*** номинатор альманах «ИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNAT» (Финляндия)

Номинатор: журнал «ИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNAT» (Финляндия)

О номинанте: родилась в 1977 году в Азербайджане, в городе Сумгаите в многонациональной семье.  В десять лет с семьей переехала в Волгоград, где закончила школу и поступила в Волгоградский Педагогический Университет на филологический факультет, после окончания которого уехала в Санкт-Петербург, где прожила десять лет.  Вот уже почти три года как живет в западной Финляндии, недалеко от города Пори.  Стихи начала писать еще в детстве. Сознательное творчество началось примерно с семнадцати лет. В Волгограде некоторое время посещала литературную студию при Волгоградском союзе писателей. Публиковалась в Санкт-Петербургском  литературном журнале «Северная Аврора», в финлядском литературном журнале «Иные берега Vieraat rannat», в «Литературной газете». Заняла третье место в поэтическом конкурсе «Ветер странствий», организуемом в Риме в память о княжне Елене Волконской, в 2012 году была номинантом на соискание Григорьевской поэтической премии в  Санкт-Петербурге.

Страница с публикациями номинанта на портале: http://www.promegalit.ru/autor.php?id=2812

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

А что я здесь делаю?
Выживаю...
Глотаю воздух сосен,  отвары солнца.
Смерть меня выплюнула.
Не прожевала.
Я и жить не хотела.
Да,  видно,  придется.
И посадил меня Господь в дремучем лесу –
сиди, мол, на жопе ровно, молись и не рыпайся!
А я?...
А я роняю тихонько слезу:
Господи!
Как мне отсюда выбраться?!
А он мне в ответ:
«Ах ты, дуреха!
Ешь-пьешь, спишь на чистых простынках!
Я тебе напомню, детка, коли с памятью плохо,
как заначки под подушку ночами ныкала,
как хрипела, глотая воздух спертый,
в стенах уродливой  живопырки...
Больной поэт – еще не значит – мертвый.
Спи-ешь и луди свою лирику!
И вообще...
Болезни облагораживают  –
Дух крепчает и всякое там такое....»
Господи!
Ты же похоронил меня заживо!
Море, камни...
Все это - на кой мне?
На кой мне люди, выструганные из сосен?!
Скажи!
Ну на кой мне эти буратины лесные,
когда в чертовски Веселом поселке*
со сломанным носом
мой суженный удит
бутылки пустые?
Господи!
Мы ведь с ним с одной грядки
и одной гнилью помазаны,
и даже болеем одним видом бешенства.
И его, блудного сына, пятки грязные
мне ночами в теплой постели мерещатся.
Нет, я не спорю!
У тебя ведь свои понятия и расклады.
А на мне косяки висят немереным грузом.
И если ты скажешь,
что для общего счастья так надо,
обернусь я уткой,
пошлю к чёрту свою блудливую музу!
Или стану верблюдом,
пролезу в игольное ушко,
буду танцевать лезгинку на болоте с жабами!
Только, Господи, успокой мою грешную душу!
Угомони ты меня, заполошную бабу!
А то, глянь-ка, отдохлась немного
и опять понеслась по кочкам наезженным.
Нет уж!
Хватит!
Лучше медведем в берлоге
прореветь свою жизнь.
Или ну ее – к лешему!
......................................
И было чудо!
На реке Оккервиль**,
в разВеселом поселке
на глазах у гуляющих граждан
вынырнули две утки,
отплевывая болотную гниль.
Приходите, друзья,
булкой их покормить однажды.


*Весёлый посёлок – исторический район Санкт-Петербурга. Находится на правом берегу Невы, входит в состав Невского района.
**Оккервиль – река на востоке Санкт-Петербурга. Протекает по Невскому району Санкт-Петербурга.

