Михаил Немцев

Кое-что о книге Андрея Дитцеля (Андрей Дитцель. Кентавр VS Сатир. KOLONNA Publications, 2009)


1. Кое-что из этой книги несколько лет назад было опубликовано в книге со странным названием «Slavistika». Та книга ухитрилась выйти сразу в двух городах — в Новосибирске и Санкт-Петербурге и привлекала внимание бродскоподобностью почти каждого стиха почти на каждой странице. Теперь от классического уклона автор перешёл к уклону эпическому: ещё старик Лукреций писал, что существование кентавров невероятно. И, возможно, ошибался. Кентавры Дитцеля выпрыгнули, впрочем, не из ветхой мифологии, а, очевидно, из сборников того же Бродского. Перечитываемых, как водится, явно наспех, далеко за полночь, урывками между сессиями Photoshop’а и сеансами орального секса. Почти что на бегу в трамвае. Впрочем, автор, может, хотел бы, чтобы при чтении его книги невзначай поминали бы Лимонова; пусть в кармане его джинсов не финка, но фаллос; но почему бы не вспомнить другого эротомана — Керкегора, с его Обольстителем? Кто многих знал, тот безутешен.

Дитцелевский герой есть любовник из породы бешеных самосозерцателей, с нарциссическими (псевдо)откровениями и тщательно наведённой грустью о тех, которые далече, и о местах, куда уж не вернуться. Он откровенный продолжатель дела этого инфернального щёголя (да. именно керкегоровского Йоханнеса). Стало быть, сатир? Пускай; но сатир на новоевропейский манер, с филологическими фенечками, вечно горящими лампочками icq, распиханными по карманам банковскими картами и картами Чужих Больших Городов — в заначках «до следующего раза».

…Там жизнь на двух этажах: один земной и другой — воздушный. На первом — жизнь тела, с его эротическими и прочими человеческими удовольствиями; на втором жизнь если не духа, то живой человеческой души (в которой вдруг узнаётся та самая Schöne Seele романтика Шиллера), а переход с уровня на уровень — мгновение. Но сколь быстротечны удовольствия (автор, хоть и пресыщен не упустит шанс потрахаться), столь же бесконечны их лирические осмысления и рефлексивные снятия. Кентавр скачет, а  сатир сидит под Ревом Познания и напевает себе под нос… Из этого противоречия рождается грусть, она же меланхолия, и порождает особое настроение этой книги, которое я бы назвал «утренним». Будь то утро после оргии, или утро после медитативных погружений в классический текст (с некоторой точки зрения, это почти одно и то же)… утром Новосибирск (не скажу за Гамбург, второй город Дитцеля, но может быть, и там есть эта дымка) покрыт такой нежной розовой пеленой, всматриваясь в которую усталыми глазами, можно всех простить, всех понять и принять всех тоже, наконец-то. В конце концов, все будут прощены за свои грубости, глупости и шалости, Бог милостив; а что останется — так это любовь (или следы её); голос, о любви говорящий; грусть; молчание; и самое невероятное: нежность.

…Если после прочтения книги хочется стоять где-нибудь на берегу ночной реки и целоваться — это хорошая книга!

К списку номеров журнала «ТРАМВАЙ» | К содержанию номера