Александр Карпенко

Мифотворчество как форма эскапизма. Рецензия на книгу Вадима Месяца «Пани Малгожата»

Вадим Месяц. Пани Малгожата. Стихи. – М. QUILP-PRESS, 2021. – 148 с.


 


Вадим Месяц фактически мифологизировал собственную жизнь. Много пишущему по природе своего таланта поэту хочется творческого разнообразия, и Вадим следует этому принципу неукоснительно. Таких системных авторов, как он – постоянно мыслящих новыми литературными проектами, можно перечесть по пальцам одной руки. Это большая редкость. Стилистика стихотворений Месяца не проста. Давнее влияние метаметафористов и Бродского творчески трансформируется в лирике Вадима. Месяцу удалось соединить в себе Восток и Запад, Север и Юг. Он обладает не только лирическим, но и геометрическим даром – раздвигать пространства духа. А ещё поэт чуток к таким жанрам искусства, как фэнтези, хоррор, мистика, провокации. Он постоянно использует иносказания, а также стёб и самоиронию как способ донести истину. Вытаскивая из глубин подсознания «чужое» и приближая к себе, он постепенно делает его «своим». И в этом мысленном потоке он всегда профессионален как стилизатор.


В «Пани Малгожате», новой книге Вадима, много женских портретов. И что-то, на мой взгляд, объединяет всех этих женщин. Они не то чтобы роковые – нет, они словно бы потерялись внутри себя и потому сеют вокруг смуту и раздор. Такова Люси, такова и героиня стихотворения «Обнажённая»: «Иноземным, иногородним / незаметным двором соседним / выходила зима в исподнем / и делилась своим последним/ / Она сыном делилась с богом. / Мы смеялись вослед бродяге: / ходит, голая, по дорогам, / дура глупая, спит в овраге. / Не вернёт ей господь младенца, / что закружит весь мир пожаром. / Нелегко оторвать от сердца / что случайно досталось даром». Многие стихи Месяца цепляют другие сюжетные линии, помимо основной. Вариации усложняют тему и придают ей больший объём, полифонию звучания: «Планета человечества взошла, / но пани Малгожата не забыта. / За алтарём жужжит бензопила. / И дольше века длится дольче вита».


Бывают состояния души, о которых сложно поведать читателям от первого лица. Автору не хочется, чтобы его ругали или, наоборот, жалели как человека. Мифотворчество Вадима Месяца вырастает из потребности отвлекаться, расширять ареал обитания, переформатировать текущую действительность в поэзию. Смена картинки перед глазами путешественника, множество прожитых жизней в пределах одной биологической помогают Вадиму писать больше и энергичнее. Он – человек планетарного размаха. Сибирь, Америка, Белоруссия, Москва – везде ему дом родной. Но порой и обширная география не спасает от одиночества: «Пустынно там, как в доме, / где я стою сейчас, / в кубическом объёме, / где свет давно погас». Спасает – работа. Вадим фантастически работоспособен. Он – издатель, автор-исполнитель своих песен, успешный и много пишущий прозаик. А ведь ещё не упомянута его эссеистика, из которой сразу на память приходит «Второй концерт Рахманинова как национальная идея». Все эти грани таланта и создают поэтический космос Вадима Месяца.


А ещё он – из когорты «настоящих». На его путях всегда много жизни, которую, по-видимому, он сам же и притягивает. Поэту свойственна «эластичность сердца», которую он боится потерять. Вот что он говорит в «Пластилиновом Пазолини»: «Когда земля уходит из-под ног, / и ноты ниспадают с партитуры, / и на подругу взгляда не поднять. / И в шахматную клетку потолок / роняет одинокие фигуры. / И скоро уже нечего ронять. / Я ощущаю в сердце листопад, / и в гарнизонах приспускают флаги, / предчувствуя поруганную честь. / И катятся на каменный Арбат / рулоны одноразовой бумаги / неся внутри себя благую весть. / И я рыдаю нынче сам не свой, / как незаконный отпрыск Пазолини, / знакомясь с фильмографией отца, / в театре с непокрытой головой, / пробитой долотом посередине, / и с добрым выражением лица».


Обратите внимание на нелинейность строфики поэта. Складывается впечатление, что он пишет своей особой, «месяцевской» строфой. Вадим не делает из рифмы фетиш, но и неряшливых рифм вы у него не найдёте. Неброские, но точные рифмы хорошо подходят для эпоса, а Месяц, на мой взгляд, тяготеет именно к эпосу, формируемому из недлинных и лиричных стихотворений.


В целом «Пани Малгожата» – книга спорная, но, как выразился сам автор, «не лишённая странного обаяния». Из других книг Месяца впечатляют «Мифы о Хельвиге». Это авторский стихотворный миф, созданный фактически с нуля. Помимо «Мифов», я бы выделил ещё «500 сонетов к Леруа Мерлен» и «Стихи четырнадцатого года». Подытожу сказанное. Вадим Месяц – несомненно, явление в русской литературе, полистилист, экспериментатор, которому подвластны разнообразные творческие задачи. Это человек планетарного голоса, который пишет на русском языке. Каждая его книга неожиданна по жанру и по исполнению. Дружба со многими выдающимися поэтами оказала влияние на творческие поиски Вадима Месяца. Хорошо, что эти поиски у него никогда не прекращаются.


 

К списку номеров журнала «ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА» | К содержанию номера