Сон сна. Стихотворения

«Вот!», — огузок у моделистки древляне мусолили. Поляне соусом огород, учась лавировать латами, облили. Поляне соловели. Миска фуража — урожай. Осовели. Лат сила вызволила пир. Пабы разок возникли. Млела шатенка в кенгуру да как икала, сука, — дустом! А щитки древлян ему — забор тихий.
Из округа лабильности дуб зарделся. Я не млел, а шумел, и лет сыпь, лак слов я носил, а хандра — бобинам ругани. Век буквари мудро миловал. Серчал, серчал, овладев леди, владелец и ведун нотного дела.

По воле дела,
по воле дуба
болезни леди
ввели фантомы.

— Тки древлян!
            — Ем лак слов, леди. Вензель носом и мелом санируй! Ан зимуй, овсинку тащи по                         пути в ил. Сон ничком лови. Томно лак, сидя, жуй.
— Из окон видно ли?..
            — Да, гидрогеологом юрта заселена.
— Тки!
Древляне могут ли семь лет
соплями мазать лес и клеить
лачуг животики и гротов?
А глаз, а копий изоклины?..
Ловчи! дороже всунь луга,
лиманы суй!
                        И доле манси
вода, стоная и громя их,
малым-мало давала нивы.
            — За талер глаз лопала, сука?!
— За что?!
            — А баб? бабулин глаз?.. А кто мазок у бабок и дедов вколотил аж в единорога?!
— Куда?!.
            — Звонила в осколок?
— Да, звон дивен!
            — А скелет?
— А скелету — телекс!
            — Харя — не лобок.
— Идиот! Еле баб тиражировал. Торги, торги... Отелись! Лавку взвалил и доволен?
            — А таскал камеи кто?..

Рокотали дурачины-дурачищи — мука! Желтоватому дому — доход ума.

Длина милого скелета — три психиатра. К скелетам одиноко икры дедов вели. Фантом-аргентинец о скелетах умно гавкал — ас! — затаскал палеографа! К шумам ли, радуясь, лавку, сто сапсанов и тома лепты рок уносил? А в адвоката кусками скелетов и жал сенатор палил. Уксус самаритянин и хиппи (хилее скелетов) ели; и кустики лани, мопс, варан и человек оросили; и лез агностик, лепеча: «дале — панихида! сила палеографа? к шутам!»; и уха шалашу судачка, как будто ализарин палитре, чертила...
Паниковал, попутав сон, скелет:
— А! лови! тесни да ссылай! А распили!.. Вода, сгнив, стала столом и прессом! Ретрограды! Дну — рок воров! Ищу кагор. Они-де: оголим не группу самок, не овощ борон, а лак сального мота (мала дев опека); везут не герб, а бензовоз ума!

Транса ли сила,
                        сна ртов
ела напористо
                        лапоть луны,
но те же
                        вина
                                    носились
                                                    лавиной,
ан зубы
               рубли
                        мяли.
Квартерон
                        вино рубал и
                                                салат суеты
бил,
            сеял,
                        опил,
                                    соразмерял с углём,
с отчиной
                        из окна.
В лоб
            негру плевал, —
                                    к отвагам ли?..

Лопались
                        луна,
                                    трактористка,
факсимиле ведуна,
                                    миска,
милка,
            скелет,
                        ендова,
                                    зобы
регентов
                        и животы.

Потоком баб агент подол, огузок и соки девы (бабы?) врачевал — в еде, влетел в лаве баб.
(Квота в снах?
Ах!)

А бабы
                        валили и летели
или
            лавы дев?

Девы
            валили и летели
или
            лавы баб?..

Умри,
            фантом!

(Лад
            или
                 сон?)

Нос
            косил, и
                        пел маты
                                    триумф,
и рот —
            на поле;
                        маты:
— Морген!
            Морген!
                        Морген!
                                    Морген!
                                                Морген!

Утро. Вонь. Лоб ум тиранил, а команд арго ниву жало, лог... Голо. Но мат не германца ртами шёл — квартеронов!

Оголила
                романы
сила
            диванов,
и та
            в резерпине
                                    группу сивок
и тир
            критиков и самок
не овила...

Шаркуны —
сны

схоронили
                        рогатого мужа.
Лужа!

Лежал
            гад агробиолог.
Голо!

И бор — гада глаже. Лазал гад, соня, ализарин ел, оксид, икал камсой. Овраг — унитаз! Шорох кустов и сок сто раз окоп утешил. Калина в лобок, серев, летела.
Пусто.

Мёл бурду, сник я, мешал и лбом. Осу скушала шатенка. Кушала, шаля, не меня, а собаку. Стала снабжать бар (гнида животу). Ела у гильз ализарин, кипя ало. Гада (наг у пены) меняя, бесила замены.

БАБЫ МОНОЛОГ:
«Ого, сон! Опутаны силы мужа, и шорох каков! И по ниве он рапорт уволок, оделся, как я, слил, а в силе слива — дух ума! Ха-ха! Мух удавил, сел и свалился, как я с ледоколов!
Утро! Парное вино, пиво — как хороши: аж умыли сына тупоносого!
Голо! Но мы, бабы, не мазали себя! Я — не мы, не пугана да голая! Пикни раз — и лазь!.. Лигу алеутов и жадин грабь!.. Та?.. Жбан, салат — сука босая — не меняла шалашу? Как «не та»? Шалаш уксусом облила — шемякин суд!
Рублём от супа летел вереск; оболванила клише тупо коза, рот скосив от сук; хорош затин? — угар, вой ос, маклак (иди с колен!), — и разила я нос да глаза!

