Тринадцать принципов Рамбама

Голос раввина умолк.

– Ну, всё, сваливаем, – шепнул Лёва.

И мы двинулись по песчаной дорожке к выходу, осторожно ступая по опавшим листьям и рассеянно разглядывая лица на надгробных памятниках. Сегодня был седьмой день после похорон, а на седьмой день у нас задача несложная: стоять со скорбным видом в миньяне** у могилы, и во время чтения кадиша – заупокойной молитвы – в определённых местах громко произносить: «Амэн!». Услышав шаги за спиной, обернулись. Нас догонял Лазарь, чернобородый, тщедушного вида еврей в очках.

– Мальчики, – весело сказал он, задыхаясь от бега, – вот ваши денежки, держите, всё по-честному, по пятьсот. Пересчитайте!

 – А такси ты заказал? – спросил я. – У нас обед в синагоге, можем опоздать!

– Саша, что ты волнуешься? Машину вызвал, будет ждать у ворот. Успеете. Деньги на неё у Игоря.

– У Лазаря как в банке: всё точно, – ухмыльнулся Лёва, пряча купюры в карман. – Дай ещё двести. Мы приехали сюда на такси.

– А почему не на автобусе? – раздражённо спросил Лазарь.

– Сто пятьдесят седьмого долго не было. Мы же могли опоздать на миньян!

– Ладно, ладно, – махнув рукой, сказал Лазарь, – у меня сейчас нет, отдам вечером. Идите, такси ждать не будет. Я вернусь с раввином.

Мы ускорили шаг и остановились у крана с водой омыть руки.

– Ах, Лёва! – вздохнул я, – уж никак не думал, что придётся на старости лет ездить по кладбищам, зарабатывая гроши в миньяне!

– А разве я о такой жизни мечтал, Либуркин? Я был слесарь-сборщик на авиационном заводе, передовик, занимался спортом, стрельбой из винтовки, у меня был первый разряд… Ничего, Саша, – радостно улыбаясь, продолжал Лёва, – скоро к власти придёт наша славная коммунистическая партия и её верный сын, товарищ Зюганов… ты мой друг, хороший человек, бедняк, я попрошу – и тебя не расстреляют.

– А за родственников, Лёва? За брата Пинхаса, за дочку, зятя и внуков… молви и за них словечко!

– А они достойны?

– Конечно, достойны! И… мы же друзья!

– Хорошо! – великодушно согласился Лёва. – Я и за них попрошу!

Спрятав мокрые руки в карманы, идём дальше.

– В тот день, – после недолгого молчания мечтательно произнёс мой друг, – когда к власти придёт компартия, я куплю патроны… много патронов! Пойдём в тир и будем весь день стрелять!

– А молиться мы в этот прекрасный день будем?

– С утра помолимся – и в тир, – упрямо ответил Лёва. – Люблю оружие. А здорово, если вдруг разрешат иметь пистолеты! Я куплю два – «ТТ» и «Макаров».

– Зачем тебе пистолеты?

– Как зачем? Для самообороны!

Вдруг Лёва схватил меня за руку.

– Постой… ты чувствуешь запах?

– Какой запах?

– Такой тонкий, сладковатый… это пахнут трупы!

– Не говори ерунды. Это опавшие листья.

– Нет, Саша, я не ошибаюсь. Это трупы. Весной и осенью вода размывает свежие могилы, и омывая тела, выносит наружу их запах. Мне знающие люди говорили. Пойдём быстрее.

– Лёва, Лёва, когда-нибудь и мы станем трупами, и будем лежать здесь или в другом месте.

– А я не умру, – ответил Лёва. – Слушай, ты веришь в приход Машиаха?*

– Верю. Я же еврей.

– Так вот, я при жизни дождусь его прихода.

– Девятое ава** миновало, – печально сказал я. – Он не пришёл.

– Девятое ава – это только одно из мнений! – с досадой воскликнул Лёва. – Ты забываешь о тринадцати постулатах, тринадцати принципах Рамбама. «Я верю полной верой в приход Машиаха, и пусть он задерживается, я всё же каждый день буду ждать, что он придёт!» И тогда я не умру, ты не умрёшь – никто больше не умрёт. Он воскресит мёртвых, и наших родителей, и их родителей, и родителей их родителей… садись в машину, что ты копаешься? На обед опаздываем. Это будет чудо, Либуркин!

Увидишь, мы будем жить вечно!