Под несчастливою звездою мира (Из Уилфреда Оуэна)

ПРОВОДЫ

Молча придут они с разных сторон
На запасные пути,
Где дожидается их эшелон.
В каждой петлице белеет бутон,
Будто погост впереди.

Смотрит охрана на хмурый поток,
Нищий вздыхает старик,
Что прозевал Христа ради кусок…
В небе раздастся прощальный гудок,
Лампой взмахнет проводник.

Их в эшелоне отправят тайком,
И негде будет узнать,
Как они будут сражаться с врагом,
Спать под кустом, умирать под крестом,
Где напоследок лежать.

Только калеки вернутся домой
Ночью,  на перекладных,
Чтоб проползти по деревне родной,
Вдоволь напиться воды ключевой,
Что из колодцев святых.

ТВЕРДОКОЖЕСТЬ
I
Блажен, кто может кровь остановить,
Когда его замыслят убивать.
Над ним смешная жалость не скулит.
Его стальные ноги не болят,
Когда идут по трупам на дороге.
Пусть погибают на передовой:
Они – бойцы, а не цветы в горшочке
Плаксивой дурочки передовой.
Они – затычки в бреши на высотах,
Они должны сражаться за убитых.
Кого волнует предстоящий бой?

II
Иной себя и слышать перестал,
И окружил себя собой, как крепость.
Быстрее всех находит выход тупость,
Когда грозит и вправду артобстрел.
О, арифметика могильных плит!
Ты проще, чем подсчет его зарплат.
Чек за побоище он не хранит.

III
Блажен, кто не раздумывал ни часа!
Ему и так волочь боеприпасы.
Зачем душою ранец загружать?
То, что болит, зачем с собой тащить?
Он видел свет –
Его багровый цвет,
И с той поры ему не страшен вид
Пролитой крови, он не знает боли,
Ему страданья сердце поотбили,
На совести и чести оттоптались;
В горниле битвы чувства закалились,
И, тверже став, чем олово и медь,
Над умирающим он может похохмить.

IV
Блажен солдат – затем, что дома он,
Когда идет в атаку батальон,
И слышится над полем крик и стон.
Блажен юнец, не знавший про муштру,
Похожи дни его на мишуру,
На марше он мурлыкает муру,
Пока идет во мгле за взводом взвод,
Тяжелый завершая переход
От света к тьме – с восхода на заход.

V
Мы видим, кто бесчестит нас, пороча,
Кто по душе размазывает кровь,
Чтоб мы взглянули на себя иначе,
Всё взглядом чужеватым искривив:
Живой боец не слишком что-то жизнен,
Ну а мертвец не слишком что-то смертен;
Ни весел, ни печален, ни горазд,
Не туповат, но не хватает звезд;
Не может объяснить, порог каков
Меж хладнокровием его и стариков.

VI
Будь проклят тот, кто, одурев от канонад,
Вдруг захотел стать твердым, как гранит;
Ничтожен и никчемен, но, видать,
С той простотой, что не проста отнюдь;
Кто выбор сделал, неприступным став,
Отринув милость, горе попустив
Под несчастливою звездою мира,
Ничуточки не сострадая тем,
Кто покидает этот берег моря
И плачет, уходя за окоем.

КОНЕЦ

Когда размечет молния восток
И колесница смерти пронесется,
Судьба отбарабанит точный срок
И вечер в вечной бронзе отольется, –
Ужели Бог убитых воскресит?
Смерть одолев, осушит слезы вдовьи?
Живой водою раны окропит
И молодой наполнит вены кровью?

И поседевший век мне прошептал:
«Снежок мои вершины обметал».
А от земли я услыхал ответ:
«На мне живого места просто нет –
Сплошь выжжена огнем душа моя,
Лишь слезные не высохли моря».