Борис Фабрикант

Остаток сладок

***

 

Это графика – дерево/снег

С тонким светом прозрачного солнца,

Мне оно не зажмурило век

И спешит отразиться в оконце

Древней, доброй, забытой избы

У примёрзшей к метели берёзе,

От которой немного ходьбы

До сосулек, ми клавиш мороза.

 

Забираешь картину и прочь

В городскую початую ночь,

Где на многоэтажной избе

Каплют ключики к новой судьбе,

Где любою порой годовой

Наша жизнь отбивает начало.

Льётся время водой дождевой,

И усталый судья боковой

Честно счёт доведёт до финала

 

 

***

 

Картинки дня, короткие, простые,

летят быстрей – осенний сериал.

Так скорые идут полупустые

вагоны на заброшенный вокзал.

 

Оконные короткие просветы,

и двадцать пятый кадр не разглядеть,

и перегоны повторяют этот

короткий фильм – рождение и смерть.

 

И ложечка, дрожащая в стакане,

и полотенца вафельный узор,

о жизни и начальстве, и обмане

полночный бесконечный разговор.

 

Столбов касаясь, речки, крыши, скоро

на запад убегающий рассвет

затормозит, и выбрав этот город,

помашет на прощание сосед.

 

А площадь привокзальная хрома,

как все велосипедные педали,

а дальше разбегаются дома

и открывают сказочные дали.

 

А рельсы телефоном проводным

звенят ещё с минувшего вокзала,

и новое кино по выходным,

день первый, день второй, а днём седьмым

опять всё начинается сначала.

 

Опять и на закате, на рассвете

герои фильма плачут и поют,

и зрители и радостные дети

глядят и по секрету узнают,

что не погибнут никогда на свете

 

 

***

 

Где небес распахнутая книжка,

солнце водит пальцем по словам.

На земле качается мальчишка,

это он всё так нарисовал.

 

А ещё мечта летает в стае

по ночам, пока не засекли.

Сердце обрывается у края

сбоя притяжения земли.

 

Там увидеть можешь, что захочешь,

а потом попросишь позабыть.

Как понять слова – что было мочи?

Где узнать, а кто же волчья сыть?

 

Ведь у нас теперь другие сказки,

замки, флаги, жёны и страна.

Все пейзажи в акварельной краске.

На миру опять и смерть красна.

 

Ранним утром открываешь двери,

будто улетаешь навсегда.

Хочется кому-нибудь поверить,

что ещё воротишься сюда

 

 

***

 

Как серебряной нитью шито,

Тридцать буковок нанизал.

Это чётки, а может, сито

Узелочками завязал

 

День отсвечивает туманом

И сдувает его, любя.

Просыпаешься слишком рано,

Ничего ещё нет для тебя.

 

Ожидание, ожидание,

Перекатываются года,

До прощения, до прощания,

До свидания навсегда.

 

Ты стараешься в каждом случае,

Собираешь своё тряпьё.

Ты не хуже живёшь, не лучше,

Чем Георгий и змей, и копьё.

 

Разбегается ртутью правда,

Не нанизывается на нить.

Как опасно добиться права

Жить

 

 

***

 

Сорока галкой помечает день

На облаках – прозрачный календарь,

Ход времени, как солнечная тень,

То понедельник, вторник, то январь.

 

Как будто старый эпидиаскоп

Картинки проецирует с небес,

Снегурочек, волшебных антилоп

Из вечной жизни сказочных чудес.

 

Мир обустроен: утро, день, зарплата,

Моря, леса, семейная постель.

И даже можно пересечь экватор

Как место склейки вод и всех земель.

 

И шар земной, годам ведущий счёт,

Ни разу не открученный назад,

С нас по тарифу дань за жизнь возьмёт,

Даст бонус – две монетки на глаза

 

 

***

 

Хорошие стихи – тончайший скальпель.

Над чашкой Петри школьный микроскоп,

Разрез арбуза из медовых капель

И под сугроб подтаявший подкоп.

 

Забытый звон несбывшейся печали

И ожиданье счастья в пустяке,

Когда обычный день в своём начале

Случайно сдёрнет тень на потолке.

 

И нет пока предчувствия финала,

И даже вечер не видать вдали.

А каждая минута как начало,

И горизонт бескрайнее земли.

 

И долгий вдох, похожий на движенье

Плода с ветвей на жёлтый горицвет,

Так отсекает день, что продолженье

Всего, что будет, видно на просвет

 

 

***

 

Нарочно в полуночной

Таинственной тиши

Так громко сердце бьётся

Вино красиво льётся

И с прописной и строчной

Все песни хороши

 

И кажется так было

Всегда тому назад

И ты его любила

красивые глаза

 

И не было печали

И не ждала беда

Вокзалы засыпали

Гудели поезда

 

И этой жизни ладной

Казалось нет конца

И ты такой нарядный

И я красавица

 

 

***

 

Будто призраки, вещи из памяти, из-под руки

рассмотри, не вставая, до штампика, трещины, капли,

так мышиные бродят в лесу по ночам огоньки,

над водой молчаливо летают дежурные цапли.

 

А рисунок изогнутой шеи – отличие, либо

ключ к простору, закрытому грешному оку людскому.

Вдоль протоки стена камышей отражает изгибы

буруна, отразившего солнце, идущее к дому.

 

Мы за ним продвигаемся, лодка толкает волну,

а деревья у края висят в отражении неба,

и закат под корнями, стихая, уходит ко дну,

завтра только восход, а закат – и не будет и не был.

 

Вещи в доме из прошлого – собранный жизнью осадок,

крошки памяти, в сказку ведущие тайной дорогой.

Ведь остаток, по старой забытой пословице, сладок.

Не продай, не дари, не забудь, сохрани и не трогай

 

 

***

 

Ходят смертные, ходят в церкви,

незаметные тянут цепи

от земли они и до Бога,

не длинны и не коротки,

и за каждым идёт дорога,

не рассмотришь из-под руки.

 

Им ночами в постели снится

одинокая в небе страница

на неведомом языке,

и летают люди, в руке

узелок небольшой холщовый

с чём-то взятым для жизни новой

 

из прошедшей, где были живы,

что болело у них, зажило,

и летают теперь далеко.

Только спящим глядеть нелегко

 

К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера