Алексей Конаков

В декабре 2011-го



Начну с совершенно частного, не претендующего на универсальный характер признания. Будучи личностью консервативной и старомодной, я всецело придерживаюсь классического аристотелевского определения человека, как «политического животного». И, следуя ему, вполне искренне считаю, что биологическое существо, не открывшее в себе политического измерения — не достойно называться человеком. (Главная демографическая проблема России таится именно здесь: налогоплательщиков хватает, мало именно людей. Браки «нашистов» на Селигере, очевидным образом, не исправляют, но усугубляют такое положение вещей.)

Знаменитый «общественный договор» нулевых, который теперь все – задним числом – формулируют как «лояльность в обмен на стабильность» был, по своей сути, договором антиполитическим. Он реанимировал старую дихотомию государства и личности, жизни социальной и жизни животной («bios» и «zoe» в языке древних греков). От хорошо зарабатывавшего «среднего класса» требовалось в 2000-х только одно — не переходить установленную границу. А высокие цены на нефть и газ позволяли почти каждому конвертировать (по более-менее хорошему курсу) свою политическую активность в чисто животные удовольствия.

Проблема в том, что граница эта (проходящая по тире в паре «общественное – личное») вовсе не является непереходимой – прежде всего, со стороны власти. Современные исследования в области политического много сделали как раз для того, чтобы показать прозрачность, а то и совершенную мнимость данного разграничения. (Основной посыл таких работ состоит в том, что любое ваше – даже чисто животное! – телодвижение обязательно имеет и политический смысл. Можно, например, показать, как культура использования унитаза влияет на долгосрочную демографическую ситуацию в одной отдельно взятой стране и т. п.)


Именно понимание того, что каждый ваш жест, в конце концов, интересует власть, что незыблемая (казалось бы!) оппозиция «общественное – личное» перманентно снимается государством, стоит на самом этом снятии – и приводит вас к осознанию неизбежности политики. Важный вопрос – когда же приходит такое осознание? Хорошо, если в зрелом возрасте. История же показывает, что большинство людей начинают свое политическое бытие только после физической смерти: в виде концептов «памяти предков», «сохранения национальной идентичности», «традиции» (т.е. умершие, по сути, становятся членами партии консерваторов).



После всех этих стратегических размышлений хотелось бы обратиться к насущной тактике текущего политического момента. Волна массовых протестов (с 4 по 24 декабря) против откровенно сфальсифицированных выборов должна бы радовать любого вменяемого человека. Меня, однако, ситуация скорее печалит. И дело здесь не в факте протестов как таковом (сам факт, безусловно, хорош!), а, скажем так, в его анатомии. В простейших вопросах: кто пришел на митинги?  почему пришел? когда и в каких городах? А пришла на них, как считается, «партия рассерженных горожан» – представители того самого пресловутого «среднего класса».

Главная проблема состоит в том, что негодует именно «класс». Увы, даже если определение это («средний класс») не спущено людям сверху (кремлевскими политтехнологами типа В. Суркова), а является самоназванием – все равно оно работает на существующий режим (как работает на него любая социологическая классификация, по принципу divide et impera). Понятно, что бунт сегрегации всегда гораздо менее опасен, чем восстание недифференцированной, неопределенной, равномерно распределенной народной субстанции. Понятно также и то, что сама ограниченность социального «класса» искажает его видение политической ситуации.

По большому счету, если уж выходить на улицы, то это надо было бы делать в 2008 году, когда В. Путин в довольно циничной форме отказался оставить власть. Почему же интерес к политике проснулся у офисного планктона и белых воротничков именно в декабре 2011-го? (Ясно, что четыре года назад интерес этот был задавлен сверхвысокими ценами на нефть, приступом консюмеризма и ура-патриотической эйфорией после войны с Грузией. И, все же, почему именно сейчас?) Классический ответ состоит в том, что за четыре года у нас сформировалось гражданское общество, не желающее, чтобы им помыкали и т. п. Но так ли это?

Я, признаться, не верю, что получавшие хорошие прибыли менеджеры, бизнесмены и администраторы за четыре года сумели стать людьми (т. е. открыть в себе политическое измерение). Регулярный отдых за границей, непрерывная тасовка мировых брендов и поверхностное внимание к интеллектуальным модам не слишком этому способствуют. К появлению собственно политического сознания у индивида ведут два классических пути: физическая нищета и умственное богатство. Оба здесь – закрыты. «Среднему классу» явно есть, что терять, «кроме своих цепей», и, в то же время, вряд ли клерки вышли на улицы, начитавшись Фуко и Агамбена.



