Аэнцефал. Стихотворения

АЭНЦЕФАЛ

              ИД

вот трамвай он увозит совсем
этих дряблых людей с багажом
улыбаясь покрашенным ртом
говорит западло не о том
говорит так и я говорю
мне привитым на свет языком
оспяным словно аэнцефал
что летает над каждым узлом
к оправданью принуждены мы
незаслуженно приняты в
отказаться нельзя но должнО
у молчанья заняться огнем
есть же город (ну скажем Иркутск)
я закутанный как бы якут
как бы чукча вот этот трамвай
башню сносит бездомный трамвай
это рай это он это он
этих дряблых людей с багажом
принимает кондуктор и Пётр
соблюдая в порядкен везет
этот люд попритихший психоз
как весенний ави-
таминоз
и сиротками плачет внутри
вот трамвай нам под нумером три
я сижу тоже а-
энцефал всех больнее бездомней и мал

(2011)



КОСТРОВИЦКИЙ

Не скажут Лазарю Воскресни
Прикажут В гроб живым ступай
                       Г. Аполлинер


вы бывали во франции в начале самой первой? ну хотя бы кошкой
бомжом там на вонючей Сене в которой еще не отразилось небо
только пырей лезет откуда-то слева

аполлинер пишет свои алкоголи рты поблядушек местных похожи на нолик
носики на седло и можно конный
отряд зарядить насморками по полной

вы бывали во Франции до иприта? армия все еще разута разбита
газеты загонит ветер гнедой клошара
немного франков в кармане не значит мало

полячки с евреями ходят почти под ручку кусает Гийом свою пернатую ручку
чернилами сытый (что тоже предметы торга)
новый же дух всматривается зорко

что ж, Костровицкий, чувствуешь твой осколок
выплавлен  и запрятан до времени сушит картонный порох
вы бывали в Париже когда тот казался миром?

череп еще напряжен (читай: не подстрижен,
не подготовлен к хирургу испанке к смерти стилистически чисто)
написано прожито будем честны

не бывали в Париже в кафе Пер-Лашеза продолжает Вильгельм пить (и в этом теза,
в этом вся ручка фига в своем кармане стилистически чисто слышима
не обманет)

антитеза — мы с другой стороны ограды

(2011)



МЕЛЬХИСАДЕК

И вот, пока жена в отъезде теряет четкие черты,
поговорим в зачете смерти. Поговори и покори
еще одну как десятину. Мельхисадек вошел во ад,
приобретение утратив, как некогда порядок сад.
И вот пока нас этот гложет неагрессивный кислород
садись со мной до самой смерти. Смотри рот в рот.

И золотою паутиной по паузам ползет паук
На древесине невидимый он ножкой отбивает — стук
Забитого гвоздя, где снежный лежит еще ее покров
Пока жена его в отъезде мы чутко сохраняем кровь.
Она то брызжет, то стекает у ангелов среди бровей
Мой собеседник что-то знает — и Бог за ней.

Четырехостное сердечко ее смешно и бьется в такт
Пока нас вынимает иней из теплого хитина трат.
Какое слабое несчастье смотреть с земли, как слон летит,
Ребенок комнату ломает и темнота вокруг молчит.
Мельхисадек по аду бродит и ад напоминает сад
Отполированный до лака. И белый град

От нас скрывает его голос, как полость или басмачи
В Таджикистане — в полный голос — летят грачи
И гвоздь любви, забитый в небо, в повздошье спелых пауков,
Пока жена моя в отъезде разбитая на сто кусков,
Проводит опыты потери над нами свысока урод —
Мельхисадек ползет до смерти, сопротивляясь ей рот в рот.

(2011)



ИЗ ЖИЗНИ КРОКОДИЛОВ

Игорю Панину


она так любит крокодилов
он этот самый крокодил
другой сказал бы человечней
я не просил

она прощала и летала
а он как водится бул щыл
латал в себе для самых малых
проговорил

нам этот сериал огромный
в котором вялые стада
из крокодилов пятитонных
метет весна

ведет их на веревке в домны
где выгорая мертвецы
ломают спички поджигая
в себе бензин

и дым до крыш деревенея
глядит в несчастные стада
зеркальных черных крокодилов
сбивая их как в холода

(2011)



ЭФЕДРИН

о бармаглотище немого языка
подохшая как яблоня ослица
не вывезти ей по отстрел меня
и отчего как эфедрин мне снится
соленая под пятницу москва
похожая на воробья из детства
и лобзик вжик и вжик насквозь маня
а кажется что в кадре этом

местность

как бармаглотище ты мой немой язык
слепое яблоко — больнее мандарина
и как мне до тебя суметь дожить
поскольку жизнь все ж оказалась длинной
поскольку наблюдая местность нас
пасет и эфедрина не хватает
и на глоток чужого языка
которого никто еще не

знает

(2011)



* * *

Оставьте нефть и газ в покое!
Какое дело вам до них? — что вы — слогам, что слоги — Богу
Все при своих.

Что ж, начинай бомбардировку —
Каддафи — друг мне, в смысле брат, но истина втройне дороже.
Кто виноват?

Оставьте нефть скорее шельфу, а шельф землетрясенью — я
вам говорю: бог метит шельму, бля,
по щекам гори, земля!

Нас речь доставит скоро к сроку — звезда, гори, гори, полынь
И тяжело вздыхая Брейгель, мешает Вавилон
В Хатынь.

Оставьте нефть и газ в покое
Какое дело вам до них — что вы слогам, что слоги Богу —

Все при своих.

(2011)



ЛОСОСЬ

Не так уж много пирогов осталось —
конечно, рыбных — крохи подъедая,
ты движешься по комнате на ощупь,
ты двигаешь предмет в себе от края
до обморока —
                              что сказать лососю,
когда — в водовороте пропадая —
всю тишину своих хрящей, как голый,
он — задыхаясь — бога восхищает?
Он восхищает даже эти даты,
которые условно бесполезны —
отмеренною тишиной по краю
коснись его, и он тебя порежет.
Он будет плыть в тебе почти что голый
и исчезать пока ты ешь дыханье
его, и проберет тебя до дрожи
и ты поймешь, что это наказанье:
ты подсекешь себя в водовороте,
в больнице, и аптеке, и снаружи
тебя дыханье для себя откроет,
когда окажется тебе совсем не нужным.
Когда на стол его положишь — вспомнишь
положим то, как проплывает мимо
лосось с лицом моим неосторожным,
где нерестится Бог под каждой миной.

(2011)



* * *

Не страшась приключиться вторично,
мы покажемся в этом лесу
хромосомном, от нас не отличном —
с черной дырочкой в каждом глазу.

Кто щебечет про нас, кроме этих —
неудобных на двух языках?
Чьи пернатые руки в умерших
ищут слово для нас, кукушат?

С лошадиного света наскоком
кто бежит здесь по нам босиком,
раздавая, как милость, по крохам
вслед за ним прилетающий дом?

Из-под клюва сирени мальками —
он идет и четыре гвоздя
то ли крыльями, то ли руками
открывают у страха глаза.

(2011)