На своей олимпиаде

 

В жизни двух людей бывает время,

когда они становятся до неимоверного похожими,

и тогда они не знают,

сколько чужой крови прольётся там, где они целовались.

 

И все, кто на сцене,

замурованы в реликтовый янтарь,

а ты несёшь на руках то, что не можешь потерять,

и уже бежишь,

самый быстрый спринтер на своей олимпиаде,

и не замечаешь,

что самоё Мир растворяется на твоих руках в тот момент,

когда таранишь финишную ленточку.

 

Но она же оказывается и красной лентой,

и весь этот бег по кругу

стремишься обратить в обручальный космос,

потому что ты кроме космоса можешь создать,

если мира уже нет?

 

И каждая цикада – о тебе,

и никаких полнолуний за всю историю,

никаких маньяков в голове,

и если это не фестиваль, то что же тогда?

Любовь как стремление к андрогинности души,

андрогинность души как высшая благость,

высшая благость как мимикрия с Абсолютом…

Это и есть наш фестиваль.

 

Знак хаоса,

стрелки во все стороны, но внутрь,

как центростремительное тяготение,

и пусть осуждённое серебро вместо гальванического снега,

и понимаешь, что счастье вечно,

хотя призраки утверждают иное,

а когда комета упадёт на тебя

и станет твоим ядром,

ты сама станешь, как звезда, и ослепишь себя.

 

В жизни двух людей бывает время,

когда они становятся до неимоверного похожими,

и тогда за них решают,

с кем они будут в следующем перерождении.

А иллюминатор поезда,

(Самолёта? Спутника?)

вечно разделяющий бегущих,

вовсе не при чём.

 

 

? ? ? ? ?

 

Мне снилось, что ты меня бросила,

И – бросила нехорошо.

Мне снилось, что жить мне до осени.

Хотелось немного ещё.

 

Мне снилось, что ты повела меня

В дурдом, чтобы больше не знать.

Мне снилось, что я, уже каменный,

Ищу тебя с неба глазами на…

на собственных похоронах.

 

Проснулся: и правда, что бросила.

И правда, что – нехорошо.

Прошу об одном лишь – чтоб осенью

Среди провожающих оземь иль…

иль тех, что за мной бегут – с косами,

Тебя я глазами нашёл.

 

? ? ? ? ?

 

Душа – на ниточке,

Ума – пол-атома.

В кромешной пыточной

Гремят булатами.

Душе – скопытиться,

Уму – сколёситься,

А мне, провидица,

Бей в переносицу.

Служб бес-опасности

Тобою созданных –

С убогой праздностью

За мной – апостолы.

Все бизнес-бледи, и

Все – шляхи тайные:

Тысячелетия

Неурожайные.

Но как аукнется,

Так и откликнется.

Какие спутницы –

Такие рыцари.

Какие золушки –

Такие принцы, но –

Сидеть на колышке –

Не принцев принципы.

И человечество,

От дур уставшее,

Которым нет числа,

Смерть предпочтящее,

Совсем откажется

От вида «женщина»…

Всё, что мне кажется,

В тебе – развенчано.

 

 

? ? ? ? ?

 

И я высвобождаю своё сердце,

И выжигаю всё, что можно выжечь,

И не бывает пусто свято место.

А где-то (где – не помню) по инерции

Невесты умирают, словно мыши,

Вид делая, что есть цена невестам.

 

Забыть, как – страшный сон, как – ветра кому,

Рудиментарного Христа, когда он

Убийцы тень. А остальное – к чёрту.

Цель такова, а кто там был… а кто был?..

Ведь гений – это только дважды даун.

Ведь если любишь – ты второго сорта.

 

Пародией на женственность – зверёны,

Неприкасаемых брахманов каста

Идёт сквозь смрад пустыни, идёт вброд и –

На подиум, без нимба, но с короной,

Вид делая, что лишь прогресс – наш пастырь,

Что ничего ещё не происходит.

