоты не ждут тепла.

И рыхлый снег, увы, не пух лебяжий.

Напрасно вы разбили зеркала,

Смотревшись в лёд, хотя уже не важно.

Ведь наш сюжет не повесть не роман,

Он очерк, где банален ход событий.

И если сможете, за мой самообман,

За то, что к вам на Вы прошу, простите.

 

_ __ __

 

АЛЕКСЕЙ ЗАХАРЧУК

Тирасполь

 

ПРОМЗОНА

 

Над дымящей вечерней промзоной,

там, где шелеста птичьего нет,

обострённым морозом пронзённый,

бездыханный колеблется свет.

 

Там, где в небо врываются трубы

и трубят неизвестно о ком,

кирпича огрубелые губы

исцелуют меня целиком.

 

Где пустуют развалины мрака,

где дыханье попало в тюрьму,

человеческим взглядом собака

провожать меня будет во тьму.

 

НЕДОТРОГА

 

Летит снежинка-недотрога –

её на руку посади.

Какая длинная дорога

у нас осталась позади!

Густые, тихие метели

скреблись в огромное окно,

и птицы белые летели

и, тая, падали на дно.

Отдай мне меркнущие руки,

отдай мне солнечный испуг.

Среди божественной разрухи

уже не вырваться из пут.

Мне остаётся только голос,

твой лепет остаётся мне,

и ветви, стынущие голо

в немилосердной вышине.

 

ПРОШЛА

 

Отчего голова тяжела,

и спокойствия как ни бывало?

Просто молодость мимо прошла

и меня, проходя, не узнала.

 

И чужие звенят голоса,

и колышется смех посторонний,

и шумит, оглашая леса,

несмолкающий праздник вороний.

 

В ЯНВАРЕ

 

Мы замираем в январе,

когда прозрачные морозы –

как замирают в янтаре

доисторические осы.

 

Мы замираем, чуть дыша

морозом, падающим с неба.

Со скрипом нам дается шаг

по непротоптанному снегу.

 

Мы не спешим. Пусть сотни лет

летят, ворон пугая, мимо,

и на застывшей капле мира

немеркнущий играет свет.

 

_ __ __

 

ВЛАДИМИР НИКУЛИН

Дмитров

 

ВИДЕНИЯ

 

Острой тенью над избою накренился лес,

В ней под детской колыбелью расстелились мхи,

И в пелёнки, из-под пола, папоротник влез.

До утра угомонились псы и петухи.

 

А малютка в тонких листьях ёжится, не спит,

Только слышит, как над крышей зреют голоса –

То сквозь мать его и бабку проросли грибы –

Две кручины над избою жмутся к небесам.

 

Вот те русская глубинка – травник да завет,

Ты – ларец сказаний чудных, брошенный в лесах,

На заре проснётся нянька, а малютки нет –

Он ушёл по лунной тропке, к мамке, в небеса.

 

***

 

Ствол из него течёт кора, из неё течёт кора,

В ней утопает воробей до пяти часов утра.

 

Он от пяти часов утра до полудня вьёт гнездо,

Сто двадцать веточек собрал, а грачи собрали сто.

 

Стоп. У соседнего двора солнце лопает зарю,

Ствол, из него течёт кора, по привычке, к воробью…

 

***

 

За горьким расставаньем случается война,

За мертвенным молчаньем – великая стена.

Отец, источник правил, фигура из песка,

Ты, прежде всего, Авель, а лишь потом – тоска

 

Ты, прежде всего пища, а лишь потом обет…

Один из нас двуличен, другого вовсе нет,

Один из нас пропащий, другого не найти…

Но кто-то третий в чаще на полпути сидит.

 

И на коленях греет увесистый кистень,

Мы врозь не одолеем его медвежью тень…

 

***

 

Другие напиши слова, другие письма,

Чтоб я по ним тебя узнал, тебя осмыслил,

Чтоб не струилось в тишине непониманье,

Другие силы обуздай для созиданья,

Иль растворись до «ничего», до точки встречи,

Где мы найдём друг друга младше и беспечней.

 

СЕРДЦЕ

 

Сердце, стучи, сердце, стучи – так подчиняя время,

Силой своей, грустью своей жизнь сохрани в ночи.

Не заробей, не замолчи, не поклонись сомненьям

Кто бы не предал в долгом пути, сердце моё, стучи!

 

Если идти – горной тропой, если лежать – в поле,

Чтоб иссушил ветер шальной, чтобы сожгли лучи.

