Сергей Щелоков

Книга стихов



Корабль из музыки (для Елены Кочевой)

***
дольше странствия берег

который не выдумал беринг
и сомнительно что беллинзгаузен ради Америк

мы прожили полжизни потратили полмиллиона
ради новой полжизни

и снова приплыли на  берег

и несли свои ниши
а следом несли свои кущи

а просили потише
поскольку не умер несущий

дольше странствия берег

а время конечно же оно

и кто умер по вере
тот умер как громко поющий

а мы и прилагательных знали не взвалишь на плечи
но не знали причастий
в чем и парадокс междуречья

но мы и части речи глотали как тела и крови

и лишались на время и зренья и слуха и речи

но за нас подпевало
как мы и любили пространство

и за нас выпивало
как мы ненавидели пьянство

и кроме всех имён и
глаголов безбрежия кроме

в нас цвели легионы
времён
и само протестантство

А. Темникову

                                    (зима без начала)


декабрь был бы кораблём да только он странно сух
снова зима без снега а вот было бы лето без мух
и только одна стрекоза летала бы у единственного фонаря
а может и бабочка значит корабль поплывёт без декабря
но со мной ведь мне всё равно в каком из двенадцати месяцев быть
тонущей ниткой но кто ещё мне распутает эту нить
какая парка права отныне и впредь какой пейзаж просмотрю
когда надо в оба глядеть в лицо именно этому декабрю
весла и паруса сушу потому что это не пароход
бабочки и стрекозы на вёслах а на парусах восход
теперь когда они чёрными быть перестали когда
с них смыли грязь и во сне земля а наяву вода
декабрь осторожно объявится его сторожа и посты окружают
его охраняют от нового года как от ежедневно грядущей жатвы
хоть бы подморозило но снова зима без снега а под столом
могло бы не быть летних мух и бабочек и декабрь бы был кораблём

СОНЕТЫ ТЁПЛОЙ ЗИМЕ

1
Вначале слово да не Божье
как черепицей по металлу

Вначале слово было ложью

да и в конце ничем не стало

Вначале слова было мало
оно дрожало мелкой дрожью

зато в конце оно дрожало
так что согреться невозможно

Мы согревались осторожно

но от бокала до бокала
нас медленно но верно брало
и уносило в бездорожье

А там уж много было можно

но всё равно не помогало

2
Черепица по металлу
и железо по стеклу

Выпускай мою иглу
божественное начало

Мы теперь идём в подвалы

хоть какому-то теплу
будем воспевать хвалу
чтоб и в холоде стояло
чтоб игла моя сшивала
щели в каменном полу
трещины в любом углу
потолок бы в одеяло
превратила и упала
в белоснежную золу

3
Белоснежная зола
родилась во время оно
из цемента и бетона
а из снега не смогла

