Стихи

ВСЮДУ ТАЙНЫ, ЗАМОЧКИ С СЕКРЕТАМИ...

 

Всюду тайны, замочки с секретами,
ноет память, как свежий нарыв.
Постоишь у ларька с сигаретами,
и не выдержишь, пачку открыв.
Стукнет сорок – и вот она, истина,
в синем небе блестит, как медаль,
можешь дальше разглядывать пристально
бесконечную светлую даль.
Можешь дальше с собой разговаривать,
заварив крепкий чай со слоном.
Можешь и ничего не заваривать,
чей-то опус открыв перед сном.
Кьеркегоры, Набоковы, Бродские –
каждый с истиной близко знаком...
Да вдобавок фамилии броские,
только ты всё дурак дураком
прожигаешь пространство на глобусе,
легкомысленно куришь, пока
синеглазая смерть на автобусе
догоняет тебя у ларька.

 

НАС ВЫЧЕРКНУТ ОДНАЖДЫ, И ПРИВЕТ...

 

Нас вычеркнут однажды, и привет –
как будто нас и не было на свете.
Не более чем выдумки в газете,
нелепые – нас не было и нет.
Мы призраки былого ремесла,
эпохи, прошагавшей под речёвку,
нас век смахнёт, как выцветшую чёлку,
как пыль с библиотечного стола.
Как певчих птиц с неведомых картин,
запутавшихся в русском алфавите,
нас вытолкнут – давайте, мол, летите.
И мы взлетим.

 

ТРАМВАЙ 25

 

А мог прожить бы по-иному,
иное выбрать ремесло.
Бежит трамвайчик по Свечному,
звенит беспечно и светло.
В трамвае женщина печально
глядит в трамвайное окно.
Ты мог бы сесть в него случайно,
когда бы было суждено.
Ты мог сидеть бы, провожая
себя же взглядом до угла,
и эта женщина чужая
тебе чужой бы не была –
взаимной связанные тайной,
единой осью чертежа,
сошли бы где-то на Расстанной,
друг друга за руку держа.
Но со звонком, подобным грому,
с прощальной песней мимо нот
плывёт трамвайчик по Свечному,
вот-вот на Лиговский свернёт.

 

* * *

 

Таракана, ползшего по брюху,
взял и… не прихлопнул сгоряча,
из ладони комнатную муху
выпустил, проклятий не ворча,

нищему в протянутую кружку
опустил тяжёлый кошелёк,
тихую печальную старушку
речью элегантною развлёк,

смастерил качели для детишек,
покормил воробушка с руки,
алкогольный выплеснул излишек
жгучему желанью вопреки,

никаких разборок и дебошей,
никаких скандалов не чиня.
Господи, какой же я хороший!
Жаль, что ты не смотришь на меня...

ДОРОЖНОЕ

 

                Саше Либуркину
 
Понимаешь, курица – не птица,
глиняный солдатик – не колосс,
в жизни есть призвание катиться,
двигаться неспешно под откос.
 
Мчит метро, грохочут самосвалы,
самолёты оставляют след.
Видишь, рельсы, видишь, Саша, шпалы –
надо ехать, надо брать билет.
 
Наобум – без планов и вопросов,
без царя в коробке черепной,
двигать в Тосно, в Сланцы, в Ломоносов,
к чёрту на кулички по прямой.
 
Доверяясь шумному потоку,
составлять маршрут от фонаря,
колесить по югу и востоку,
западные ветры матеря,
 
за окно вагонное коситься,
ни черта не думая в пути,
где придётся нам остановиться,
на которой станции сойти.

 

*   *   *

 

Этой ночью, пожалуй, смиряешься с мыслью о том,

что Господь – это снег, бесконечное ровное поле.

И молчит человек – и сказать ему нечего, что ли,

онемевшим, зашитым суровыми нитками ртом.

А вокруг – красота, в черном воздухе белые реки,

вязнет клен по больное колено в пушистом снегу.

Что как автору мне о молчащем сказать человеке,

если имя ему я никак подобрать не могу?..

Был бы повод иной, так придумал бы сказку иную,

где с надеждой глядит человек в белоснежную тьму,

и Господь наклоняется Сам к человеку вплотную.

И не видит его.

И не любит его потому.

 

*   *   *

 

Корабль бороздит океанскую влагу,

летит самолет.

А мы всё сидим – и из дома ни шагу

в такой гололёд.

Весь день наблюдаем, как день убывает,

следим из окна

за тем, как небесная рыба вплывает

в аквариум сна.

Живая вода и вода неживая

смешались в одно,

и рыба скользит, плавником задевая

стеклянное дно.

И так хорошо от морозного вздоха

и вида реки,

что кажется, миг – и начнется эпоха

с прекрасной строки.

Но чёрные буквы из надписи стертой

смешались, увы,

и был зашифрован параграф четвертый

девятой главы.

Нам снилось, что ключ от таинственных знаков

(открой и прочти)

с ключом от квартиры почти одинаков,

подходит почти.

Спал город, дома опрокинув в чернила,

дремали леса.

Урча, с подоконника кошка дразнила

созвездие Пса.

Мы снились друг другу рисунком с натуры,

пустые сады

вмещали прозрачные наши скульптуры

из твердой воды.

Во сне встрепенешься: «С какой это стати,

чего это для?»

Но снег одеялом лежит на кровати,

забвение для.

Созвездие Льва и созвездие Овна

горят на груди.

И двое во сне улыбаются, словно

вся жизнь впереди.