Во мгле туманных сфер. Стихотворения

                                                                                                                    
***
Во мгле туманных сфер,
В кругу житейских дум
Работает душа отнюдь не наобум,
Работает на смысл, на молодой рассвет,
На запоздавший отзыв из былого...
Спасибо ей за дружеский совет
И за урок взыскующего слова.

ЗЕМЛЯ

Всё от неё пошло – живое от живого –
И корень злака от неё и корень слова.
Земля для нас и воздух и вода.
Не каменейте сердцем, города.

***
Мы в городе живём, а в нас живёт деревня.
Так уж сложилось, так пошло издревле.
Там запах мёда и ржаного хлеба...
А что есть жизнь? – поди спроси у неба.
А кто есть мать? – поди спроси у сына.
Сначала корни, а потом вершина.

***
Раз уж бой, так, значит, бой:
Быть нам или не быть.
Мало жертвовать собой
И молиться небу.
Потому, идя в зарю,
По дороге с вами:
– Не держите, – говорю –
Сердце в целлофане.

***
Подачек в медицине не бывает.
Подачка медицину убивает.
Ужат квадратный метр, урезана зарплата,
Она же ни на шаг от клятвы Гиппократа.
Она – целебный труд и строгий взгляд врача:
Воспламенится ль вновь или сгорит свеча?

***
Чуть левей и чуть правей –
Васильки из-под бровей,
На груди – с лазурью брошь...
Вот бы – в поле, вот бы – в рожь.
Так, как у Некрасова:
Песенно и сказово.

ВСТУПЛЕНИЕ В НАРОД

Не год, не два – века прошли с тех пор.
Князь слез с коня, снял княжеский убор
И на глазах бесчисленной орды
Ушёл спокойно рядовым в ряды,
И все при этом неразрывней стали:
Сплотилась глубина, перекрестились дали,
Определился главный поворот...
Да здравствует вступление в народ!

***
Не держусь сужденья узкого:
Кто есть мы и кто не мы.
В белорусах столько русского,
Хоть бери у них взаймы.
Можно и наоборот.
Мы всю жизнь – народ в народ.
Мы – и запад и восток
Вперевязь и впереток.

РУССКИЙ ЯЗЫК

От неба над страной
И до тетрадки школьной
Он весь берестяной
И великоглагольный.
Смысл без него немой
И безымянны вещи...
Он с детства твой и мой
И песенный, и вещий.

***
«Лазорево» нам ближе, чем «гламурно».
В таких словах не сходятся мосты.
Лазоревый цветок – не проходная урна,
А встречный взгляд добра и красоты...
Ах, как я вас люблю, берёзовые ситцы!
Вы – облака в руках у кружевницы.

***
Родина. Сторонушка. Сторонка...
Синим небом полная страна,
Проливная песня жаворонка,
Самой чистой музыки струна.
Все мы, все – и взрослые и дети –
С детства дышим именем твоим.
За тебя на этом белом свете
Мы ещё, родная, постоим.

ЖУКОВ

А ему как маршалу-бойцу
Все награды-почести к лицу.
Только вот, по правде говоря,
Ног его не красят прахаря.
Красит их немеркнущая дата –
День Победы в сапогах солдата.

ПАМЯТНИК

Ни вдоха нет, ни выдоха, ни пульса,
Шинель внакидку – человек-скала.
Я подошёл к нему, рукой руки коснулся
И вдруг услышал: бьют колокола –
Удар в удар! Стократ больнее пульса...
И памятник мне грустно улыбнулся.

***

                             Геннадию Макину

Догорает костёр, догорает... Не жди
Чьей-то воли чужой и совета.
Сам пойми, человек, ночь стоит впереди,
Осень с неба гладит, а не лето.
Потому подойди и спасибо скажи,
Поклонись, как ведётся от века.
Догорает костёр. Не оставь, поддержи,
С человеком беда – поддержи человека.

***
А в лапотной Руси, когда и суд не в суд,
Был общий уговор: лежачего не бьют.
И вот вам – новоявленный итог:
Седого старика шпана сшибает с ног
И, зубоскаля, бьёт расчётливо под дых...
И никаких лаптей у этих молодых.

У МОГИЛЫ ПОЭТА ВИКТОРА БОКОВА

Ведь был же, был! И где же он теперь?
В стене холма уже закрыта дверь,
И крест стоит, как будто из овражка
Он вышел вдруг – и руки нараспашку,
И свет с небес!
Не просто свет, а светы!
А не его ль гармонь поёт за речкой Сетунь?