МОЕЙ БАБУШКЕ ОЛЬГЕ МАТВЕЕВНЕ

Моя бабушка чтит традиции,
Как индейцы племени Майя,
И даже в страшном сне не приснится ей,
Кто я на самом деле такая.
Я припёрлась к ней больная и нервная,
С котом, из портфеля выглядывающим.
И вроде бы в одного Бога мы веруем,
И вроде бы надо дать мне пристанище.
И вижу, как смотрит на меня она с ужасом –
Откуда, мол, ты такая выискалась?
А я скучаю по пьяному мужу
И во сне пью шотландский виски.
И башка моя набита \"мусором\",
Как луком чулок капроновый.
И я слушаю странную музыку,
А ночами читаю Платонова.
Моя бабушка была бухгалтером
И читала журнал \"Работница\".
А теперь ругается матерно
И пьет \"пустырник\" в бессонницу.
Мне найти бы решение верное
И сделать правильно выводы…
Мы любим друг друга, наверное –
У нас нет другого выхода!


ЧАХОТКА

Она говорила спокойно и четко,
Рентгеновский снимок держа аккуратно:
«Ну что, дорогуша, похоже, чахотка.
Вот, видите, здесь очаговые пятна?
Да-да, боль в грудине, одышка и кашель –
Все это типично для вашей болезни…»
А я за мгновение сделалась старше.
Мне ангелы спели прощальные песни.
«Лечение долгое. Будьте готовы.
Как минимум год. Процедуры. Таблетки.
И если чуть что – начинаем по новой…»
В окно по-осеннему клацали ветки.
Сквозь тучи беспомощно пялилось солнце.
И  город прикрыл свое тощее тело
Дырявеньким снегом. Лечиться придется…
О Господи, как же мне жить захотелось!
И кошки смотрели мне вслед удивленно,
Как я уходила в куртешечке куцей.
Халатик и тапочки, книжка, иконка –
Все вроде взяла. Как хотелось вернуться!
А эта, с косою, мне лыбилась нагло
И поцелуи мне вслед посылала.
Я выжила. Значит, кому-то так надо.
В палате за стенкой кого-то не стало.
И если вы сдуру решитесь топиться,
Когда за грудки жизнь возьмет слишком грубо,
На \"Лиговке\" есть «золотая» больница,
Там сделают быстро из вас жизнелюба!

БАРБЕКЬЮ

Тихий весенний вечер. И я не совсем одна.
Ем шашлыки. По-ихнему, барбекью.
Знаешь, что, милый - налей мне бокал вина.
Я хочу выпить. Плевать мне, что я не пью!
Я хочу выпить за то, что еще жива.
Сумки-котомки. Ребенок. И старый кот,
И сотня книжек.  Вот все, что я нажила.
Кто я... Откуда... Куда... И который мне год?
Может, начать исчисленье с сегодняшних дней?
Взять - и родиться поновой на финской земле?
Сквозь облака улыбнулся мне прадед Матвей,
А дед Загид прискакал на агдамском осле.
Без паспортов и без виз. Просто так. Налегке.
Фрукты. Лаваш. И бутылка сухого вина.
«Деда! Скажи! Что же ждет там меня вдалеке?
Деда! Ты здесь? - Я же знаю, что я не одна!»
Вот и мой муж. Правда, бывший. Но все же родной.
С шашкой казацкой. На деревянном коне.
«Выпей, родимый, со мной в добрый час по одной.
Было ли - не было? В жизни? А может, во сне?...»
Выпью еще. И откроется дверь «вникуда».
Дружно повалит родной разномастный народ.
И побледнеют границы и города.
Самое время начать бесконечный полет...
                              ……..
Милый уснул. И заветрился грустный шашлык.
Кот раздраженно прошамкал мне: «Дура, не пей!»
Он, как и я, знаю, к Питеру больше привык.
Сквозь облака прослезился мой прадед Матвей.
              
КАК ЭТО БЫЛО?

С.К.

