Стихотворение, как умело рассказанная история

*
Чтобы сделать сногшибательный вывод - информации всегда недостаточно. Так что если бы я даже располагала информацией о тенденциях, располагала фактами, подтверждающими мои мысли - я солгала бы в изложении фактов. В СМИ это в порядке вещей. В эссеистике для себя - пока что нет. Сравнивать с прошлым - дело неблагодарное. Лучше наблюдать за настоящим. Иногда оно может повеселить своей нелепостью; особенно в стихах.

И тем не менее, читатель-зритель очень похож на древнего, притулившегося у огня, дровосека: послушать, что расскажут. Выводов тут масса, и все - не про то. Человек не меняется? Конечно, меняется. Человек меняется? Конечно, нет. И так далее. Но история бессмертна. Не та, Саломея с Иоанновой головй, а эта - простая, мелкая, записанная как стихотоврение. Ну, тут пора начать демонстрацию по утверждению великого в малом. Благо, нас, идиотов, этому долго и правильно учили. Но мне демонстрация не интересна. А вот действие истории, рассказанной за столом с напитками, про нас, да ещё и записанной полустихами - интересно. Как это они так ловятся на такой отход? Как это у них так внутри всё работает, что они этот отход без остатка съедают? Какая дружба и взаимная любовь? Нет, взаимовыгодное сотрудничество.

История магнетизирует. Главное, чтобы вовремя - и чтобы с платфомой. Но можно и с нуля - то есть, в том месте и сообществе, где тебя никто не знает. История выбивает в тире слушателей как мишени - двести из ста. И потому возьмите любое наугад актуальное стихо - от Веры Полозковой или Андрея Родионова до Дины Гатиной или кого там - всё будет история. Материал в журнал не примут, если в нём нет истории. Историю надо научиться писать. Тот кто сумел - зарабатывает и едет. Кто не зарабатывает и не едет - пыжится и завидует. Печатаются все, но те, кто с историей - в первую очередь. Ох уж мне эти литочереди.

*
Но что такое история и почему она так жизненно важна в актуальной поэзии. История - это лекала. Термин не только из геометрии и тригонометрии, но и из кройки и шитья. То есть, не столько научный, в лотмановском смысле, с возможностью задать вопрос, сколько в смысле рекламном: приобретения, можно и в кредит. Лекала не могут соотвествовать фигуре человека полностью. Необходимо выравнивание линии, ложь. То же и историей. Она не может полностью отобразить "жизнь". Нужен счастливый конец, драмка (именно драмка, а не драма; на драму наплевать), сценарные коленца: горе-счастье, солнце-ненастье. Методы и инструменты кинематографа переместились в область поэзии. Вроде бы хорошо, и есть некоторая новость: кинопоэзия, для которой не нужны камеры и декорации. Но погодите радоваться и говорить о новости. Парадокс, но методы зрелищного жанра в словесности создают ауру непроходимой скуки. Конечно, актуальная поэзия - дело дендистское. Скучать для настоящего дедни - естественно, и он любит и умеет скучать. Если бы только акутальные поэты знали что-то кроме себя самих (деднди это простительно) и хотя бы что-то о дендизме (а вот это - уже не простительно).

*
В литературной полемике есть что-то унизительное. Эти унижения имеют смысл, когда есть предмет разговора: потерпим, добьёмся. Как на войне. В стихотворении как истории ничего унизительного нет; но это-то удаляет из него все признаки стихотворения: энергию, направление жеста, чувство. Истории всё названное не обязательно: лишь бы не было скучно; сойдёт в текущий номер. Это не плохо и не хорошо - это тактика занимания воздушных пространств. Но ведь сколько бы не занял воздуха, он всё равно прибывает. Чем больше от него берёшь, тем больше он становится. То есть, чем больше ты стараешься занять пространства, тем более остаётся незанятого. Непорядок. Если посмотреть с некоторого расстояния - может показаться, что словесность настолько измельчала, что надо бы поскорей бросить ей заниматься. Впрочем, этот ужас испытывали многие поэты. Но тут - стоп - это не нормальный и не здоровый ужас. Нормальный и здоровый ужас только в истории. В телеге. На которой, по древним деревенским поверьям, сидят  умершие без крещения детки-упыри. И потому телега неподъёмная. Хотя деток никто не видит.

Посмотри одним глазом - какой корпус литературы, какие поэты! Посмотри обоими глазами - ничего нет.

*
То же и историей, записанной как стихотворение. Есть история, а стихотворения нет. Есть признаки того, что когда-то могло бы стать стихотворением. Что-то вроде ритма и рифмы. Так, слегка, чтобы не утомлять себя и читателя. Главное - история. Чтобы одно цеплялось за другое, было смешно, грустно и неглубоко. А если глубоко, то будет очень грустно, а всем нам и так - так плохо. Примерно такой поток сознания историста. Историст смахивает слёзку (газированную) с носика без чёрных точек плюшевой лапкой и лепечет: мы так много нагрешили... я вас всех так люблю. Ну, иногда кто улыбнётся: Лёня - гений. Возможно, на языке и под языком эти стихопроизводители-истористы хотят чего-то доброго, светлого, вечного. Но именно чего-то и очень неопределённого: не то доброго, не то светлого, не то вечного. Или уж совсем конкретно: с малоизвестными именами, с раздувающимися ноздрями и длинными от ярости глазами. Ради одного - истории. Чтобы вот была, и поверили: про сайт, про магазин, про собаку... Трогательно, правда?

Удивительно самой, но я не верю в то, что человек, хорошо умеющий написать историю, способен на сильное и глубокое чувство. История подразумевает ограниченность, она рождается и умирает куцей. В этом отличие истории для воспроизведения от истории болезни; последняя на воспроизведение не рассчитана. История, с её отточенными механизмами воздействия, хуками-крюками и прочим - на самом-то деле не более чем любительская фотография, в которой по видимому есть композиция, а в художественном смысле - композиции нет.

Именно на этом основании - что принцип истории в основе своей не художествен - актуальную поэзию художественным творчеством не назовёшь. Это так, приколы. И каждое стихотворение (хоть из "Новой драматургии", хоть из какого-то там слона) - не более чем странная частность, отдельная бусина, бегущая от нити, которая могла бы собрать всю эту самую актуальную поэзию в чудесный узор.

Впрочем, есть любители и таких развлечений. Поэзия в тренде. Кто не пишет стихи? Все. Так что если есть время и желание - почитайте что-нибудь... Или послушайте в тюбе. Но к поэзии это никак, конечно, не относится. Что касается такого болезненного момента как соглашательство поэта, то вряд ли это от хорошей жизни. Кто-то лучше переносит своё экзистенциальное одиночество, кто-то хуже.

Но качественную разницу в текстах слышат все, и она читателя порой пугает.