Лично мне кажется, что основной причиной нынешних волнений, действительно, является возникновение в России общества – но не гражданского, а потребительского. (Именно оно было сформировано в 2000-х годах путинской политикой продажи энергоносителей, а теперь вошло в свою зрелую стадию.) «Средний класс» заботится вовсе не о «западном уровне демократии и политической культуры», а о западном уровне потребления всего и вся. Фокус в том, что если ранее потребление в России ограничивалось разнообразными промтоварами, то теперь оно распространилось и на политику, примитивно понятую как глобальное реалити-шоу.

Главный упрек, адресуемый представителем «среднего класса» современной ему политике, состоит в том, что «голосовать не за кого» и «выбора-то нет». Проблема, таким образом, формулируется в терминах магазинного прилавка! Оно и понятно: человек, привыкший видеть двести сортов сыра и пятьсот наименований вин в супермаркете, банально оскорбляется, когда узнает, что политических партий в бюллетене ему предложено только семь. Достигшее определенной изощренности в своей деятельности, общество потребления откровенно негодует на слишком короткую «линейку товаров», представленных на политической сцене страны.

Унылый выбор между ЕР, СР, КПРФ и ЛДПР раздражает в меру респектабельного избирателя  уже потому, что слишком напоминает о ситуации советского («совкового»!) скудного выбора между «докторской» и «любительской» колбасой, «столичной» и «андроповской» водкой, автомобилями «запорожец» и «копейка». А всеобщее разочарование после знаменитого съезда Единой России 24-го сентября 2011 года, когда выяснилось, что в президенты идет «снова Путин», подозрительно напоминает чуть более позднее общемировое разочарование от презентации компанией Apple нового i-phone, который оказался не 5-м, а «всего-навсего 4S».

Иными словами, мы вряд ли присутствуем при долгожданном «возвращении политики», о котором так мечтают иные журналисты. Постоянное описание ситуации в категориях маркетинга и мерчиндайзинга («усталость избирателей от одних и тех же лиц», «необходимость нового политического бренда» и т. п.) говорит само за себя. «Средний класс», увы, походит на недовольного ребенка, не получившего в подарок новой игрушки. В этом направлении и начинает сейчас отрабатываться политический сценарий: вспомним разговоры о создании «новой правой партии», внезапную активизацию А. Кудрина, выдвижение М. Прохорова и проч.



Менее всего мне хочется, чтобы озвученные здесь соображения были кем-либо прочитаны как апология режима, защита существующего положения вещей или банальный пасквиль на вышедших отстаивать свои избирательные права людей. Отвага митингующих, увы, не отменяет их наивности! Честный разбор ситуации показывает, что зачастую речь ведется вовсе не о желании продуктивной политической работы противодействия, а о простом разнообразии прилавка. Разительный аргумент в пользу этого неутешительного вывода – выборы 2008 года, когда «средний класс» совершенно удовлетворился явно бутафорской фигурой Д. Медведева.

Сейчас многие говорят о необходимости борьбы с возможным «возвращением застоя» –  и я вполне согласен с такой необходимостью. Проблема, однако, в том, что застой этот понимается большинством избирателей в категориях рыночного потребления, как возможный «дефицит» того или иного политического «товара». Марка «Путин» попросту надоела рядовому консюмеру, ему хочется «чего-то поновее». И, видимо, гражданское общество существует в России постольку, поскольку существует общество потребления (причем первое из них – прямое следствие второго), а чем больше мы потребители, тем больше мы граждане.



Единственный адекватный выход из обозначенного выше порочного круга – решительное переопределение ситуации в собственно политических терминах. В настоящее время зияющая перед Россией политическая проблема – не просто «не решена», она еще даже не сформулирована адекватно. Банальное неумение каждого отдельного человека разобраться с сугубо терминологическими вопросами приведет к тому, что политическая жизнь страны после серии по-настоящему крупных и страстных митингов просто-напросто станет чуть более разнообразной: власть добавит «новых брендов», «расширит линейку товаров» и… все.

Если бы меня попросили об апофегме, я сказал бы примерно следующее: «перестаньте интерпретировать политику в терминах супермаркета». Жаль, что невозможно количественно –  в кафках! – указать на зашкаливающий уровень абсурда при таком подходе. Ну ведь никто никогда не обсуждает ремонт автомобиля в терминах растениеводства! Нужна очень серьезная работа в этом направлении; только тогда наша государственность сможет избавиться от путинообразных наростов на своем теле. В любом другом случае – митингующие на площадях более всего будут напоминать недовольных пользователей плохого сайта по продаже «купонов».

К списку номеров журнала «ТРАМВАЙ» | К содержанию номера