Попытки рассказать о весне. Слово редактора

            Затяжная зима. Весна, вроде, да нет, зима! То снег, то дождь, грязи – по колено! Грязь –привычная хворь русского живописного пейзажа от петровских немцев  до Рябушкина и Лансере.

            Выйдешь из дома, но нырнешь обратно – книжки читать. Дело верное! «А что еще делать в такую сучью погодку?!» – в одной из них говорится. Читаешь, а мысли все о весне – весне 2014 года. Открываешь книгу, тычешь пальцем, выискиваешь пророчества…

            Я не тот человек, что поддается сиюминутному безумию, я умею сохранять разум, когда все вокруг в тревоге. В моих словах – я знаю это – нет ясности. Ведь ползущие по миру слухи проникли и в мой дом.

            Четыре долгих месяца еще отделяют нас от года Зверя, и вот – он уже здесь. Тень его витает над нашими головами и над крышами наших домов. Люди вокруг ни о чем другом больше не говорят. Грядущий год, предзнаменования, предсказания… Иногда я говорю себе: пусть он настанет! Пусть вытряхнет наконец свою котомку чудес и бедствий! Потом я, одумавшись, вновь перебираю в памяти все обычные славные годы, когда каждый день проходил в предвкушении вечерних радостей. И тогда я в полный голос проклинаю обожающих Апокалипсис. 

            Как началось это безумие? В чьем уме зародилось оно впервые? Под какими небесами? Я не мог бы ответить с точностью, и, однако, я кое-что знаю об этом.

            Там, где я живу, я видел, как рождается, растет и распространяется страх, ужасный страх; видел, как он проникает в головы, в мозг самых близких мне людей, даже в мой собственный; я видел, как он калечит рассудок, топчет его, унижает, затем пожирает.

            Я видел, как проходили и удалялись счастливые дни.

            До сих пор я жил ясно и просто. Я процветал, полнел и богател понемногу; я стремился только к тому, что находилось от меня на расстоянии вытянутой руки; многие мои соседи заискивали передо мной, некоторые завидовали мне.

            И внезапно все рухнуло.

            Записал я здесь про свое грешное хождение…

            Плыл я вниз по Волге. Казань прошли без препятствий, не видали никого, и Орду, и Услан, и Сарай, и Берекезан проплыли и вошли в Бузан. И тут встретили нас три татарина неверных да ложную весть нам передали: Султан Касим подстерегает купцов на Бузане, а с ним три тысячи татар. Настигли они нас на Богуне и начали в нас стрелять. У нас застрелили человека, и мы у них двух.

            Дошли мы до моря на большом судне, да стало оно на мели в устье Волги, и тут они нас настигли и велели судно тянуть вверх по реке до еза. И судно наше большое тут пограбили и четыре человека русских в плен взяли, а нас отпустили голыми головами за море, а назад, вверх по реке, не пропустили, чтобы вести не подали. И пошли мы, заплакав… Пришли кайтаки и всех взяли в плен.

            … Из Семиградья, из Славонии, с Буковины шли забинтованные и скрюченные, потрясая уже ненужным костылем, срывая пластыри с глаз и повязки с золотушной плоти. Ко мне подошел старый купец с непокрытой головой, которому я еще не задал ни одного вопроса, и сунул мне в руки какую-то книгу. Я развернул ее наудачу и, повинуясь желанию, которого до сих пор не могу объяснить, принялся громко читать вслух строки, первыми попавшиеся мне на глаза:

                                                        «Они говорят, что Время вскоре умрет,

                                                        Что дыхание жизни прервется…

                                                        Они лгут».

            Это было сочинение Абу-ль-Аля, слепого поэта из Маарры. Почему этот человек принес мне эту книгу? Почему она открылась именно на этой странице? И что меня подтолкнуло прочесть ее?..

            Возбужденный, с пылающим лицом я принялся трясущимися руками листать свою находку. Это были удивительные аббревиатуры и формулы, рецепты цивилизации, удобные амулеты, когда двумя пальцами возможно взять эссенцию климатов и провинций. Это были почтовые переводы империй и республик, архипелагов и континентов. Чем еще могли завладеть кесари и узурпаторы, завоеватели и диктаторы? Я узнал вдруг сладость господства над землями, тернии той ненасытности, каковую только властью утолить можно.

            Мир таков, и нет тебе никаких миров кроме этого – возвещала печать с императорским двуглавым орлом. Все прочее – фантазия и дикая претензия. На все наложился Узурпатор и остановил мир в его развитии. Но, когда узилище неотвратимо заперто, когда последняя отдушина замурована, когда все сговорилось Тебя замолчать, о Боже, когда деспот заделал последнюю щелку, дабы Тебя не узрели, тогда восстал Ты в шумящем покрове морей и континентов и разоблачил его.

            Ты, Господи, разрешил себе нетерпимость ереси и взорвался на целый мир огромным многоцветным и великолепным кощунством.

            О, Ересиарх великолепный! Ты ударил в меня сею пламенной книгою!

            И вот иду я на Русь, кетъмышьтыр имень, уручь тутътым. Месяць март прошел, и яз заговел з бесермены в неделю, да говел есми месяць, мяса есми не ел и ничего скоромнаго, никакие ествы бесерменские…

                                                                                                                           Сергей Слепухин, редактор