Стихи меня оставить не хотят

БОТАНИЧЕСКИЙ

 

С утра был весел, а теперь грустит,

Глядит, уняв бузинную жалейку,

Как, взяв метёлку, ветер норовит

Расчистить хмарь с нехоженой аллейки.

 

Вздыхая, как живое существо,

Он был, но не хотел быть просто садом

И сделался нескучным оттого

С листвой, её кругами и glissando,

 

С избушкой, что стоит особняком,

С особняком старинным и неброским,

С не менее лирическим дуплом,

Чем то, где прятал весточки Дубровский.

 

Да и о нас намного больше нас

Казалось, знали ясени и кедры,

Когда скрывал просмоленный каркас

Биенье сердца в ксилофонных недрах.

 

Сад не внимал ни числам, ни годам,

Но понимал за жёсткостью ограды,

Что растекаясь мыслью по ветвям,

Он лишь приблизит сумерки распада.

 

В кругу трамвайных трелей и орбит

Он, тишиной укрывшись с головою,

По-детски притворялся, будто спит,

Чтобы его оставили в покое.

 

 

***

 

                         Самый старый мёд из когда-либо найденных,

                         имеет возраст 5000 лет.

                                                                          Википедия

 

Дай мёду мне, звенящая пчела!

Крылатый мускул в небе золотится,

Объятия раскрыла медуница,

Вонзается волшебная игла

В душистый ковшик.

                                   И нектар искомый,

Мастеровым сноровистым народцем

Из рода легкокрылых насекомых

Добытый, по усам и пальцам льётся

Уже пять тысяч лет.

                                 Пчела умрёт.

Приходит преходящее… Но мёд

И мухи – это остаётся.

 

 

***

 

Галка крикнула, откликнулась ветла.

Медь вибрирует. Звонят колокола.

Пьёт барбос из лужи, остужает вой.

Рыжий хвост метёт по стрелке часовой.

Стен застенчивость, но – сглажены углы,

От метелей давних злы вихры метлы.

Счёт событий начат с чистого листа, –

Отзвук мысли подноготной: неспроста!

Что ещё?

Забыли мячик шалуны.

Жук ползёт, нашив на спинку галуны,

Босиком по кочкам прыгает тропа,

Сбоку свалка. Ну и что: любовь слепа!

Проникает в суть репейника пчела.

Отирают пот с чела колокола,

Тишина с морскою солью пополам,

Самолёт оставил в небе тонкий шрам.

Приглашают в гости пятого числа.

Вроде – всё!

Минута жизни истекла…

 

 

ПРОГУЛКА

 

Настал свой час – назначил свой порядок.

На склонах осень выпала в осадок,

На Пушкинской октябрь, и на бульваре

Октябрь.

               Я, этой данности частица,

Эстетствую, любуюсь продавщицей,

Представив в северянинском муаре.

 

Иду, опальным золотом шурша,

Грош за душой докажет: есть душа!

Лишь хлеб небесный дан по птичьим крохам.

 

Я не спляшу под дудку скомороха,

И мировых проблем не разрешу.

Я только возглас. Продолженье вдоха,

И выдоха.

Чем море не эпоха?

Бездельничаю. Денег не прощу.

Спускаюсь к морю. Думаю. Дышу…

 

 

***

 

Ночь осыплет звёзды – только задень, – 

На секреты поцелуйной скамьи.

На досужую сверчков дребедень,

Не дающую побыть в забытьи.

 

Дверь плечом упрётся в чёрный засов,

Завертит над лампой шар комарьё,

Я на стук твоих ночных каблучков,

Невзначай открою сердце своё.

 

Переулок, битый шашелем лет,

Где мгновения клюют сизари.

– Что нас дальше ждёт, – спрошу, а в ответ:

– Проживи здесь жизнь и сам посмотри.

 

Каждый раз, когда не спится, я – там,

Но завидовать себе не велишь

Опускающимся с неба домам

Под седыми парашютами крыш.

 

Мы искали здесь с тобой маков цвет,

Приходили здесь любить тишину.

Переулок мой, которого нет.

Загляну в его глаза – и тону.

 

 

ПИСЬМО ОДНОКЛАССНИКУ

 

Стены цвета мамалыги. Закуток.

Жарят скумбрию. На кухне ждут гостей,

На крыльце секретом делится замок,

Двор парит на крыльях белых простыней,

Врос в сознанье каждый школьный позвонок.

Под насмешливый укор кариатид

В два шага крылечко – болевой порог:

Образ мыслей, как коленки, в кровь оббит.

Здесь осталось жизни более, чем лет,

А судьба длиннее календарных дней.

Скрыт прошитый белой штопкою секрет:

Друг для друга мы, чем дальше, тем нужней.

Приезжай, повспоминаем, посидим,

Свесим ноги в море с краешка весны,

И через плечо обратно поглядим,

Как сбежавшие с урока пацаны.

Выдув памяти заначки из углов,

Засвистят в четыре пальца чердаки.

Время милостиво, возраст не суров,

Стихли грозы, свесив радуг языки.

 

 

***

 

Горячей линзой выгнутый зенит.

Потемкинская лестница. Гранит.

Зачем-то с вечера невозмутимо море.

Как в оркестровой яме, порт лежит

В оправе берегов.

                             Маяк в дозоре

Зачем-то щурится на мельтешню хамсы.

Прямая речь причальной полосы

Наводит на швартовщиков дремоту.

Здесь белый свет сошёлся клином отчего-то,

И меркнет легкомыслие острот,

И отступает боль глухонемая.

Вот так и сам, не различая нот,

Ты, задыхаясь, музыке внимаешь.

 

 

***

 

Скрип открываемых ветром ворот,

Колья ограды на страже запретов.

Лето – без меж. Но проходит и это,

Думая, что никогда не пройдёт.

 

А листопад уже сводит с ума,

Блажью, сквозным потрясением, вспышкой.

Как заклинанье, на листьях кайма

Медью чеканена. И передышки,

 

Сколько б ни чаялся, не даёт.

Осень лишь стрелки назад переводит.

Так говорится, что время идёт,

А посмотреть: не прощаясь, – уходит.

 

Что остаётся? Немое кино

Памяти, – дальше смотреть без тапёра, –

Далью намоленное окно,

Письменный стол со всегдашним укором,

 

Карего чая спадающий зной,

И с уплывающей в лодочке утлой

Паузой – игры в гляделки с Луной,

Где всё равно побеждаешь под утро.

 

 

***

 

Пальто семисезонное надев,

Неведомо куда уходит день.

 

Оно висит на вешалке пространства,

В воде не мокнет, не горит в огне,

Завидуя такому постоянству,

Стихи приходят за полночь ко мне

Под лай собак, под грубый гул брусчатки,

Летящей под колёса лихачей.

И пробуждённый замысел в зачатке

Как будто мой, но всё ещё ничей.

 

Так откровенно голову морочишь

Себе, чтоб хоть понять, чего ты хочешь.

Послать бы их, куда Макар телят

Не гнал,

             чем переделывать и править,

А после разочароваться,

                                        да ведь

Стихи меня оставить не хотят.

И я в ответ их не могу оставить.