 

И от любви до ненависти – миг лишь,

Не шаг, но только взмах ноги над плахой,

И вместо общей жизни – о погоде,

О том, к чему пришли, чего достигли…

Но я-то знаю, став почти монахом,

Что ничего уже не происходит.

 

 

? ? ? ? ?

 

Я Югославия. Я Будда.

Меня не видно и не слышно.

И став для жизни, как UFO,

Я буду садом незабудок

И море делать неподвижным,

И – успокаивать его.

 

Моей единственной не понят,

Извечной суженой не принят,

Не вхож в любимый окоём,

Я буду жить на небосклоне

Последней, тёмною святыней

И – исповедовать – Её.

 

Распотрошён прошёдшей мимо,

Судьбой своею же отогнут,

Я буду ждать повестку в ад.

Под Зодиака пантомимой

Я разрушаю сердца климат

И разрешаю – да! – на органы

Себя потом освежевать.

 

 

S.O.S.

 

Я посылаю в мир сигналы SOS.

Но мир молчит. Мир умер раньше.

В бесснежном поле колосок –

Один. На Землю всю – один.

И потому с тобою я един,

И потому мир сед, а не оранжев.

 

Мозг ищет выход. В тупиках,

Во тьме, что – кровью мироточит.

Но рыбака рыбак изглубока

Увидит, если он – один.

Мозг выбирает жизнь, жизнь во плоти.

Жизнь выбирает мозг, и – многоточие.

 

 

? ? ? ? ?

 

По небу ползут оригами.

На льдах лихорадок хомут.

Живёшь в гальванической яме,

Не нужен уже никому.

И дышишь, и мыслишь, готовый

Разрушить всю прежнюю жизнь.

Что жизнью своей арестован,

Что вера – твой личный фашист,

 

Ты знаешь, и это гестапо –

Что карцер в повторном раю,

Но некуда дальше – на запад

И не к кому больше – на юг.

И счастлив себя бы исправить,

И спрашиваешь – «Кем мне быть?»,

Но сотни роялей без клавиш

Тебя взяли в круг, как гробы.

 

В озимых мехах тяготенья

Ты ждёшь омертвения чувств,

Но молишься в этом паденьи

Единому в мире Врачу.

В какой обитаемой бездне

Со смертью ты счёты сведёшь,

Чтоб вновь в стратосфере исчезнуть

И к Ней совершить свой Падёж?

 

 

В нашем Средневековье

 

Не пройдёт и нескольких кайнозойских сезонов,

не успею отпустить в небо ни одной пустельги,

 

я вернусь таиться

в ту стеклянную камеру обскура,

рядом с которой в другой такой же камере

таилась ты,

и дожидаться,

когда смогу дотронуться

до твоего сонного утреннего лица

своими руками.

 

Затем я буду сидеть на самом берегу моря,

которое всего раз за Вечность было неподвижным,

потому что спокойно было нам,

а ему было спокойно с нами,

и пойму, что никогда не покину его,

потому что люди меняются,

а оно остаётся нам в утешение,

заменой тем людям,

которых уже не узнать.

 

Потом я вернусь в тот день, когда

реки становились морями

и оттого мне было просто читать твои мысли,

прикоснувшись своим виском к твоему,

и потому никто-никто не поднимет голос

за оставленные на энной скамейке

энные солнечные очки.

 

И наконец, я промелькну мимо тебя

среди грохота ежей по тверди,

шума виноградной оторопи

и шёпота мыслителей,

но мне только на секунду покажется,

что я промелькнул,

а на самом деле мгновение остановилось

и я взял тебя за руку.

 

Я вернусь в это время

навсегда

из мира, из которого я,

как вампир,

выпил всю Любовь

ч-е-р-е-з-т-в-о-и-г-л-а-з-а,

и она сохнет во мне,

и мне некому подарить

её сухой остаток.

 

Я стану небесным телом

там, в нашем средневековье,

над построенной нами Землёй,

чтобы родиться твоим ребёнком.