Ведь зима теперь пошла
словно белая ворона

Что там красна самогона
что там зелена вина

согревается она
силой своего закона

нет ни ледяного лона
нет ни снежного руна

А когда придёт весна

словно бы и нет резона


4
Весной уже без подогрева
нас Божье Слово заберёт

и больше не подставишь рот

зато пошепчет в ухо слева
какая-то чертовка-дева
а справа ангел проорёт

На что сей извращённый род
бежит от будущего гнева

Кто им внушил бежать туда
где разливается вода
и радуга не во спасенье

Весна приходит всё равно

Её не ждут а ей смешно
и над собою и над всеми

*   *   *

Если считать реку

то не считать берег

ну а считать этот

так не считать тот

Чешет поэт репу
в чём он себе верен

стоит ли нагретый
спирт заливать в рот

Реки внутри льются
и берега моют

Вроде темнить можешь

да не войдёт свет

Есть у него блюдце
с мухами и с молью

Есть у него кожа

Мяса под ней нет

Если считать реку
первою из сущих

то никого рядом

даже его ноль

Этот поэт редок
из некуряпьющих

разве что тот задом
ловит его роль

И потому реки
и берега тоже
не говорят литься
или же стоять

Всё это навеки

и это всё Божье

и только лет тридцать
и только чувств пять

Если река помнит
что она им движет
и не забыл берег
что он стоит тут

то он дурак полный
устный или книжный

но всё равно верит
что его ведут

и всё равно верит
в то что другой задом
ловит его мысли
и его слова

Но не закрыть двери
перед таким адом

и не уйти быстро
просто на раз два

Так же река льётся
Так же стоит берег

Передом встал первый
Задом второй встал

Если один лоцман

значит другой Беринг

Значит мои нервы
крепкие как сталь



*   *   *


Ручей разгонит мельничное колесо

и недобитая рыба
снова прыгнет в кляр

Ты видишь
что это Пикассо

Я слышу
что это Элюар

Пожар спасёт разрушенный пейзаж

Треск и хруст
за слова сойдут

Ты смотришь
а я слушаю мираж

и что у тебя там
у меня тут

Однажды слух и зрение умрут

и ничего уже не передашь

*  *  *

Поводырь проводит рукой
по воде потом по песку

Проводник проводит рукой
по губам потом по виску

Я не знаю кто я такой

но мне не заглушить тоску

Поводырь ещё не оглох
Проводник ещё не ослеп

Я не знаю что хочет Бог

но пока мы идём не в след

Ибо весь мой высокий слог
всё равно что приторный сленг

Поводырь уже оглушён

Проводник не видит ни зги

И моим губам хорошо

но опять заныли виски
и по ветру с воды большой
на глаза нанесло пески

И одну за другой куря
и от кабака к кабаку

я не верю в поводыря
и не верю проводнику

ибо все они глушат зря
мою приторную тоску

*   *   *

Сердце перерезавшая тьма
погружает лезвие во свет

А сама тоска сошла с ума

Никакого дела рядом нет

Никакого дела потому
что великий малым дорожа
погружает в шёлковую тьму
лезвие конторского ножа

Этот свет коллекция бумаг
на которых ничего и нет

разве что во тьму глядящий знак

Нет они не заслужили свет
никакой особенно такой

Вот уже пришёл конец всему

Только заслужившее покой
сердце перерезавшее тьму
располосовавшее и лёд
и в снегу оставившее след
никогда сказали не умрёт

и сказали что войдёт во свет

Два посвящения Айвазовскому



1

В черновике картины, на углу,
на заднем плане, где туманны дали,
прогоркло масло.

Лучше без Италий
и без Голландий.

Лучше на полу,
на потолке, на стенах –

и в пылу
бесчинства и безумства, вакханалий
и оргий –

хоть на книге, на журнале,
в конце концов, по стулу, по столу
ножом –

но никогда не на холсте
и в рамке,
никогда не ясной краской.

А море – праздник.
Море – это праздник,
мой брат в искусстве, но не во Христе.

Да ты, мой брат, к тому и не привык,
что чистым маслом пахнет чистовик.

2

В черновике картины масла нет:
оно уже заранее прогоркло.

Так вот, мой брат художник и поэт,
как прозаично заболело горло
и как неживописно разлились
по телу синяки…

                          Мой друг, а синий
цвет – лишний здесь.
                                  Увы, ты не Улисс:
ты видел море только на картине.

О, если фото – черновик кино, –
ты всё же видел море –
                                     но не это.
Оно там и трагично, и смешно –

но разве это море – чудо света?

Пиши стихи, картину, что-нибудь –

но отовсюду и всегда вернись ты.

Пусть твой всегда ненастоящий путь
проложен кораблями маринистов.


*   *   *

Корабль тебе говорит

Приди
ко мне пешком

а потом уж вместе

Ведь ты всё время искал пути

и если уж не летал
то ездил

Теперь плыви говорит на мне

Ко мне шли многие

но на дне
они водители и пилоты

Приди ко мне по воде
Я вот он

Я кораблю говорю

Пойду
к тебе пешком

только осторожно

Я не летаю уже
Езду
давно забыл
Поплывём возможно

А если я не дойду

то вот
я не водитель и не пилот
тебе скажу напоследок

Сроду
любил я воду
и только воду

ЛИСТКИ

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера