Даниил Чкония

Воспоминаний сухая солома

Рецензия на книгу Феликса Чечика «Хорошо забытое»

 

Феликс Чечик. Хорошо забытое. – М.: Формаслов, 2022. – 116 с.

 

Феликс Чечик владеет способностью выразить поэтическую мысль кратко, но объёмно, и часто сопрягает, казалось бы, несопрягаемые явления или предметы:

 

Во времени тире мгновенье оном

безвылазно застрял мальчишкой, как

вставная челюсть бабушки в граненом

и кроха-самолетик в облаках.

 

И всё непредсказуемо и зыбко,

но это лишь на первый взгляд, пока

сияет белозубая улыбка

и точкой самолёт и облака

 

Читатель, привычный к этому качеству стихотворной речи поэта, к его краткости и афористичности высказывания, тем не менее, не удивляется появлению стихотворений в значительно большем количестве строф. Не удивляется потому, что доверяет автору и знает, что попусту Чечик слов не тратит: его внутреннее чутьё позволяет строить стихотворение сообразно степени нагруженности сюжета и творческой мысли. Всё решает приходящая на ум метафора или образ:

 

Жесть – это жесть, а не то, что подумали вы:

нужная вещь для ремонта забора-сарая.

Суть, а не слово, не выбросишь из головы –

клёном в осеннем пожаре горит не сгорая.

 

Суть, а не слово... Поэтому и человек –

это не то, что снаружи, а то, что по сути:

под ноги смотрит все время, а будто наверх –

значит смотрящим на звёзды его нарисуйте.

 

Вот он стоит: позади и сарай, и забор.

Вот он глядит, не мигая, на звёздное небо.

Жесть, говорите? Нет, просто Серебряный Бор.

Просто кувшин молока в ожидании хлеба.

 

«Суть, а не слово» – говорит поэт, замечающий жестянку, забор, сарай, но видящий звёздное небо. И возникает то самое сопряжение горнего и земного, сопряжение и напряжение струны, до которой притронулась мысль поэта. Чечик очень точно чувствует развитие стихотворения, и потому никогда не забалтывается. Точка, завершающая стихотворение, имеет свою логику. Поэтическое мировидение Чечика включает в себя разнообразную тематику, его взгляд не ограничен и свободно перемещает внимание автора. Но нельзя не отметить живую память поэта, которая высвечивает тему самой этой памяти:

 

Говорят, что я на папу

стал со временем похож.

В первый раз надену шляпу

и надену брюки-клеш.

 

Днём погожим, звонким, летним,

у прохожих на виду,

папой двадцатидвухлетним

с мамой по небу иду.

 

Память о детстве, о юности, о близких людях, об уходящих в прошлое временах живёт во многих его стихах:

 

Вот и славно, вот и ладушки –

испарюсь, как соль морей,

чтобы было, как при бабушке,

доброй бабушке моей.

 

Чтоб жилось на свете медленном

не соринкою в глазу,

а вареньем – в старом медном,

пенно булькая, тазу.

 

…Вот и славно, вот и ладушки,

вот и баюшки в конце.

И живу я, как при бабушке

и покойнике отце.

 

Каким человеческим теплом проникнуты такие и подобные им строки Феликса Чечика! И это тепло, эта неподдельность искренности, лирическая исповедальность вызывают доверие и сопереживание читателя:

 

Воспоминаний сухая солома

вспыхивает, моментально сгорая:

бабушка Фаня и дедушка Шлема

вечны, как Шимон с ключами от рая.

Не предадут и встают с петухами –

или не спят никогда, как на страже...

Воспоминаний холодное пламя.

Клин аистиный в осеннем пейзаже.

 

Новая книга поэта – свойственное поэтическому характеру Феликса Чечика продолжение доверительного разговора с читателем. 



 

К списку номеров журнала «ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА» | К содержанию номера