Стихотворения

ДЕКАБРЬ В ИЕРУСАЛИМЕ

Игорю Бяльскому

Что за время года настало?
Я гляжу на кусты багряные,
на плывущие тучи рваные –
это осень, конечно, осень.

Что за время года настало?
Я гляжу на пальмы окрестные,
на густые цветы неизвестные –
наконец-то прохладное лето!

Что за время года настало?
Я гляжу на холмы заоконные,
на террасы нежно-зелёные –
сердце глупое чует весну.

Всё смешалось в Ерушалаиме.
Я гляжу на миндаль седой –
то ли после беды, то ли перед бедой.
Это просто зима, зима…

Всё смешалось в Ерушалаиме
в несусветное настоящее,
пересаженное, щемящее,
перегруженное, летящее.
Кто распутает, кто рассудит?

Только снега и нет,
только снега и нет –
он пойдёт во сне
и разбудит…





*  *  *

Солдатик в автобусе.
Очкарик.
«Вы поэт?» – спросил он меня по-русски,
увидев листки со стихами
у меня в руках.
И недолго думая
я ответила: «Да».

Разговорились.
Зовут его Саша.
Он тоже пишет,
но не знает,
кому это нынче нужно.

А в окне холмы появились.
Я смотрю на каменные слои подножий,
устремленных в Ерушалаим.

Отзываюсь не сразу
будничными словами:
нам с вами, Саша,
нам с вами…



*  *  *

Побудку мне поёт колибри,
за ноткой выпевает нотку,
сев на оконную решётку:
«Вставай, трудись, рифмуй, верлибри!»

Про будку мне поёт колибри –
где я когда-то сторожила,
где всё про жизнь свою решила…

Сквозь сон затрепетали фибры
души – и одеяло сбросили:
подъём! И враз я совершила
подъём, и утро – как вершина,
и жизнь красна в разгаре осени.

*  *  *

Выбрасываю увядшие розы.
Одна из них
осталась красивой –
лишь темнее стала,
лишь суровее стала,
лишь тише, лишь глуше,
лишь суше...

Не хочу засыхать.
Пощади мою плоть,
Господь!
Я шучу, я знаю, что надо.
Правда, мне не до шуток…

Не спаслась бедой,
не ушла молодой
в тень из света.
А теперь
мечтаю засохнуть,
как роза эта.



*  *  *

Рву листы бумаги.
На листах – мои строчки,
бесконечные варианты.
Складываю аккуратно,
резко рву по линии сгиба.

О, эта пыль, мгновенная эта пыльца,
дымок растаявший!..
Вот как выглядят
стихи мои в мироздании.

Всё равно идти до конца,
бесконечность рвать
до конца.

А четвертушки ещё пригодятся –
для шпаргалок на вечном экзамене:
что купить, что сделать, кому позвонить…

*  *  *

Я ничем не могла ей помочь.
Среди белого дня на неё навалилась ночь.
В хостель* она ни за что не хотела.
Теряла зубы, чернела, худела.

Пришлось переехать всё же.
И что же?
Ну и дела –
она расцвела!

Я у неё в гостях.
Куда подевался вечный страх?
Она борщом угощает меня
среди солнечного дня.

У неё картины пока не повешены,
со шкафов так и плещет цвет.
Мы ещё не старые женщины.
За стеной живёт холостой сосед…

Грязный двор за чистым окном.
Так подробности я замечаю,
словно в мире осеннем сквозном
за удачу теперь отвечаю.


*  *  *

Как ремеслу или науке,
мы учимся с тобой разлуке.
Мы учимся с тобой отрыву,
мы обучаемся обрыву.
Перед туннелем и трубой
мы тренируемся с тобой.
Нам шепчет на ухо судьба:
разлука здешняя слаба –
сквозь череду земных событий
до края крайнего дойдите,
своими душами измерьте
всю глубину любви и смерти.

ЯГОДКА

                                Виктору Енютину

В лес по ягоды ходили мы гурьбою.
Выросла – пошла с одним тобою.
Глядь, одна – по ягодку, по внучку –
еду на автобусе в Холон*.
Достаю из сумки авторучку –
колыбельные берут меня в полон.

Кто у нас – то в розовом, то в красном –
в центре мира, на лугу матрасном?
Привыкаем к чуду понемногу.
Дом телячьей нежностью пропах.
На пути обратном всю дорогу
ягодка моя стоит в глазах.

Припасённая судьбою милость,
новая любовь пришла, явилась.
Здравствуй, ягодка, улыбчивая крошка!
Бабкиной души негородской
переполнено закатное лукошко,
и шумят берёзы над рекой…


НОВОЕ ОКНО

Европейское, нездешнее окно.
Я мечтала о таком давно.
Словно в букваре, где живы мамы,
открываются большие рамы.

Мастера ушли. Окно осталось.
Кажется, растеряна я малость.
На холмах видна цветенья пена…
Навожу порядок постепенно.

Так погода солнечная кстати,
так открыты настежь обе створки,
что почудилось в разгар уборки:
целый мир мне распахнул объятья!

Вспоминаю детство без отца.
Я бегу – и счастью нет конца.

*  *  *

Ты приехал, мы купаемся немыслимо
в Мёртвом море под живым дождём.
Что если от сказочного плаванья
сказочно теперь мы заживём?

Позабудем о нелепом возрасте,
пуд семейной соли растворим,
молодыми, стройными, влюблёнными
мы вернёмся в Иерусалим!

Навсегда избыв мороку тяжести,
мы освободимся изнутри…
Можно быть могучими и нежными,
поскорей на горы посмотри!

Завтра облик этих гор изменится –
буднично придавят их века,
солнце шпоры в них вонзит безжалостно…
Это будет завтра, а пока

дымка на горах сквозит зелёная,
мокрый свет пробился с высоты.
В Мёртвом море плавая прижизненно,
ко всему готовы я и ты.