Лежал
            гад агробиолог
голо,
            и бор
                        гада
                                    глаже;
лажу,
            лажу...
Могота гор
или нор?..

Ох, сын, сын!.. Украшал и военкома, сивок и тир, критиков и суп, пурген и презерватив он, а?!. видали сына?!

Морали — логово!
Норе — трав!
Клёш и матрац — нам!»

РЕГЕНТА МОНОЛОГ:
«Голо. Лажу... Виноград нам — окалина. Ритму больно во рту.

Негр? О, мне гром —
не гром! Негром
негр омыт...

А мело панторифму,
и рты там лепил
и сок сон носил,
и дал мот на фирму...

Бабы валили и летели, или лавы вед?
Веды валили и летели, или лавы баб?

Ах-ах!
Ан сватов
к бабе вал
влетел!
В еде,
в лаве чар вы,
бабы!
Веди,
коси козу, голод!
Опт —
нега баб!
(Мок от опытов и живот!
Неге — рыбозавод!)

Не телекс, а климакс им! А ну? Деве ли миска? Факт — сиротка! Рта нуль — сила! Полил маг автоклав, ел пурген... Болван козий он!.. И что?.. Смёл гусляр — ем...»

Заросли поля если бы те, устала сила б. Уронив норе трав, килям и лбу рыб (узнай: они — вальс или сон?), а ниве жетоны, нуль топал от сиропа налево.
Транса ли сила, сна, рта, муз о возне баб регенту-зеваке поведала матом, огонь ласкала нор (общо?), военкома, суп, пурген, милого единорога кущи, воров корунды (дар гор?), термос, серп и молот, салат, свинг садов и лип, сарай, алы ссадин сети, вола телекс, нос, вату, поплавок и на палитре чертила пни, разила от дубка, как чад, усушала шаху и мату шкаф арго, ела палисад их и напела даче?
Пел кит сон газели или сороке, воле — чинара. Вспоминали кит, суки и лев о телексе. Ели хиппи хинин, я — тир, а массу скул и лап — рота. Несла живо телекс и мак сука — таков давали сон. У корыт пела мотив она. Спас от сук вальс я.
Ударил маму шкаф арго. Ела плакса таз салак, вагон мух; а телекс оценит? — неграмотна. Филе в воде, дырки окон и дома, телекс, карта их и спирт. А телекс: «оголи!»
Манил даму доход у мод, у мота. «Вот лежак. Ум, ищи чару — дыни чар; удила-то — короткие».
Маклак сатанел — овод или лав звук? —
«Вальс и лето игр. От игр, от лав ори.
Жарит бабе лето, и дико болен яр.
Ах, скелет у телекса! Телекса не видно!
В зад колок совали, но в заду — кагор!»
Он и дев жал, и толок в воде дико бабу. Козам отказал, гнил у баб. Баба отча закусала — ползал... Грела тазы вина лава долам, мыла мхи ям.
Оргия! Ан от садов и сна мелодий у сына мила. «Гульну! Свежо!», — родич волынил козий и показал гавот «Оргии китов» (и жгуч альт!), и ел кисель тазами, мял постель, месил туго. Менял вердикт, а не леса за трюмо голое, — горд! И гадил он дивно. Козий уж яд искал он — мот и вол; мок, чинно слив и тупо пища: «Тукни свой ум и знай: урина — смоле!»
Мимо сонь лез, не видел вол скал. Менял вердикты мот на филе в виде линз. Ело бабу дело. В опале дело, в опале дог — он тонну девиц еле «дал». Видел, ведал вола чресла, чресла воли, морду мира в кубке вина гурман, ибо — бард, нахал и соня. Вол скальпы стелил ему, шалел, меняя след (разбудит сонь ли балагур козий?), и хитро базу менял, вердикт ища. «Мот судак у салаки!», — какаду ругне квакнет. «А!», — шалел милкин зов. Коза, рыба — припалило! — взывали. Стал и лев осой. Аж ору: «А! жару!»
Факсимиле вол осенял. Опилил бои мат. Альта вор и вальса чудо-рогом осу осенял, опилил осу, менял вердикт силе:

«Дому
коз
уготован
снос!»
_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __



* монопалиндром (мой термин) — достаточно длинный палиндром, записанный, подобно стихам, в две и более строки, либо, подобно прозе, в виде абзаца (абзацев) более 65 знаков в целом (граница достаточно условная). В данном случае, экспериментальный монопалиндром «СОН СНА» (название входит в состав монопалиндрома) сочетает в себе стихи и прозу и представляет собой опыт рекордно длинного палиндрома на русском языке, естественно, с соблюдением при этом определенных ограничений (правил «игры»):
1) МАКСИМАЛЬНАЯ побуквенная точность формы; не разрешаются даже замены «е» на «ё» и наоборот (абсолютный стиль, в моей терминологии);
2) ограничение лексики ЕДИНСТВЕННЫМ словарем; избран «Сводный словарь современной русской лексики» (М., 1991);
3) запрет на использование имен собственных — ТОЛЬКО НАРИЦАТЕЛЬНЫЕ;
4) ПРАВИЛЬНАЯ (нормативная) грамматика;
5) в свете бесконечных палиндромов (типа «не жену — ну! ну! … ну!.. ну! … ну нежен!»): ОГРАНИЧЕСНИЕ ПОВТОРОВ сегментов текста (слов) до 5-ти; единственный здесь случай — «подчеркнуто» использованное 5 раз подряд слово «морген»; повторов более объемных сегментов текста в данном сочинении нет.
Прошу прощения за возможную неполиткорректность в употреблении слов: монопалиндром «СОН СНА» написан еще в 1995 году — в ту эпоху, когда такой проблемы не существовало.