Елена ИСАЕВА  
Москва

***
Я не знаю, как устроен рай.
Может, это – море, пляж и тенты,
Сетка волейбольная, студенты…
Господи, прости мне… не карай.
И кафе открыто до восьми,
И бизе выносят на веранду…
В эту волейбольную команду,
Господи, когда-нибудь возьми…

ПЕРЕДЕЛКИНО

Чтобы выдержать жизнь,
надо как-то расслабиться к ночи.
Мне хватает стихов, а кому-то – вино или слезы.
Бар почти опустел. В одиночестве выпивший летчик
Тупо смотрит в окно. Там витраж – мозаичные розы.

Он глядит на цветы
с удивленьем и пренебреженьем,
Он, как будто впервые лишившийся точки обзора
Из кабины своей, где Земля пребывает в движенье,
Где кругом облака, а не роза на лапе Азора.

А бутон, словно точка отсчеты, пульсирует красным –
И ракетная кнопка, и дальняя жизнь во Вселенной,
И маяк в темноте – равнодушным, счастливым, несчастным –
Всем, кто в конфигурации этой застыли мгновенной.

На орбите одной – и бокалы, и барная стойка.
Турбулентностью – вьюга за окнами. Желтые лыжи
Двух студентов, зашедших погреться… И летчик. Но только
Он к разгадке значительно ближе. Я – дальше. Он – ближе.

***
Он продолжает быть.
В нем – красота и сила.
Страшно его любить.
Но все равно – любила.

А прекратит знобить –
Радуюсь, словно чуду.
Трудно его забыть.
Но все равно – забуду!

***
Направо пойдешь:
Любовь найдешь –
Покой потеряешь.
Налево пойдешь:
Покой найдешь –
Любовь потеряешь.
Сказка ведь ложь,
Что ж ты стоишь –
Смотришь с такой тоскою?
Прямо пойдешь –
Волю найдешь,
Где ни любви, ни покоя.

***
Стану бледною льдинкою
Между встречами редкими…
Не дружи там с блондинками!
Не ходи там с брюнетками!

Я работою выжата,
Жизнь не дарит оттенками…
Не тусуйся там с рыжими!
Не якшайся с шатенками!

Стоп! Выдумывать нечего!
Понимаешь – и таешь вся:
Улыбаясь там женщинам,
Ты ведь мне улыбаешься.

***
Не лелею в сердце рану,
Не рыдаю по ночам.
Я чужой судьбы не стану
Примерять к своим плечам.
Этот лист, такой опавший,
Не убьет меня тоской,
Где в реальность не вписавшись,
Мы пройдем по Поварской,
Где машины мимо мчатся
К освещенному Кремлю…
Не надейся… Не печалься…
Я тебя не разлюблю.
Тая в нежности кромешной,
Оттого нахмурю бровь,
Что бывает безнадежной
И счастливая любовь.

***
Над судьбой страны б заплакала,
Тосковала бы навзрыд,
Но Евгения Исаковна
На скамеечке сидит.
Нынче пенсия – копейка.
Вспомни прежние года –
Эта хрупкая еврейка
Нефть разведала тогда.
Собирались экспедиции,
Подчинялись мужики,
И слыла она царицею
Среди тундры и тайги.
Летчик бережно подсаживал
С вертолета в вертолет –
Там, где нынче доят скважины
И ведут нефтепровод.
Для нее теперь событие –
Встретить новую весну.
До сих пор ее открытия
Кормят-поят всю страну.
Шарфик, белая береточка.
- Разве это в нищете? –
Говорит. - Да бросьте, деточка,
Времена всегда не те.
Мерседесами и фордами,
Ауди утыкан двор.
А ее осанка – гордая
И прямая до сих пор.
Дух ее вполне стоический
Над «Коломенской» парит.
Этой женщины величие
Мне заплакать не велит.

***
Когда вы глядите вот так – иронично прищурясь,
Мне кажется: я бесталанна и мне не дано.
Вам нравятся длинные строки? Ну, что же – прошу вас.
Мудрёно ли это? Да нет, это не мудрено.

Я звукопись тоже умею – Ирида, Эллада.
Какие ещё атрибуты таланта важны?
Я вижу вперёд, я, зажмурясь, кричу вам: «Не надо!
Не делайте так, чтоб вы сделались мне не нужны!»

Я рифмы настрою, я рассортирую бумажки –
В какие года понаписано, где и кому...
А вспомнить ахейские войны, китайские чашки? –
Чужие предметы в чужом неуютном дому.

Стеклянное солнце мерцает то дальше, то ближе,
И бабочки вьются, а воздух мучительно нем...
И, словно в замедленной съёмке, сражение вижу –
Ты падаешь наземь, и по полю катится шлем.

Меня настигает холодная мутная пена,
Горят корабли, и сирены поют в тишине...
А боги смеются. Им море всегда по колено.
Я выплыву, милый, чего бы ни стоило мне!