Сколько ещё бед впереди? Сколько ещё боли? –

Перешагну. Перелечу. Сердце моё, стучи!

 

Если последний друг отступил – выдохся быть другом,

Если учитель, старый солдат, не отступил – почил,

Не опущу бледного лба, пусть будут бить грубо.

Будет вести голос-судьба, только стучи. Стучи!

 

Даже когда силы уйдут – их отберёт дорога:

Руки – бледны, веки – темны, голос как яд горчит –

Всё исцелим. Всех победим: чёрта и даже Бога!

Ярче свечи, жарче печи, сердце моё, стучи!

 

ТЕПЛО

 

Подойду к реке, зачерпну в ладони,

Разожму, пускай утекает прочь.

Меж страницами книги дурман и донник

И решимость недоброе превозмочь.

Между словом прошлым и словом будущим

Будет долго-долго журчать вода…

Зачерпну. И руки мои связующе

Отдадут тепло своё. Навсегда.

И оно уклейкой блеснёт в течении

И достанется селезню на обед.

Не реки серебряное свечение –

Моего тепла отражённый свет.

Пусть оно мерцает из каждой заводи,

Каждым всплеском пусть побеждает лёд.

На последней странице, в словах и в памяти

Приютится и пламенем расцветёт.

 

***

 

Я – окунь подо льдом,

Я – тёмная вода.

Поставлены на кон

И сила, и судьба,

Поставлено на кон

Душевное тепло.

Я – окунь подо льдом,

А подо мною дно.

А сверху льётся свет

Лазурно-голубой,

А дно ползёт ко мне,

А дно зовёт домой…

Последнее на кон,

Срастается стена

Я лучше стану льдом,

Чем стану частью дна.

 

_ __ __

 

ВИКТОР ГРАБКО

Тирасполь

 

***

 


Привет. Ну как там? Тепло на югах-то? Не на нового ли хахаля так неустанно ворожишь на картах? Я то? Я здесь на заплатах, закладках, жить пытаюсь хоть как-то. Заляпал рубашку последнюю. Теперь она в красных пятнах.


Я бы и рад был. Если бы только не град пустых обещаний тревожил сознание, что покорёжено. Пальцы «в края» отморожены. На улице май, а мне холоднее, чем в ноябре на паперти. Кроет пади. Укрывает без смысла и толку моя меланхолия, простынею тонкой из тёплых воспоминаний покрывшихся ледяной коркой. Как долго ещё это длиться будет, ответил бы кто.


Исподлобья смотрю на лица.


Дотянуть бы до пятницы и напиться.


Не забивай свою светлую голову всем, что отчалив, отчётливо выкрикнул… Совсем не то, задумывалось изначально.


Не забивай свою голову светлую тёмными мелочами.


У меня с собой лишь пачка сигарет, чтобы бронхи в пути не скучали,


На последний троллейбус до «Балки» билет


И никакой печали.

 

***

 

Опустевшая кухня,

Гитара звучит в колонках ноутбука.

Слово за слово цепляется звуком.

Я растворён. Меня поглотила скука.

Мысли блуждают по кругу.

Опускаются руки.

Застыло сознание.

Стоицизм и апатия –

Два главных закона.

Я обладаю единственным знанием

(Прочти, пожалуйста, каждое слово).

Любовь созревает не к месту, как флюс,

(Словно исподтишка

удар самураю).

Ты не моя, но в этом есть плюс –

Я никогда тебя не потеряю.

 

***

 

Блаженны умалишённые в своём беспробудном покое.

Камни разбросаны, время для них ещё не настало.

Твои руки целованы были не только мною.

Эмоции все ко дну опустились устало.

Ты блуждала у берегов реки, так похожей на море.

Целовала рассветы, всю себя скрывая под одеялом.

Молча смотрела на волны, уже настрадавшись вдоволь.

У берега Стикса время для сбора камней настало.

 

***

 

Не важно

какой твой дом –

жёлтый или публичный.

Мы одинаково смертны,

одинаково не приличны.

За плечами обоих

ничего

кроме грабель и шишек.

Ты Пятница,

а я на тонущем корабле

единственный выживший.

 

Суть нашего века

повод найти

в отсутствии повода.

Возраст

уже не равняется

нажитому опыту.

Так нигилист нигилиста

погоняет Тургенева сборником.

Так

о покойниках певший

однажды станет покойником.

 

Так кто во всём виноват?

Звёзды?

Или мы сами?

Ответ найдётся

если взглянуть на всё

другими глазами.

Когда две полусферы

окрасятся

красными полосами

И мы,

Вцепившись друг в друга,

зависнем

под небесами.

