Розовый бабл-гам. Стихотворения

***
Зачесать парик на прямой пробор,
затянуть гражданское – так, для грима;
до начала пьесы – один прогон,
две корзины нервов, камзол игривый;
пять минут на сплетенный перекур –
и на сцену марш – отражать эпоху:
ты сегодня – ряженый вэригуд,
одописец личный царя гороха.
Вот тебе удача – и вот почёт,
с ястребиной силой перо взлетает;
посмотри за левым моим плечом,
не стоят ли страждущие с цветами;
облегчённо выдохни – никого,
а потом ещё посмотри за правым –
и, пока строчу, вызывай омон:
пусть выносит прочь из погрома, срама,
на руках со сцены – бегом, бегом,
под шуршащий гул одобренья в зале
(ни фига себе режиссёрский ход!
ну сыграли, милые, так сыграли!).
И, пока охрана тревогу бьёт,
я тебе успею сказать о многом:
для чего и кем я приговорён
к мраку, гриму, сраму, опять погрому.
Царь сидеть останется, как влитой;
вот и девять граммов ему от смерда
самой лучшей одой летят в лицо –
о везенье разом – в любви и смерти

***
У причала рыбачит ночной гармонист,
подплывает краса-панихида:
ослепительный голос, чешуйчатый свист,
по бокам – золотистая свита.
– Ой, пойдём-ка со мной, панихида-беда, –
раздаётся гармонь белозубо.
Отвечает краса: не пойду никуда,
я – звезда, подневольная рыба.
Я в реалити-шоу, я в шаре большом,
в жарком чане, космической бане.
Низко об пол стучит целлулоидным лбом
теневая моя, теневая.
Раз – молитва – поклон, два – молитва – поклон;
бьёт удары за меткое право
стать одной из монро, стать второй из мадонн, –
да не выйдет ни цента, ни грамма.
Ибо розданы роли, сверкает ремонт,
разливается газ веселящий;
пробирается луч золотой непрямой
на коробки, столешницу, ящик.
Раздражается кисть, занимается свет,
веет с моря ночная прохлада;
всё забыто-закрашено, прошлого нет, –
и не надо, не надо, не надо.

***
я хотел чтобы ты повлияла
изменила меня изменила
придержала судьбу как весло
а взамен – обещаний плеяда
альвеолы ночного винила
кто-то вслед усмехнулся незло

и живёт поселившись привычно
дарит обручи нам горемычным
цирковые заместо огня
пустота разевает величье
трудодней замещая меня

а налево посмотришь – гренада
тронешь пальчиком тёплую воду
бережок янтарёк окоём
старче старче зачем тебе надо
непутёвых шагов против броду
но не сладу с водой и огнём

а борение данное сроду
что борение данное сроду
в путеводном названье твоём

***
ничего емеля мели-мели
становись бумагой что прежде жгли
для печей освенцима бухенвальда
мы свистели и швайны покорно шли
а сейчас тебе ни кольта ни альта
всё погрязло в ночной пыли

помню делали кожаный абажур
на память о ком-то из погребённых
а сейчас я с тобой из вежливости сижу
битый час а мог бы родить ребёнка
бережно выгуливать на пляжу
но бесстыдно брежу когда неймётся
и участия не прошу

да какого чёрта ты о своём
это мой монолог замолчи вальгалла
мой красивый сценарий что взят внаём
у синкаге затейливых оригами
пленных зомби с которых семь шкур живьём
и кого тут завтра вперёд ногами
мы сегодня приказ даём

ибо кто же кто ещё кроме нас
так системно пошутит огнеопасно
чтобы все молчали всегда о разном
за одним столом в одинокий час
что один не глядит а другой не слышит
только тот кому уходить в запас
протирает прицел и в затылок дышит
не сводя безупречных глаз

***
надо повыше но только не слишком
чтобы не больно слетать
вздёрнутым пальчиком бронзовым слитком
звать по остывшим следам
взмоем легко над ночным постаментом
крылья в мечту устремим
завтра филолог придёт со стамеской
деконструировать миф
сбрось ему термин тихонько на перхоть
каменный стереотип
чтобы за строчками образ бессмертный
душу его бередил
чтобы о славе твой будущий сменщик
грезил грозя из угла
чтобы мечтами о мнимом о вечном
смело тропа заросла

***
что ты солнышко ищешь во мне упёрто
теребишь фэйсбучишь по пустякам
хочешь знать как живу шелестит обёртка
надувается бабл-гам
всё глагольней воздушней всё тоньше стенки
чтобы ломаной спицей легко проткнуть
закурить доиграв до финальных серий
и о мыльном легко всплакнуть
а покуда не лопнет моя игрушка
всех туда запускаю по одному
был один уверявший в загробной дружбе
посвящаю пузырь ему
всем другим не сдержавшим тяжёлых линий
не прошедшим и полпути
станет розовым шарик зелёным синим
как он тает гляди гляди
как предсмертно меняет свою орбиту
будто хочет ещё лететь
разве с этим сравнится твоя обида
и смешное поверь в людей
как на стёклах прозрачных сияют блики
усмехается медля прицел иглы
и внутри задыхается в страшном крике
не понявший моей игры

***
бьётся пламя рыбацкое в темени
дым библейский по небу бежит
тлеет ларчик с чужими потерями
много тайн и секретов чужих
розовеет бумажная стопочка
кто-то нас материт из окна
два моих близнецовых пособничка
молча курят со мной у огня
мы ночами на почте у пристани
безнаказанно письма крадём
всё что кем-то любовно написано
посылаем спокойно в костёр
вот конверт с ослепительным почерком
вот открыточка с майнцем ночным
всем огонь беспорядочно потчуем
нехорошее дело творим
кто-то ждёт но не будет отправлено
только зря почтовая трубит
догорайте печали и радости
сотни просьб откровений обид
день проходит не зря и по-честному
чья-то с миром нарушена связь

и менты замирают в почтении
сами вечным огнём становясь

умоляет один:
подожгите мою биографию
я сполна нагрешил мне сгореть бы за то
знак на мне осторожно окрашено
можешь сесть но не злись если что

а другой говорит:
пусть поярче горит покрасивше горит
вот когда допылает к рассвету
то-то счастье чертям всё потонет в дыму
то-то писем никто не пришлёт никому
уж тогда мы одержим победу

уж тогда-то мы разгуляемся!
уж тогда-то мы набалуемся!