Место таинственной силы

    В день рождения «нашего всего» пригласили нас всех — писателей из регионов — посмотреть места таинственной силы в Перми, а потом об этом рассказать, спеть или сплясать.

    — Да пусть вы даже хокку сочините! — щедро предположил наш рулевой.

    И все отправились. Потому что верили Пушкину: мы рождены для наслаждений, для звуков сладких и молитв.

    В этот день потомок варяга Кобылы был непредставимым образом во всех точках России.

    — Куда же нас повезут? — спрашивала я мужа. — За город, если советовали брать резиновые сапоги.

    — За город, и с пяти часов до десяти… Наверно, нас повезут на тайное собрание по переименованию Перми в Юрятин. Во Всеволодо-Вильву — по пастернаковским местам… Во Франции давно переименовали Ильер в Ильер-Комбре — в честь романа Пруста…

    — Какой там Юрятин! На одном форуме требуют вернуть Перми историческое именование — Молотов-Риббентроп… А еще Всеволодо-Вильва — это и чеховские места! Мне говорили: Нинон, если ты выйдешь не за этого молдавского гастарбайтера, а за меня, я тебе подарю подлинное письмо Антона Палыча.

    — Не шути так колониально! Был я не гастарбайтер, а простой советский чел.

    — А вдруг повезут в Чердынь? О Мандельштаме-то мы уже написали.

    Ни секунды не сомневаясь, я вспорхнула, полетела (поглядите на меня: разве я не могу порхать?):

    — Пора, пора продвигать мою идею памятника Осипу Эмильевичу. Он будет сидеть, подперев щеку. В стиле «пермских богов». В полосатом больничном халате…

    — А если по местам ссылки Шаламова?.. У нас ведь много сидело.

    — Да, Пермь такая гостеприимная.

    

    Хокку:

    

    О, укажите мне

    Таинственные места Перми!

    Буду их обходить.

    

    Подъехал наш автобус. Муж мне говорит:

    — Напиши картину: все мы в окнах микроавтобуса, а над ним — маленькие ангелочки. Как колибри.

    Одна из участниц экскурсии подошла к нему:

    — Как вы устроились?

    — Хорошо устроился. Уже сорок лет здесь живу. Я ведь из туземцев.

    — Слава, молчи!

    Муж в ответ пригорюнился:

    — А вдруг нас в рабство повезут? — Недаром внуки в него: они говорят, что если будут молчать, то у них в животе заболит.

    — В сексуальное рабство, надеюсь? — оживилась смуглая красавица. — Вот повезло!

    — Кто выживет, тот получит приз.

    — А если на органы нас везете сдавать, — вскинулся муж, — то чур я весь больной!

    Въехали на камский мост.

    — Кама — от камлания. По берегам реки жили колдуны и шаманы (конечно, муж).

    Саша К. возразил:

    — Нет, Кама — это бог любви у древних индусов. Вспомните Камасутру. Это река любви!

    — Кама с утра — не Камасутра, — возразил Слава Курицын.

    — Почему? А вдруг кто-то в прибрежных зарослях постигает сладостную древнеиндийскую науку?

    — С утра по холодку трудно постигать…

    Мой Слава закончил этот экскурс бореальным братством, которое включает-таки в себя индоевропейские языки.

    

    Хокку:

    

    — Далеко, далеко от Камушки

    Энта самая Камасутра, —

    Вкурившись, сказал шаман.

    

    Нам пообещали показать девять загогулин Перми. За мостом ехали, ехали и подъехали к железнодорожному узлу. Выделялся ярко-синий киоск, почему-то веселя душу.

    — В этом киоске кое-что нужное продается, имейте в виду, — намекнули всем региональным писателям.

    — Когда мы пройдем трудный путь от писателей до маргиналов, будем сюда наведываться, — сказал муж.

    — Слава, молчи!

    Но уже через полчаса, озябнув под дождем, я сама попросила его побежать к синему сиянию. Увы, там оказалось только пиво, и за «Беленькой» пришлось идти за угол.

    

    Рекламная пауза. Кстати рекомендуем. Очень бореальный напиток. Иллич-Свитыч одобрил бы!

    — Это началось двадцать лет назад, — сказал Володя Абашев. — Была конференция о пермской поэтосфере…

    — Та самая конференция, где чуть не подрались насчет судеб России? — вспомнила я.

    — А все конференции завершаются судьбой России. Драку заказывали? — И понеслось!

    …Подъехали к памятнику «П» — из бревен, уходящих в небо. Муж не промолчал:

    — К этой П не хватает через черточку Ц, и тогда бы этот памятник символизировал состояние Пера-маа — Дальней Земли.

    — Слава, молчи!

    На одном бревне было написано: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой», — и изображен целый состав. Дальше надпись: «Я БАБА», и еще ниже: «А Я ГОЛУБОЙ». Невдалеке от этой пикировки явный гетеросексуал нацарапал: «Я  имел (слово заменено. — Н. Г. ) Наталию». Другим почерком: «Я поддерживаю».

    Нас это очень вдохновило: постоянно идет самозарождение литературного процесса. Если вдруг вся литература исчезнет (вместе с критикой), то она возродится, как Феникс, из таких вот мест. Опять вместе с критикой.

    Вы, конечно, знаете, что самое прекрасное в мире?! Да разговоры о литературе! Так вот, мы этого счастья хватили в жизни шестого июня 2013 года, пока наш автобус прорывался от одного места тайной силы к другому!

    — А от некоторых строк Набокова у меня дыхание останавливается!

    — А у меня завтра в Москве презентация книги о Набокове — двадцать лет писал!

    — А почему Чехов после рассказа «Припадок» продолжал ходить в публичный дом?

    — А что ему оставалось делать!

    — Меня сейчас не интересуют бездны зла, меня волнует преображение людей. Как узнала, что директор нашего кукольного сделал за свой счет операцию кукольнику, который ходил с куклами по деревням…

    — В Перми ходил кукольник? В двадцать первом веке?!

    — В Перми вообще много чудес!

    

    Впереди еще ждал соловьиный вечер у маленькой речки в Мотовилихе, но у нас на Липовой свои соловьи! Так что мы отправились домой, усталые и довольные, как гласит классика.

    

    Хокку:

    

    Щелкает хор соловьев.

    Коршун кружит.

    Заслушался.

    

    И снится мне: написала большую картину — жар-птицу, совсем золотую. А в это же время еще одна жар-птица прилетела и села с той стороны окна на антенну — и поет, поет! Во сне я говорю мужу: «Впервые убеждаюсь, что искусство влияет на жизнь». Проснулась, Слава спрашивает:

    — Слышала, как металлически прекрасно трубил ворон, пролетая? Наверное, еще не нашел пару.

    — Скорее беги — заплати за коммуналку! Сегодня последний срок.

    Слава понял, что он нашел свою пару, и молча стал надевать сапоги — ведь идет дождь. И вдруг подошвы запели и защелкали! Я зачарованно слушала этот щебет, а муж вдруг перешел на научный волапюк:

    — Подошва представляет из себя замкнутую полость, воздух входит и заходит под давлением моего тела через микроскопическое отверстие, образуя чарующие звуки.

    — Нет! Эти звуки — потому что мы посетили места тайной силы!

    (Слава в сапогах прохаживается по паркету того зала, где проходят чтения рассказов о Перми, чуть ли не звеня шпорами. Сапоги поют. А если перестанут петь, то нужно сказать:

    — Сила временно покинула это место — она где-то на подзарядке.)