Поэма и стихотворения

ДНЕВНИК РОБИНЗОНА КРУЗО. Поэма

Полгода на острове.  Все, что я могу  - только ждать.

Жизнь – это заключение, растянутое в вечности.

Я должен жить, ибо там, на моей родине, меня считают погибшим. Небытию может быть противопоставлено только бытие, поэтому я выживу и еще раз скажу «Да!»

Если жизнь и имеет какой-то порядок, то ясно ведь, что почти целиком он соткан из хаоса.

Тишина здесь – единственная подруга, да и ту мне не о чем попросить!

Мой остров похож на зеленую крепость.

Внезапная и яркая радость сегодня по утру… Только не нужно думать, что я счастлив здесь.

Мелодия острова - это мелодия океана.

Я заметил – животные полнее и проще нас, но духовное счастье им недоступно.

Звук моих шагов в лесу будит невидимое эхо.

Кто узнает, что есть его судьба, если она сама не выйдет к нему навстречу?

Небо – это вода, стекающая вверх.

Из моряка я превратился в крестьянина – неужто вода во мне пересохла и стала комьями земли?

Я счастлив, чтобы я не думал вечерами о своем положении.

Терпение и труд – только эти методы борьбы со временем я знал, и время утратило надо мной власть.

Я молчу, я говорю, но паузы провисают, как лианы после дождя, провисают – и падают водой нового знания.

Раньше я думал, что нуждаюсь во многом. Но разве остров не дает мне все самое необходимое?

Я хотел бы быть один…. Если бы только не это проклятое одиночество!

В моем вынужденном раю времени нет.

Только здесь, в тропиках, я понял разницу между работой и трудом, удовольствием и радостью.

Хочу ли я видеть людей? Вопрос более чем риторический. А они хотели бы увидеть меня?

Чем больше воды, тем меньше суши.

Я люблю книги, я бы читал их, но они сами оставили меня.

Пещера уединенного созерцания (у меня есть такая) – я иногда сижу в ней, сложив ноги под собой, как какой-нибудь индус в центре Дели.

Я нахожусь в самой середине мира.

Лес, ручей, хижина, простая пища – нужно ли человеку что-то еще?

На прошлой неделе рядом с островом проплыло 9 кораблей. Но я не стал обозначать свое присутствие. Почему? Человечество и его отвратительное изобретение – холодное и расчетливое государство больше не интересуют меня! Я не вернусь к людям!

Я не потерял ни минуты жизни, ведь счета им я не веду.

Я иногда пою, но этот странный рык из моего горла больше не напоминает ни о чем человеческом.

Старость – это  то, что случается только с другими, я же не знаю, что такое возраст.

Тишина здесь – качественная, полная, насыщенная как губка. Для чего в Европе изобрели музыку?

Я понял дерево – оно обнимает мир всеми своими ветвями и листочками,  обнимает с любовью воздух, вселенную.

Мой остров, без сомнения, живое существо: пещеры – глаза, кустарник – ресницы, сикоморы – волосы, только на что смотрит это существо?

Деревья буквально источают свет, они целиком состоят из капелек света.

Я уже почти забыл свое имя, его некому здесь произносить, и я теперь мог бы откликнуться на любое, лишь бы кто позвал.

Остров принял меня как сына и отчего же мне не почитать его как отца?

Океанская вода и солнечный свет – одно и тоже.

Сегодня я думал о том, какова единица измерения несвободы. И пришел к выводу, что это – современный городской житель.

Ночью космос надо мной сочится изо всех щелей-звезд.

Я бы хотел родиться здесь, на острове, а смерти, как я успел заметить за прошедшее время, тут не существует.

Мои мысли, дрожание ветвей – я больше не различаю, где пролегает граница между одним и другим.

Легкие облака, легкие дерева, легкие мысли – интересно, почему я все еще не летаю над этим заливом?

Я превратился в то, на что смотрю.

Жизнь моя похожа на бегущего по белому песку краба – и бежит этот краб к бесконечности, к океану…



***
Борхес жил в библиотеке
у него под сердцем греки
а на полках – Китс и По
в личной жизни – ничего

Борхес жил не в Аргентине
на широкой бригантине
плавал только лишь во сне
и читал всегда, везде

странно быть поэтом, страшно
все становится неважно
лишь слова, слова, слова
не оставят никогда

но и сладко в тоже время
пусть поэзия и бремя
но она ведет туда
где качается звезда

где летят миры как строки
непонятны, одиноки
светлым дымом в вышине
испаряются оне

***
о, светлый час безлиственной тоски
так где твои цветы и лепестки?
я говорил, что от тебя устал
но отчего ты золотом мне стал?
паленым шумом перекормлен слух
я говорить хочу за всех старух
за листья, за траву, за горизонт
и в дождь гулять, не раскрывая зонт
влеки меня к просветам сентября
путь речь моя бормочется не зря
я свет поймаю, в ковшик зачерпну
и понесу в беззлобную страну
высокий бог безлиственной тоски
открой мне тайны, оборви листки
я говорил когда-то, что устал
но в этот миг ты золотом мне стал


***
Есть дерево и свет – они неразделимы
И в трепете ветвей таинственный рассказ
О том, что мы плывем в волнах необозримых
Путь, радость, океан – все это дремлет в нас.

Вот старый зверь бежит по узенькой тропинке
Уже почуяв смерть, уходит он в нору
Ни горечи, ни слез, последняя картинка -
Предчувствие волны, ныряющей в волну.

Крестьянин умирать почти уже собрался
Простился и с детьми, и с садом, и с женой
Он чистое одел, умылся, причесался
И память пронеслась стремительной стрелой.

А вот лихой бандит, его настигла мука
Он мечется и бьет костяшкой по стене
Он всем звонит подряд: «Да приезжайте, суки!»
Бросает телефон, не видя смерть в окне.


***
зачем летала бабочка в лесу?
ответь: я никому не донесу
порхала так, что сонный воздух пел
вокруг берез, чья кожа словно мел

когда дерев и трав водоворот
несет тебя, а летний дух поёт
чего искать в блаженстве красоты?
высокая сосна и вереск – ты

когда летела бабочка ко мне
я стал как дуб в мерцающем огне
и в танце крыл задумчиво следил
куда зовет полет незримых крыл

пространство вечно думает о нас
и бабочки, снующие у глаз
что вяжут свет и режут темноту
озвучивают тайну, но не ту

что уловить легко  пойдя за ней
туда где тает воздух всех скорбей
где свет и мгла играют в унисон
мелодию, в которой я спасён

куда летела бабочка моя?
зачем кружила, за собой маня?
повсюду свет и спрашивать нельзя
зачем целует лето нас в глаза

***
почти не заметив окраин
пернатых немыслимый ряд
задворками неба – но стаей
те птицы -  летят и летят

и видя – их путь незамечен
они улетают совсем
а тот, кто их видом излечен
об этом не скажет – зачем?

***
есть воздух осени, который любит нас
он светел и покоен в ранний час
безмолвие излечит и простит
а свет идет, нет, свет летит
трава примята, красные листы
сады вразвалку, небеса чисты
медовый запах, теплая земля,
я говорю, но для чего слова?
есть воздух осени, он проникает в нас
его мы выдыхаем между фраз
он легок так, что и защиты нет
броня распалась, я впускаю свет
где лица всех любимых, дорогих?
я так хочу опять увидеть их
но время встало и стоит как сад
повсюду осень, свет и листопад