Как это было? Память – в клочья!
Вино в пластмассовый стакан
Ты подливал той самой ночью,
Мой залежалый Дон Жуан!
Несвеж. Небрит. Совсем не весел.
Пиджак кургузый на плечах.
Зачем мы оказались вместе
В кафе дешевом в поздний час?
Курил. Глаза больной собаки.
Бубнил про то, как не везло.
Ушла жена. Есть дети в браке.
И тут Остапа понесло:
«О, свет очей! О, Королева!».
А дальше все, как страшный сон:
«Жених – правей! Свидетель – слева!»
Фотограф. Кольца. Мендельсон.

***
Я пойду, шатаясь, к магазину.
В жизни много водки не бывает.
Чтобы я не очень-то бузила,
Верный муж мне щедро наливает.
С каждой стопкой становлюсь добрее!
И душа вот-вот снесет яичко!
Высохли трусы на батарее.
Муж мой в ухе ковыряет спичкой.
Чую я, что по колено в быте!
Да когда ж успела я завязнуть?!
Склизкие носки лежат в корыте,
А на завтрак утренние дрязги:
Мол, когда ж ты перестанешь квасить?
Женщины спиваются быстрее!
Не пойти ль к соседу дяде Васе,
Он меня спиртяшечкой согреет!
Вспомню море, лето, ветер южный…
Все закрутится в погибельном чарльстоне.
И нырнувши в питерские лужи,
Закричу я: «Чуть помедленнее, кони!»
А потом я буду горько плакать
Над своей судьбою горемычной,
Чтоб под утро битою собакой
Поползти до дома, как обычно.

***
Толстый финн мне нежно гладит ручку,
На своем бормочет мне о главном.
Он гадает, что же я за штучка.
Просто я зализываю раны.
Солнце светит нежно,  по-апрельски.
И балтийский берег так прекрасен!
Милый дом. И в клетку занавески.
Добрый финн на многое согласен.
Он готовит сауну, стараясь.
Я лежу на травке, словно пума.
Мне сейчас нужна такая малость –
Просто ни о чем совсем не думать!
Я его однажды съем на ужин.
А пока, любуясь панорамой,
Я треплю его смешные уши.
Просто я зализываю раны.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я сюда вернулась. Вот и славно!
Мы ведь все живем в ладонях Божьих.
Я теперь иду дорогой главной –
Радуюсь, что день без боли прожит.
Сосны мне протягивают руки
И по-фински шепчут: «Терве, терве…»*
Мою душу взяли на поруки,
Штопают потрепанные нервы.
Здесь красиво очень! Море. Камни,
Мхом заросшие, как будто бородою.
Странное есть чувство, что пора мне
Затеряться где-то под водою,
Прорасти кувшинкой бессловесной
И прожить одно большое лето…
Уткам здесь совсем неинтересно,
Что была когда-то я поэтом,
Что жила в корявой комнатушке
Жизнью полупьяного замеса,
А с комода Лермонтов и Пушкин
На меня смотрели с интересом…
Все прошло. И сил уже немного.
«Не шалю и починяю примус»…
Я дышу, живу – и, слава Богу!
Значит, жизнь моя мне не приснилась.

• Terve – привет (финск.).

О ЛЮБВИ

Скоро я покину этот Город –
Мне врачи прописывают солнце.
Без меня Он был когда-то молод.
Без Него мне стариться придется.
Я одна. Я корюшки купила.
И пивка немного – так – для вкуса.
Я почти забыла привкус пива.
Ем и пью. Подсчитываю плюсы.
Я люблю с деревьев абрикосы.
И моченые арбузы - очень вкусно!
Есть готовые ответы на вопросы.
Отчего же так мертвецки грустно?
Ночь меня заботливо укрыла.
А в квартире – пустота и эхо.
Я мечтаю: хорошо бы было,
Если б Он со мною переехал!
Рот открыла корюшка немая.
Выдохлось измученное пиво.
Плачу я! И сердцем понимаю –
Никого так сильно не любила!