 

_ __ __

 

ВИКТОРИЯ ЧЕРНОВА

Дмитров

 

ПОСЛЕ ПРОГУЛКИ

 


Я – друг поэта…


 


Посвящается моему коллеге по перу и лучшему другу

 

Чернокрылый проводник,

Птица вольная.

Рвешь страницы старых книг,

Сыплешь соль на яд.

 

Будет впору по тебе

Город зим и вьюг,

Император и плебей,

Город – враг и друг.

 

Помни: ты придёшь опять –

Сквозь всех зим ветра.

Ведьма-осень будет ждать

Инквизитора.

 

НОЧНОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО

 

Седая ночь накинула на плечи

Свой чёрный, прохудившийся платок.

Хоть люди и твердят, что время лечит,

Она не любит временной поток.

 

По-старчески бормоча тихо ругань,

Бубня и спотыкаясь на ходу,

Она ведёт ко мне навстречу друга.

Сегодня я его впервые жду.

 

И мы приходим в склеп. Там колыбели

Их миллионы. Больше их, чем звёзд.

И в каждой спит, закутан в саван белый,

Младенец, никогда не ливший слёз.

 

Мой друг ворчит: «Ходить сюда нелепо.

Скорби хоть век. Убитым не ожить.

Им не покинуть замершего склепа.

Им даже глаз не суждено открыть.

 

Их укрывают каменные своды.

Дождь, плача, омывает каждый труп.

Чтобы отпеть их всех, не хватит года…»

 

…И всё-таки, молитва рвётся с губ.

 


КОЛЫБЕЛЬНАЯ


 


С крыш


Падают листья


И путаются с волосами


Как ржавчиной вгрызаясь в металл


Отчаянно окисляя и разъедая по каплям нутро


Сплетаясь в рыжеватый оскал


Шепча десятью голосами


На ухо, в мысли:


«Спи. Шшш…»

 

ЧЁРНАЯ


(По мотивам балета П. Чайковского «Лебединое озеро»)

 

Чернокрылая тень

Среди белой орды.

Не касаясь воды,

Я парю в темноте.

 

Ты чиста, как роса,

Хоть в плену много лет.

Засыпает рассвет

На твоих волосах.

 

Ты слепишь белизной,

Но подумай сама:

Даже принц и шаман

Восхищаются мной.

 

Ты в почёте у птиц,

Я – у знатных людей.

И кружусь ночь и день

Среди пафосных лиц.

 

Мне фанфары трубят,

И мужчины поют.

Как реликвию чтут,

Только любят – тебя.

 

ЗОЛУШКА. ПРОДОЛЖЕНИЕ

 

Пышные платья сменили рваньё,

И не на кухне, а в зале поёт.

 

Сёстры приставлены к знатным домам:

Титулы, деньги, парфюм и дурман.

 

Дай только пищу голодным волкам:

Мелкая сошка одета в шелка,

 

Учит французский и скачет верхом –

Стелется шлейфом завистников хор.

 

Слава и лоск. Возвышение. Трон.

Сплетни слетаются с разных сторон.

 

«Ишь, королева! Все руки в грязи!» –

В голосе нищенки злоба сквозит.

 

Роды. Девчонка. Придётся ещё.

Кожа висит. Организм истощён.

 

Принц появляется лишь на заре –

Ночью уходит к её же сестре.

 

Год уже правит. Другая нужна.

«Яд не токсичен. Не бойся. До дна».

 

…Траур недолго проносит страна.

Лучшая сказка на все времена.

 

_ __ __

 

ЕЛИЗАВЕТА КОВАЧ

Тирасполь

 

***

 

Этот город коснется щеки тёплой краской заката,

Южным ветром – ладони, утёсовской песней – души,

И вдохну я, как в детстве, не воздух, а сладкую вату,

И пойму, что за счастьем мне незачем больше спешить.

 

Этот город обласкан руками великих французов,

Ароматом акаций цветущих пропитан насквозь…

Я стою и гляжу, как над Оперным кружится муза

И роняет стихи на душистое сено волос.

 

Этот город гудит на наречье, чужим непонятном,

Копошится Привоз, зазывая кичливых гостей…

А они не глядят на торговок – и это понятно –

Их чаруют коленки и юбки твоих дочерей.

 

Этот город пребудет во мне не бульваром в оконце,

Не Потёмкинской лестницей, что к небесам побежит…

Да пребудет навек, город мой, предзакатное солнце,

Что целует тебя в итальянский прибрежный гранит!

