Надя Делаланд

Пепел и пенье

***  
Пошто ты не носишься со мной, как дурень с писаной торбой?
Не поклоняешься мне, как древние египтяне – кошке?
Не улыбаешься мне, как рекламирующие orbit?
И глаза твои не вылезли из орбиты на крабьей ножке,
лицезрея мою красоту, и талант, и другое, ну же?!
Почему ты, скотина, думаешь о работе,
когда нужно любить меня и не нужно
ничего больше?!

* * *
Познавали меня адамы –
не познали (такие дамы
нынче, видимо, как-то, мы
не-по-что-то-зна-ва-е-мы).
Познавали меня, как с древа
сочный плод, а осталась – дева,
экий казус – в слезах платок –
ой’д не знает меня никто!

* * *
Папа у тебя граммофон,
мама у тебя графоман,
если спросют, так и скажи,
дескать, граммофон, графоман.

Никогда не ври. Говори
только правду, так, мол, и так,
ничего не сделать, увы,
вот ведь, графоман, граммофон.

А начнут тебя попрекать,
Граммофоныч, тем, кто ты есть,
графомамой всякой дразнить,
граммофазером обзывать,

ты сыграй им, детка, и спой,
отчебучь им степ и галоп,
ай-яй-яй, скажи, ну-ну-ну,
пальцем погрози им и съешь.

* * *
Взлохмаченную и сонную, прошедшую мимо зеркала,
перо не заметив белое в каштановых волосах,
ты чаем согреешь байховым и прямо в пижаме байковой
уложишь опять в постель меня, с улыбкою на часах.
И все, что я вспомню замертво, ты скажешь мне в ухо тихое,
прошепчешь мне в тихо ухое, в морскую улитку их,
и где-то на дне старания из пены твоей Урания
поднимется и засветится в причудливых снах моих.
Жираф-гумилёфф из Африки заглянет в лицо лазурное,
в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
и скажет "привет" приветливо, с во рту полуголой веткою,
пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.

* * *
бледные машины в туманном воздухе
перебирают колесами медленно
дерево кажется шире и пасмурней
птица его не находит гнезда его

мечется рыбьими икринками в выдохе
влажного рта пузырится шампанскими
мелкими шариками опьянительно
руку целует уходит как будто бы

лошади бледные блин заболоцкие
длинные ноги разбили асфальтами
трасс скоростных и туманные головы
свесили с каждого стoлба фонарного

может быть я не люблю тебя может быть
я не люблю тебя может быть я тебя
просто боюсь потерять в этом мареве
вареве крошеве маленьких капелек

* * *
юг твою мать прямо с севера дождь
семероного танцует в фонтане
в дробной луне его плавится грош
брошенный солнечный зайчик и танин
мячик (не плачь она тоже умрет
в девять в тринадцать а после – еще раз
в семьдесят два) ты все знай наперед
больно не будет влюбляться в веселых
мальчик не плачь это дело дождей
капля такой еще увеличитель
дырку как выжжет огромную здесь
слева – бездарно и незалечимо
мальчик не мячь понимаешь не плачь
тань перестань обернись изумленно
солнце смеется и носится вскачь
красным щенком по стареющим кленам.

* * *
Просто у меня весеннее обострение чувства долга,
супружеского чувства долга, который мы перевыполнили в воскресенье,
отдали с процентами, практически треснули и облысели,
и больше уже не брали в долг так много.


* * *
Отравившись, не хаваю, вот ведь, братан, просеки…
Ничего не получится с этим матримониальным
променадом вечерним вдоль маслом текущей реки.
Я слежу за дыханьем, я ровно дышу, понимаешь?
Получай же пером – под ребро, и свои пустяки
завяжи в узелок и закинь на последнюю полку
электрички сердечной, кровящей ночами строки,
превращающейся в идиотскую скороговорку.

* * *
баба абба поет на мобильнике что-то про мед
это ты дорогой разрываешься от нетерпенья
ничего потерпи потому что – и это пройдет
и тем более – то но останется пепел и пенье
будет громко кружить над затухшим осенним костром
бомж достанет легко и помочится прямо на пепел
шепеляво сразившись с последней закатной искрой
баба абба поет но и это пройдет постепенно

Из цикла «ГУГУЕВ»

1.

Ходит-ходит к’ мне гугуев,
хочет нечто, смотрит в лоб,
как винтовка. Не могу я
дать ему – за что?! – зачет.
А гугуева влечет
к мертвым языкам не часто,
лишь в конце семестра страстью
он объят, как чёрт-те-чё.
Не люблю я должников
долгом страшных, беспощадных,
ни гу-гу не отвечавших,
на гу-гу он мне таков?!

2.

Никто не встает же так рано – одни
собаки и дворники спят мне навстречу,
задумчиво, молча, друг другу сродни,
мы движемся в вечер.

Туманные головы наши, едва
подвешенные кукловодною нитью,
качаются в такт к голове голова.
Мне снится,

что я захожу, и студенты стоят,
живые, но с косами, с косоглазами,
и ждут улялюм от меня. Видно, я
их щас растерзаю.

Клыкасто осклабившись, землю порыв
копытом, я ведомость жутко раскрою,
и смачно поставлю молчащим колы
их кровью.

К списку номеров журнала «ЗНАКИ» | К содержанию номера