***
Я – такая-сякая! Я – разная.
А в глазах – есть восточная грусть.
Православную Пасху я праздную,
Справив Пейсах и сладкий Новруз.
Ах, семья ты моя, многоликая...
Я люблю многокрасочность душ.
Молоканская бабушка кликала:
«Нонче день-та какой? А-а? Христюш?»
Дед по-русски, с трудом, неразборчиво
«Насреддина» мне на ночь читал,
Шашлыками бараньими потчивал,
В помидоры лавашем макал.
А прабабушка туфлями шаркала,
Местечковость в душе сохранив.
Ее дочка за стенкою плакала
От наплыва кавказской родни.
Мне даровано чудо ничейности!
Быть никем – это тоже ведь шик!
Я храню все семейные ценности
В саквояже цветастой души.

***              
Я верю в то, что жизнь свое возьмет –
И каждому воздастся по заслугам.
Я также верю в то, что каждый год –
Необходимое звено земного круга.
Я верю, что рождение и смерть
Находятся в одной и той же точке.
И мне совсем не страшно умереть –
Я так люблю, как лопаются почки!
Я просто верю, что замкнется круг –
И к этому я мысленно готова.
Потухнет свет. Замолкнет жизнь. И вдруг…
Внезапный взрыв! И все начнется снова!
Я в вечность жизни верю от души.
Я верю в Небо, Солнце, Снег и Ветер.
Я верю в Бога под названием Жизнь.
А также в то, что жил Иисус на свете.

***              
Умер дедушка
Ранней осенью.
Тело желтое
В землю бросили.
Все года –
В песок!
Невысок курган.
И сметет волна,
Ведь она вольна.
Мы поплакали –
Стали дальше жить.
В сером городе
Его сын лежит.
Умер дядя мой
Поздней осенью.
Молодой еще,
С легкой проседью.
Видно, жизнь не всласть.
Видно, жить устал.
Мы поплакали –  
И живем, как встарь.
Через год-другой,
В зиму снежную
Отпишу я всем
Письма нежные.
Прости, Господи,
Знаю, страшный грех,
К дяде с дедушкой
Поспешу наверх.

***  
Звезданутым нет покоя!
Я ловлю приход с небес
за далекой за рекою
там, где лоси топчут лес.
Там, где Сонная Лощина
и холодные ветра
обезглавленный мужчина
варит кашу по утрам.
Разливается по телу
чудодейственная смесь.
Это дело – все не дело!
Я ловлю приход  с небес.
Я ловлю слова и звуки
на сердечную блесну
и ращу в кровавых муках
свою Мёртвую Сосну.
И заоблачные шлюзы
отворяются вдали.
Раскумаренная муза
принимает корабли.

***  
Мой дедушка считал, что я – «того» –
хоть внешне удалась, а так – «с приветом».
И, посыпая зеленью котлеты,
качал в сторонке молча головой.
Старик молился собственным богам,
в пучки тугие скручивая кинзу,
а в молоке вальяжно кисла брынза,
нежнее становясь на радость нам.
Меня б он тоже сунул в молоко,
извилины скрутив мои потуже!
Но было поздно!
Дед готовил ужин,
давно махнув на дурочку рукой.

LOVE
          
Я вам не какая-нибудь там «соска»!
Подумаешь, приложилась по дружбе разок-другой!
Я – Кристина МаиLOVEская!
Захочу – взмахну своей лебяжьей рукой!
И полезут из щелей все любовники и любовницы.
Мужья. Их жены. И наши общие дети.
Я верю в Господа, верю в Святую Троицу,
А так же в то, что Любовь есть на свете!
Я люблю вас всех, тунеядцы и алкоголики!
Без дураков!
Как завещал поэт по имени Боря Рыжий.
И во мне нежности и любви столько!...
В очередь, божьи дети! Будем друг к другу ближе!
Душа моя – вроде арбуза.
Хлопни ее ладошкой звонко.
Хочешь? Буду твоею музой?
А лучше – ты моим музом! Только...
Только не бойся! Иди сюда!
Ближе! Здесь, среди белого дня,
Видишь? Сочится святая вода...
Вы хотите любовей? Их есть у меня!