 

Ты заснёшь, как дитя, в безмятежном великом покое,

Где неспешные волны баюкают в море Луну…

Ну а я не усну… Я подружку-гитару настрою,

И тихонечко трону зовущую песню струну…

 

ЦОК-ЦОК-ЦОК

 

Опять простужены в начале августа,

Ждём Айболита мы, дрожим от страха.

В шесть рук без устали мы лепим аиста,

А получается – лишь черепаха.

 

Подушки мокрые, глаза опущены,

Связь с миром воздуха – в окошке форточка.

Улыбки слабые и те по случаю,

И каша пресная, и суп без косточки.

 

Больничным запахом пропахла комната,

Глаза иконные тревожат душу…

Волос червонное сыночка золото –

Он на руках уснул и не дослушал

 

Рассказ для братика про степь привольную,

Края заморские и море пенное…

Отдам полцарства я за ночь спокойную,

Да и коня отдам – за слезы нервные!

 

Заснут, уставшие, крещу легонечко…

А дальше цок-цок-цок – и всё по кругу!

Вновь лягу засветло, всплакну тихонечко –

На час ослаблена моя подпруга.

 

А поутру опять рисуем радугу,

Переливаются картинки лета.

Без ласки солнышка остались надолго,

А впрочем, я совсем и не об этом…

 

ПЛАЧ

 

Мы отдали мечту на заклание

И до боли упились несбывшимся…

Пусть кричу я теперь птицей раненой,

И молюсь за детей не родившихся.

 

И в подушку реву от усталости

Слабосильными, нервными строчками…

Знаю – добрые люди без жалости

Расправляются так с одиночками.

 

Искупила слезами, молитвами,

Звали заводи, звали проруби,

А в душе – только ямы да рытвины –

А когда-то гнездились в ней голуби.

 

Прохожу сквозь людское чистилище,

Зависаю над самою бездною…

Я сама себе – суд и судилище –

Остальное всё – бесполезное!

 

И опять просыпаюсь – красивая! –

Богом в звёздной купели крещёная,

Непокорная, смелая, сильная,

Потому и никем не прощённая!

 

***

 

Висят в бесстыжей наготе

Плоды рябины…

Прекрасны в сонной красоте

Как ты, Марина…

 

Твой томик знаю наизусть

До самой корки,

Прости, что лью сегодня грусть

Скороговоркой…

 

«Пригвождена», «С другою как?».

Петля, могила…

Я ненавижу пастернак,

А ты любила…

 

Он завязал стальной рукой

Твою котомку…

Теперь вот я давлюсь строкой,

Впадая в ломку…

 

И мне не вычерпать до дна

«Судеб скрещенье»,

Любви моей одна цена –

Не всепрощенье!

 

Я раздаю себя – за так! –

За строчкой строчка…

Какой ты всё-таки дурак!

Точка!

 

***

 

Два драматурга рисуют героев,

Мнут, словно тесто с утра хлебопёк,

Связаны будто они поневоле,

Кем и когда, им, увы, невдомёк.

 

Ночи проводят с самой Мельпоменой,

А ведь могли бы друг с другом, рабы…

Но между ними высокие стены,

И верстовые петляют столбы…

 

Действие, только б не знать это имя,

Вылить чернила на черновики,

Тонкая связь их почти ощутима,

Словно касаясь любимой щеки!

 

Словно целуя горячие губы!

Те, что в ремарке сокрыты от всех,

Два драматурга настойчиво, грубо,

Множат в тетрадях второй смертный грех…

 

Вместо сердец две глубокие раны,

Чайками-тексты в накальную нить,

Два драматурга, как это не странно,

Пишут стихи, а могли и убить!

 

***

 

Опять твой запах не дает уснуть,

И уплывает в ночь моя квартира,

Ступаю босиком на Млечный путь,

Держа в руке расстроенную лиру.

 

Не выбрать между: «после» и «теперь»,

И не отбросить глупые вопросы…

Когда твою я открывала дверь –

Моя реальность улетала в пропасть.

 

Пусть не добавят строчки ничего

К моим рукам, губам, словам и вздохам…

Ты рядом был! И было мне легко!

И, как голодный радуется крохам,

 

Влюбляюсь в кастаньеты каблучков,

Когда иду по самому по краю…

Слова, слова, слова – как много слов!

А я ведь в каждом слове умираю…

 

Гремит трамвай, как кости домино –

Проснулся мир и он проснулся в мире…

Свеча в руке… Так это для того,

Чтобы стоять в окне, как будто в тире…